Пол Мюррей - Скиппи умирает
— Ха-ха-ха! — смеется Оскар — действительно смеется! — Нет уж.
Барри издает какой-то звук сквозь зубы (гннн!), и Карл понимает, что тот думает про себя: “К черту сделку! Лучше научим этих паршивцев уважать старших!” Но потом Барри говорит Карлу: “Пригляди-ка за ними”, а сам куда-то убегает по полю для регби.
— Куда это убежал твой приятель? — спрашивает Оскар. Карл ничего не отвечает, просто стоит сложив руки, с таким видом, будто знает, в чем дело.
— А что это у вас за научные опыты такие? — спрашивает тот белолицый мальчишка, Рори.
— Заткни-ка пасть, — говорит ему Карл.
Он всматривается в сумерки: уже сгущается вечерняя темнота. А вдруг Барри уже не вернется? А вдруг он один, без него, решил встретиться с Леденцом? Все это просто фокус, он нарочно подговорил эту малышню, а сам…
Запыхавшийся Барри вваливается обратно в укрытие. В руке у него полиэтиленовый пакет.
— Вот фейерверки, — говорит он.
Тут есть самые разные: и “Черные дыры”, и “Морячки”, и “Бомбы-пауки”, и другие. Барри раскладывает их на земле веером.
— Все сразу брать нельзя, — говорит он, совсем как папаша в магазине. — Выбирайте себе каждый по три штуки.
Мальчишки замирают и шепчут друг другу разные названия.
— Сегодня, засранцы. И сначала давайте сюда ваши таблетки.
Они передают ему таблетки, даже не задумавшись: у белолицего мальчишки они в коробочке из-под шоколадного драже, а у Оскара завернуты в старую липкую пленку, пахнущую бутербродами. Барри пересыпает таблетки в трубочку Моргана Беллами. Потом он кивает, и оба малыша поскорее хватают фейерверки, пока он не передумал.
Теперь Карл и Барри торопятся обратно, прыгая по насыпям. Вязкая грязь под ногами уже начинает затвердевать от холода, трава и деревья совсем темные, как будто ночь начинает расползаться снизу.
— Где ты взял всю эту фигню? — спрашивает Карл.
— На ярмарке фейерверков.
Барри загадочно улыбается. Он снова доволен. На ходу он говорит Карлу, что вот — лишнее доказательство того, что у всего есть своя цена, и часто эта цена оказывается ниже, чем ожидаешь. Но он не дает Карлу нести таблетки и вообще прикасаться к ним.
На задворках пончиковой “У Эда” лампы не горят. Вначале Карл видит лишь зажженные кончики их сигарет. Потом из темноты проступают лица. Там их пять: Леденец, Курчавая и еще три девицы. Они болтают, подражая американкам, и размахивают своими “мальборо-лайт”. Странно видеть их здесь, среди сорняков, жестянок и сломанных магазинных тележек. Башня, будто исполинское каменное лицо, глазеет сверху на неопрятные деревья и кусты. Но настоящих наблюдателей здесь нет.
— Добрый вечер, дамы! — говорит Барри так, словно все происходящее совершенно обычно, как будто он только что подошел к их столику в “Л-А Найтс”.
Они смотрят на него, не говоря ни слова, и, когда мальчишки подходят ближе, три новенькие жмутся плотнее друг к другу, переводя взгляд с Барри на Карла и обратно.
— Вы же должны были еще полчаса назад явиться, а? — голос у Курчавой недовольный.
Леденец, выше всех остальных, смотрит прямо на Карла. Он чувствует, как шевелится член у него в штанах.
— Да у нас небольшая заминка с торговцами вышла, — объясняет Барри.
— А я думала, эти таблетки врач тебе самому прописал, — говорит Курчавая.
Барри не знает, что ответить на это, и просто улыбается. Новенькие девчонки строят недовольные физиономии, как будто Карл и Барри — просто парочка подонков.
— Ну так что? Будем сделку заключать или нет? — говорит Барри.
Он вынимает оранжевую прозрачную трубочку и протягивает ее девчонкам — таким жестом, каким протягивают еду бродячей кошке. Пожав плечами, Курчавая подходит ближе, за ней подтягиваются и остальные. Но Леденец так и остается стоять с краю и глядит на Карла, который стоит на шухере у прохода, ведущего к дороге.
— Они специально разработаны врачами, учеными, — рассказывает Барри новеньким.
— Я читала о них в “Мари-Клэр”, — говорит одна из девиц. — Они притупляют чувство голода.
— Точно, — говорит Барри. — В Голливуде все на них сидят.
— А сколько они стоят? — спрашивает другая девица.
— По три евро каждая, — отвечает Барри. — Или десять — за двадцать.
— Еще вчера ты собирался продать нам пять штук за пять евро, — говорит Курчавая.
Барри пожимает плечами.
— Предложение и спрос, — говорит он. — Я не контролирую рынок. Если не хотите, продам их девчонкам из Алекс — они говорили, что возьмут всю партию.
— Ну конечно, — саркастически фыркает Курчавая, но другие девицы уже достают из сумочек кошельки, украшенные мультяшными котами и блестящими цветами.
Карл поворачивается, чтобы следить за входом, пока идет сделка. Он слышит, как позади него считают — сначала монеты, потом таблетки. С каждой секундой становится все темнее, как будто воздух заполняется частицами. Вдруг он замечает, что рядом с ним кто-то стоит. Это Леденец. Она смотрит на Карла.
— У меня проблема, — говорит она.
Это всего второй раз, когда он слышит ее голос. Он издает какой-то звук, что-то среднем между “А?” и “Ну?”
— Я хочу купить несколько диетических таблеток, — говорит она. — Но у меня совсем нет денег.
— У тебя нет денег?
— Нет.
— Совсем нет?
— Совсем.
Она глядит на него своими зелеными глазами, лишенными всякого выражения. С такого близкого расстояния он почти на вкус ощущает, до чего красные у нее губы. Остальные, сзади, продолжают разговаривать между собой.
— Вчера вечером твой приятель сказал, что можно было бы придумать еще что-то, — говорит она и поднимает бровь.
Две верхние пуговицы на ее школьной блузке расстегнуты, и Карл, слегка наклонившись, видит верхнюю половинку белой груди.
— Что ты имеешь в виду? — спрашивает он.
— Не знаю.
Она водит мыском туфли по пепельно-черной земле. Тут Карл неожиданно жадно впивается в нее ртом. Она отшатывается, но потом берет его за руку и уводит с открытого места за деревья.
Здесь пахнет мокрыми листьями. Сквозь сорняки видны граффити на стене — чьи-то старые инициалы. Она стоит очень близко к нему, всего в паре сантиметров, и он вдыхает ее запах — сладкий, будто земляничный. Она откидывает волосы с лица. Отсюда голоса Барри и девиц кажутся далекими. Она подается к нему и припадает губами к его губам, просовывает внутрь язык — все глубже, глубже, будто весло, разрезающее воду… Она отрывается от него.
— Ты Карл или Барри? — спрашивает она.
— Карл.
— А меня зовут Лори, — говорит она. — А полностью — Лорелея.
— Леденец, — бормочет Карл.
— Что?
— Ничего.
А потом она снова целует его. Отовсюду — запах ее кожи, ее волос. Он кладет руку ей на левую грудь. Она сбрасывает руку, но не отнимает губ. Еще двадцать, тридцать секунд ее тонкое тело прижимается к нему все плотнее и плотнее, как будто она вся пытается ввинтиться в него при помощи языка. А потом, будто лапа в автомате с игрушками, когда деньги кончаются, она отстраняется от него и пятится назад. Она смотрит на него все с тем же ничего не выражающим выражением.
— Эй, Лори, что это ты там делаешь, а? — раздается совсем рядом голос Курчавой.
Лори отталкивает его и выходит на открытое место. Через секунду вслед за ней выскакивает Карл, натягивая куртку на свой торчащий член. Подойдя к Барри, он говорит:
— Десять.
Вначале Барри не понимает, но потом просекает, в чем дело, и отсчитывает десять таблеток. Лори стоит рядом с Карлом, не глядя на него, и протягивает Барри ладони, сложенные чашечкой, будто для причастия. Действительно, таблетки похожи на небольшие облатки. Потом она кладет таблетки в карман пальто и возвращается к подругам.
Кругом уже ночная темень. Барри пытается дать девчонкам свой телефон, прежде чем они уйдут, но они болтают друг с другом, как будто его здесь вообще нет, как будто все кончилось и они уже далеко. Они уходят не попрощавшись.
Когда они скрываются из виду, Барри издает ликующий крик.
— Наша первая удача! Смотри, чувак!
Он разжимает кулак — там целый ворох банкнот и монеток. Потом он обнимает Карла:
— И это только начало, мужик. Блин, да мы возьмем всю округу под свой контроль! — Подняв руки к небесам, он поворачивается к машинам, несущимся по дороге, и кричит горящим фарам: — Мы взрослые мужчины! Мы взрослые мужики, мать вашу!
Они идут к “Бургер-Кингу”. Барри искоса глядит на Карла.
— Она тебе отсосала, да?
Карл ничего не отвечает, потом медленно кивает, слегка ухмыляясь.
— Черт! — смеется Барри и ударяет его по ляжке. — А почему я до такого не додумался?
Карл тоже смеется, потом оглядывается — но девчонки, конечно, ушли. Давно уже ушли.
