Эн­ни Прул - Корабельные новости

Улыб­ка, от­крыв­шая встав­ные зу­бы до са­мых кор­ней, рас­ко­ло­ла его ли­цо на две час­ти.

— Те­перь ты за­пом­нишь, что мы де­ла­ем это дву­мя раз­ны­ми спо­со­ба­ми, — ска­зал он. — Что­бы, ко­гда из-за штор­ма от­клю­ча­ет­ся элек­три­че­ст­во, ты смог все это по­смот­реть в ста­рых до­б­рых жур­на­лах. Вы­пей чаш­ку чая. Нет ни­че­го луч­ше в сы­рой день.

— Вы­пью, — ска­зал Ку­ойл и сел на край сту­ла. По­то­ки во­ды струи­лись по окон­но­му стек­лу.

— Уст­раи­вай­ся, — ска­зал на­чаль­ник пор­та, стал­ки­вая со сту­ла ко­та. — Сей­час к нам за­хо­дит мно­го раз­ных су­дов. За­лив на­пол­нен глу­бо­кой во­дой поч­ти по са­мую бе­ре­го­вую ли­нию. Пра­ви­тель­ст­во два го­да на­зад вло­жи­ло сем­на­дцать мил­лио­нов дол­ла­ров в обу­ст­рой­ст­во это­го пор­та. Пе­ре­строи­ло до­ки, при­ча­лы, по­ста­ви­ло но­вый тер­ми­нал для кон­тей­не­ров. В этом го­ду ше­ст­на­дцать кру­из­ных те­п­ло­хо­дов по­да­ли за­яв­ки на при­бы­тие. Они не сто­ят здесь доль­ше од­но­го дня, но, маль­чик мой, как толь­ко они ста­вят но­гу на при­чал, во­круг них на­чи­на­ют кру­тить­ся день­ги.

— Сколь­ко вы уже этим за­ни­мае­тесь?

— Смот­ря что ты по­ни­ма­ешь под «этим». Я вы­шел в мо­ре, ко­гда мне бы­ло три­на­дцать лет, па­луб­ным мат­ро­сом у мое­го дя­ди Дон­на­ла на шес­ти­де­ся­ти­тон­ной па­рус­ной шху­не. Мы хо­ди­ли вниз и вверх по по­бе­ре­жью. Там я раз­вил свою си­лу. Да, он кор­мил ме­ня по-цар­ски, но и ра­бо­тать за­став­лял будь здо­ров. По­том я ка­кое-то вре­мя ры­ба­чил на шху­не-плос­ко­дон­ке у бе­ре­гов ост­ро­ва Белл. Ра­бо­тал на при­бреж­ном па­ро­ме, был в тор­го­вом фло­те. Во вре­мя Вто­рой ми­ро­вой слу­жил лей­те­нан­том в Ка­над­ских мор­ских си­лах. По­сле вой­ны всту­пил в бе­ре­го­вую ох­ра­ну. В 1963-м пе­ре­ехал в эту кон­то­ру в ка­че­ст­ве на­чаль­ни­ка пор­та Якор­ной Ла­пы. Про­шло уже три­дцать лет. В сле­дую­щем го­ду я вый­ду на пен­сию. Мне все­го лишь семь­де­сят лет, а они уже го­нят ме­ня. Вот, хо­чу нау­чить­ся иг­рать на банд­жо. Прав­да, ес­ли стру­ны вы­дер­жат. Мне ино­гда труд­но рас­счи­тать соб­ст­вен­ную си­лу. А ты? — Он раз­мял паль­цы, и сус­та­вы за­тре­ща­ли как уг­ли в ко­ст­ре. По­ка­зал свой ми­зи­нец, по­хо­жий на пас­тер­нак.

— Я? Я про­сто ра­бо­таю в га­зе­те.

— Ты вы­гля­дишь как че­ло­век, ро­див­ший­ся здесь. Но речь у те­бя чу­жая.

— Моя се­мья ро­дом с мы­са Ку­ой­лов, но я вы­рос в Шта­тах. Так что я в ка­кой-то сте­пе­ни здесь чу­жой. — Ру­ка Ку­ой­ла мет­ну­лась к под­бо­род­ку.

На­чаль­ник пор­та по­смот­рел на не­го и при­щу­рил­ся.

— Да, — ска­зал Ди­ди Ша­вел. — По­хо­же, маль­чик, у те­бя за пле­ча­ми це­лая ис­то­рия. Как вы­шло, что ты вы­рос так да­ле­ко от до­ма? И по­че­му ты вер­нул­ся об­рат­но? — Да­же сей­час он мог про­де­лы­вать трю­ки, дос­той­ные вни­ма­ния.

Ку­ойл по­сту­чал чаш­кой по блюд­цу.

— Я был… В об­щем, это все за­пу­тан­но. — И его го­лос со­рвал­ся. Он во­ткнул руч­ку в стра­ни­цу блок­но­та. На­до ме­нять те­му.

— Этот ко­рабль, — ска­зал он, ука­зав в ок­но. — Что он та­кое?

На­чаль­ник пор­та на­шел под сту­лом би­нокль и стал смот­реть на бух­ту.

— «По­ляр­ный Ко­рен­ной Зуб»? Да, его хо­ро­шень­ко по­тре­па­ло. За­хо­дит сю­да ре­гу­ляр­но за ры­бой и сам­ка­ми мор­ско­го ежа для япон­ских гур­ма­нов. Реф­ри­же­ра­тор­ное суд­но, по­стро­ен­ное в Ко­пен­га­ге­не в «Се­вер­ных Де­ли­ка­те­сах» при­мер­но в го­ду 1970-м или 1971-м. Ты ко­гда-ни­будь ви­дел, как они гру­зят са­мок мор­ско­го ежа на за­во­де?

— Нет, — ска­зал Ку­ойл, ду­мая о зе­ле­ной по­ду­шеч­ке для бу­ла­вок в при­лив­ном бас­сей­не.

— Кра­со­та! Кра­со­та. Рос­кош­ные де­ре­вян­ные лот­ки. Япош­ки счи­та­ют это ред­ким де­ли­ка­те­сом и пла­тят по сот­не дол­ла­ров за ло­ток. Они вы­кла­ды­ва­ют их узо­ром, как лос­кут­ное одея­ло. «Юми». Они на­зы­ва­ют их «юми». Едят их сы­ры­ми. Их еще по­да­ют в су­ши-ба­рах в Мон­реа­ле. Я их про­бо­вал. Я все про­бо­вал. Мя­со буй­во­ла. По­кры­тых шо­ко­ла­дом му­равь­ев. И сы­рых са­мок мор­ско­го ежа. У ме­ня лу­же­ный же­лу­док.

Ку­ойл по­тя­ги­вал чай. Ему бы­ло не­мно­го про­тив­но.

— Вот. Возь­ми би­нокль и по­смот­ри. У не­го пе­ред­няя часть по­хо­жа на лу­ко­ви­цу. Так бы­ло с са­мо­го на­ча­ла, ко­гда его строи­ли. У это­го же су­дов­ла­дель­ца есть еще один ко­рабль, «По­ляр­ный Ре­зец». Реф­ри­же­ра­тор, че­ты­ре шлю­за, изо­ли­ро­ван­ные от­се­ки. По­се­ре­ди­не ко­раб­ля ру­ле­вая руб­ка с кар­той и са­мы­ми по­след­ни­ми на­ви­га­ци­он­ны­ми при­бо­ра­ми. Для сво­его вре­ме­ни он был сна­ря­жен по выс­ше­му раз­ря­ду. По­сле то­го как он по­стра­дал во вре­мя штор­ма, ему по­ста­ви­ли но­вое на­ви­га­ци­он­ное уст­рой­ст­во, но­вые элек­трон­ные тер­мо­мет­ры, по­ка­за­ния ко­то­рых вы­во­ди­лись на мос­тик, и все ос­таль­ное. Ко­гда его строи­ли, в мо­де бы­ла скан­ди­нав­ская ме­бель. Вот ку­да по­шел весь тик! Пом­нишь пес­ню «Нор­веж­ское де­ре­во»? — И он про­пел не­сколь­ко фраз ры­ча­щим ба­сом. — Так вот, этот «По­ляр­ный Ре­зец» об­став­лен ме­бе­лью из про­пи­тан­но­го ти­ка. Вме­сто бас­сей­на там сау­на, что го­раз­до по­лез­нее в этих во­дах, прав­да? Рос­пись на сте­нах с изо­бра­же­ни­ем лыж­ных го­нок, се­вер­ных оле­ней, се­вер­но­го сия­ния и все­го та­ко­го. Ты, на­вер­ное, о нем слы­шал.

— Нет. Он чем-то зна­ме­нит?

— Этот ко­рабль раз­вел в раз­ные сто­ро­ны от­ца и сы­на, Дже­ка и его млад­ше­го сы­на Ден­ни­са.

— Я знаю Ден­ни­са, — ска­зал Ку­ойл. — Он бу­дет ре­мон­ти­ро­вать наш ста­рый дом, на мы­се Ку­ой­лов.

— Ка­жет­ся, я бы­вал в том до­ме, — ска­зал Ди­ди Ша­вел спо­кой­ным го­ло­сом. — Еще маль­чиш­кой. Дав­ным-дав­но. А Ден­нис, он хо­ро­ший плот­ник. Из не­го по­лу­чил­ся луч­ший плот­ник, чем ры­бак. И это ста­ло боль­шим об­лег­че­ни­ем для Дже­ка, осо­бен­но по­сле все­го, что про­изош­ло с Баг­ги­та­ми на мо­ре. Джек страш­но все­го это­го бо­ит­ся, хо­тя про­во­дит в мо­ре столь­ко вре­ме­ни, сколь­ко мо­жет. Он не хо­тел, что­бы его сы­но­вья ста­но­ви­лись ры­ба­ка­ми. Но, ко­неч­но, оба па­ца­на обо­жа­ли мо­ре. Джек го­во­рил им, что это тя­же­лый труд, тя­же­лая жизнь, а в кон­це не ос­та­ет­ся ни­че­го, кро­ме на­до­рван­но­го здо­ро­вья и ни­ще­ты. И все шан­сы уто­нуть в оди­но­че­ст­ве в чер­тов­ски хо­лод­ной во­де. Имен­но это и слу­чи­лось с его стар­шим сы­ном Джей­со­ном. У не­го об­ле­де­не­ла лод­ка с пол­ным гру­зом ры­бы воз­ле Меш­ко­ва­той от­ме­ли, и он пе­ре­вер­нул­ся, ко­гда ис­пор­ти­лась по­го­да. Про­гноз обе­щал уме­рен­ный ве­тер, но он вне­зап­но пре­вра­тил­ся в штор­мо­вой. Здесь, на бе­ре­гу, был страш­ный се­реб­ри­стый иней. Чем он кра­си­вее, тем опас­нее. Да­вай-ка еще чай­ку. — И он под­лил жид­ко­сти в чер­ную чаш­ку Ку­ой­ла. У то­го язык уже был же­ст­ким, как у кош­ки.

— Так вот, Ден­нис ста­но­вит­ся под­мас­терь­ем у из­вест­но­го в Сент-Джон­се плот­ни­ка, ка­жет­ся, его зва­ли Брай­ан Кор­ки. Учит­ся это­му ре­мес­лу, от раз­мет­ки до по­ли­ров­ки. И что он де­ла­ет даль­ше? Уст­раи­ва­ет­ся на свою пер­вую ра­бо­ту. Су­до­вым плот­ни­ком на «По­ляр­ный Ре­зец»! Суд­но по­сто­ян­но в рей­се, в Ев­ро­пу и об­рат­но, два­ж­ды бы­ло в Япо­нии, в Нью-Йор­ке. Ден­нис так­же обо­жал свои лод­ки и мо­ре не мень­ше Дже­ка и Джей­со­на. Он ско­рее со­гла­сил­ся бы ры­ба­чить, чем за­ни­мать­ся чем-ли­бо дру­гим. Но Джек не хо­тел ни­че­го слы­шать. Как он злил­ся! Это бы­ло что-то страш­ное. Он же ду­мал, что. став плот­ни­ком, Ден­нис бу­дет на бе­ре­гу в безо­пас­но­сти. Он бо­ял­ся, по­ни­ма­ешь, бо­ял­ся за не­го. А мы час­то злим­ся на то, че­го бо­им­ся. И Джек был прав. По­ни­ма­ешь, он ведь зна­ет, что мо­ре ме­тит Баг­ги­тов. Тем вре­ме­нем как-то зи­мой раз­ра­зил­ся один из штор­мов. Так по­лу­чи­лось, что «По­ляр­ный Ре­зец» как раз в не­го по­пал. В двух сот­нях миль к юго-вос­то­ку от Сент-Джон­са. Фев­раль­ские штор­мы су­ро­вы, и этот был та­ким. Хо­лод, глу­би­на со­рок фу­тов, ура­ган­ный ве­тер со ско­ро­стью пять­де­сят уз­лов. Ты ко­гда-ни­будь был в мо­ре во вре­мя штор­ма. Ку­ойл?

— Нет, — ска­зал Ку­ойл. — И не хо­чу.

— Он ни­ко­гда те­бя не по­ки­да­ет. По­сле не­го ты ни­ко­гда не смо­жешь слу­шать ве­тер, не вспо­ми­ная воя си­ре­ны, брызг во­ды, греб­ней волн, пре­вра­тив­ших­ся в пе­ну, скри­па и скре­же­та бед­но­го ко­раб­ля. Это са­мо по се­бе уже пло­хо, в лю­бое вре­мя, но ко­гда это про­ис­хо­дит в раз­гар зи­мы, при страш­ном мо­ро­зе, об­ле­де­нев­ших по­руч­нях и всей ос­на­ст­ке, — пи­ши про­па­ло. И лед рас­тет до тех пор, по­ка его вес не ока­зы­ва­ет­ся слиш­ком боль­шим. Так вот. Снег то­гда ва­лил так гус­то, что за ок­ном не бы­ло вид­но ни­че­го, кро­ме бе­лой ме­те­ли. Да­же ули­цы. Сте­ны до­мов с се­ве­ро-за­па­да по­кры­лись три­дца­ти­сан­ти­мет­ро­вым сло­ем сне­га, твер­до­го, как сталь.