Маделин Уикхем - Коктейль для троих
Она внимательно наблюдала за реакцией Хизер и сразу заметила, как ее шея покрылась бледно-розовыми пятнами, которые, впрочем, исчезли так же быстро, как появились.
– Вероятно.– Хизер пожала плечами.– Я все же успела чему-то научиться, когда была на курсах художественного письма.
– Что ж, Хизер, рада видеть тебя в команде,– сказала Роксана.– Надеюсь, мы будем часто встречаться.
Потом Хизер отправилась в кабинет Джастина, и Роксана проводила ее взглядом. Сквозь стеклянную часть стены ей было хорошо видно, что происходит в кабинете и. о. ведущего редактора. Когда Хизер вошла, Джастин оторвался от бумаг и широко улыбнулся. «Типичная мужская реакция,– подумала Роксана с отвращением. Несомненно, Джастин сразу заметил смазливую мордашку новой сотрудницы и теперь вовсю распускал перед ней перья.
Присев на край стола, Роксана еще некоторое время наблюдала за Хизер сквозь стекло, пытаясь понять, что же она собой представляет. Хизер была молода и хороша собой; возможно, у нее действительно были кое-какие способности. Словом, на первый взгляд все было в порядке, однако Роксана продолжала испытывать к Хизер какую-то необъяснимую неприязнь. «Почему? – спросила она себя.– Может, я просто-напросто завидую ее молодости? Ну уж нет, только не это!»
В это время вернулась Кэндис. В руках у нее была пачка корректурных оттисков.
– Ну, как дела? – спросила она бодро.
– Слушай, давай закатимся куда-нибудь после работы и выпьем по коктейлю,– предложила Роксана, улыбнувшись подруге.
Я не могу! – искренне огорчилась Кэндис.– Я обещала Хизер проехаться с ней по магазинам. Мы хотим подыскать для Мэгги какой-нибудь подарок.
– Ну, тогда в другой раз,– легко согласилась Роксана.
Она смотрела, как Кэндис тоже вошла в кабинет Джастина и, улыбнувшись Хизер, начала что-то говорить. Отвечая ей, Джастин хмурился, размахивал в воздухе листами корректурных оттисков. Кэндис сначала только кивала, потом тоже начала жестикулировать. Минут через пять оба успокоились и, разложив корректуру на столе, склонились над ней. Оставшаяся не у дел Хизер несколько раз переступила с ноги на ногу, потом вдруг обернулась через плечо и посмотрела на Роксану с такой уверенностью и с таким вызовом, что та, не выдержав, отвернулась, хотя обычно ее было очень нелегко смутить.
– Роксана! – окликнул ее Джастин, выглянув из дверей кабинета.– Можно тебя на минутку? Мне хотелось бы, чтобы ты тоже на это взглянула…
– Сейчас, только схожу кое-куда,– ответила Роксана и, повернувшись, вышла из редакции.
Не дожидаясь лифта, она поднялась этажом выше и, пройдя по коридору, оказалась в приемной Ральфа Оллсопа.
– Дженнет,– обратилась она к пожилой секретарше,– мне нужно повидать Ральфа. Он меня примет?
Его нет, Рокси,– ответила Дженнет, ненадолго оторвавшись от своего вязания.– И не будет – он уехал на весь день. Если ты насчет ребенка Мэгги, то Ральф уже знает – я сказала ему об этом еще утром. Он был очень рад, и имя ему тоже понравилось. «Люси – очень красиво»,– так он сказал. Мне тоже нравится Люси, но ведь дело не в имени! Главное, наша Мэгги стала мамой. Я решила связать для маленькой теплую кофточку, а Дорин обещала связать носки.
– Правда? – удивилась Роксана, глядя на моток лимонно-желтой шерсти с таким видом, словно это была невесть какая редкость.– Но это же, наверное, очень трудно!
– Пустяки! – отмахнулась Дженнет и снова защелкала спицами.– К тому же Мэгги, наверное, не захочет наряжать девочку в покупные кофточки. А если мне хватит шерсти, я свяжу еще и штанишки.
«Какая разница? – подумала Роксана.– Почему носки и кофточки ручной вязки обязательно должны быть лучше фабричных?» Впрочем, она тут же вспомнила, что пришла сюда вовсе не затем, чтобы беседовать о детской одежде.
– Послушайте, Дженнет, можно мне вас кое о чем спросить?
– Конечно, можно,– быстро ответила Дженнет.– Но это не значит, что я отвечу. Я знаю, что можно, а что нельзя, милочка!
Роксана улыбнулась:
– Никаких секретов я выпытывать не собираюсь. Я просто… Скажите, Дженнет, Ральф ничего не говорил вам об этой новенькой девочке, которая будет работать у нас помощником секретаря редакции?
– Да нет, в общем-то…– Дженнет пожала плечами.– Он только предупредил, что берет ее на это место и что я должна дать распоряжение в бухгалтерию.
Роксана слегка нахмурилась:
– Удивительно, что Ральф все это решил так быстро.
– Он сказал, что у нее богатое чувство юмора. Она написала очень острую критическую статью про лондонский общественный транспорт.
– Вот как? – Роксана удивленно приподняла брови.– И что, эта статья действительно так хороша?
– По-моему, да,– кивнула Дженнет.– Ральф дал мне копию, чтобы я тоже прочла. Статья называется «Лондонская душегубка». Куда же я ее дела? – Отложив вязанье, Дженнет принялась рыться в ящике стола.– Вот,– сказала она наконец.– Возьми, почитай – я уверена, тебе тоже понравится.
– Сомневаюсь,– пробормотала Роксана и, бросив взгляд на статью, спрятала ее в сумочку.– Как бы там ни было, спасибо.
– Передай при случае мои поздравления Мэгги,– добавила Дженнет, снова принимаясь за вязание.– Надеюсь, она скоро освоится со своим новым положением молодой мамы.
– Освоится? – удивленно переспросила Роксана.– Я уверена, у Мэгги все в полном порядке – ведь она так этого ждала!
Чей-то голос, звавший ее по имени, заставил Мэгги очнуться от тревожного сна, в котором она гналась за чем-то невидимым, безымянным. С трудом разлепив веки, она несколько раз моргнула, прогоняя остатки сна, и тут же прищурилась от яркого света лампы, бившего прямо в глаза.
– Мэгги?
Повернувшись на звук, она увидела Пэдди, стоявшую в ногах больничной койки с огромным букетом лилий в руках.
– Извини, что разбудила. Мне показалось, ты не спишь,– сказала Пэдди жизнерадостно.– Как ты себя чувствуешь?
– Хорошо,– ответила Мэгги хрипло. Морщась от боли, она села на кровати и отбросила с лица спутанные волосы.– Который час?
– Четыре часа,– сказала Пэдди, поглядев на наручные часики.– Если точнее, то начало пятого. Джайлс тоже здесь, он сейчас придет.
– Замечательно…– прошептала Мэгги.
Джайлса вместе с другими посетителями выставили из палаты два часа назад, чтобы дать молодым мамам хоть немного отдохнуть. После этого Мэгги некоторое время лежала, напряженно прислушиваясь, не заплачет ли Люси, и незаметно для себя заснула. По ее подсчетам, она все-таки спала часа полтора, но, несмотря на это, совсем не чувствовала себя отдохнувшей. Она ощущала страшную слабость, руки и ноги ломило, перед глазами все плыло, а мысли путались.
– А как поживает моя маленькая внучка? – просюсюкала Пэдди, заглядывая в пластиковую колыбельку, стоявшую рядом с койкой Мэгги.– Смотри, она спит, как ангелочек! Ну, не прелесть ли? Ах ты, мой ягненочек!
– Зато она не спала почти всю ночь,– злобно сказала Мэгги, дрожащими руками наливая стакан воды.
– Правда? – Пэдди лучезарно улыбнулась.– Должно быть, она хотела кушать, моя ласточка!
В ответ Мэгги только вздохнула и покосилась на дочь. В складках одеяла едва виднелось сморщенное обезьянье личико Люси Сары Хелен Дрейкфорд. Девочка спала. Она была абсолютно неподвижной и оттого казалась ненастоящей. Впрочем, все, что произошло с Мэгги за прошедшие часы, вряд ли могло быть на самом деле. Она, как Алиса, провалившаяся в кроличью нору, вдруг очутилась в каком-то ином, нереальном мире и, как выяснилось, была совершенно не подготовлена к этому переходу.
Да, она накупила целую кучу популярных медицинских брошюр, но по-настоящему прочла только одну. Ей казалось, этого будет достаточно. Впрочем, сейчас Мэгги была уверена, что вряд ли понимала бы больше, даже если бы освоила восьмитомную Медицинскую энциклопедию со всеми сопутствующими специальными изданиями. Когда наступил решающий момент, ее тело вырвалось из-под контроля сознания, и Мэгги почувствовала, как ее несет, несет куда-то могучий темный поток, в котором растворились без остатка все ее достоинство, идеалы, самолюбие и представление о себе как о разумной современной женщине, которая хорошо разбирается в том, как устроен мир.
В первые минуты Мэгги еще пыталась сопротивляться этим древним, могучим, абсолютно непонятным силам. Ей хотелось остановиться, оглядеться и, может быть, даже повернуть назад, как поступила бы она в любой другой рискованной •ситуации. Но довольно скоро Мэгги стало очевидно, что никакого выбора у нее нет. Ей оставалось только стиснуть покрепче зубы и терпеть – терпеть и ждать, чем все кончится.
Странно, но сейчас она вдруг поймала себя на том, что несколько часов невообразимой, изматывающей боли уже почти изгладились из ее памяти. Более или менее отчетливо Мэгги помнила лишь последние минут двадцать-тридцать, когда в родильном отделении появился врач-педиатр и она услышала первый крик дочери.
