Николя Барро - Улыбка женщины
— Да, я у телефона, — ответил я, опускаясь в кресло и широко улыбаясь.
Орели Бреден клюнула на мою приманку. Она была в восторге от моего предложения свести ее с Робертом Миллером и, похоже, забыла обо всех вопросах, которые задавала в своем дерзком письме не слишком любезному редактору, кроме последнего.
— Фантастическая идея! — восхищалась она.
Я с ней согласился, но, разумеется, про себя.
— Ну… — поскромничал я вслух, — не такая уж она фантастическая, хотя неплохая.
— Как это любезно с вашей стороны, месье Шабане! — продолжала она, и я вдруг почувствовал себя в роли удачливого сводника.
— Не стоит благодарности, — вежливо ответил я. — Буду рад оказать вам эту небольшую услугу.
На некоторое время она замолчала, потом робко сказала:
— А я-то представляла вас таким сердитым редактором, который ни на шаг не подпустит читателя к своему автору.
— Надеюсь, вы изменили свое мнение.
Победа! Воистину, это был день извинений.
Правда, я не получил приглашения на малиновый торт, но, признаться, не очень расстроился. Виноватый голос Орели Бреден был куда слаще!
— Но, дорогая мадемуазель Бреден, я не могу держать на вас зла, даже если б очень того хотел. Ведь я тоже показал себя не с лучшей стороны. Давайте просто забудем обо всем и сосредоточимся на нашей маленькой затее.
Тут я развернул кресло к столу и отыскал свой календарь.
Через пару минут мы обо всем договорились! В пятницу в половине восьмого Орели Бреден должна появиться в ресторане «Куполь», где будет зарезервирован столик на мое имя. Мы выпьем с ней по бокалу вина, а в восемь туда же подойдет Роберт Миллер, с которым мы якобы условились встретиться по поводу его новой книги. У них будет достаточно времени, чтобы познакомиться друг с другом.
Что касается места свидания, здесь я колебался.
Небольшой и тихий ресторан вроде «Ле Белье», конечно, лучше соответствовал моим намерениям, чем просторный и шумный «Куполь», вечерами забитый до отказа. Однако со стороны выглядело бы странным назначать встречу английскому писателю в зале, словно специально созданном для интимных ужинов.
С этой точки зрения «Куполь» казался безупречным выбором и, поскольку писатель так и не должен был появиться, оставлял надежду на продолжение совместного вечера в другом, более романтическом месте.
— В «Куполь»? — разочарованно переспросила она. — Вы действительно хотите встретиться с ним в этом заведении для туристов?
— Это предложение Миллера, — ответил я. — Он хотел посидеть где-нибудь на Монпарнасе, и потом, ему нравится «Куполь».
Лично я предпочел бы «Время вишен», в чем, естественно, не мог ей признаться.
— Он любит «Куполь»? — В ее голосе слышалось разочарование.
— Ну, он же англичанин, — объяснил я. — «Куполь» производит на него впечатление своими размерами. Миллер находит его оживленным и ярким и говорит, что там у него поднимается настроение.
— Ну да, — только и сказала она.
— Кроме того, Роберт Миллер — поклонник индийской кухни, — добавил я, по-моему, убедительно. — Знаменитое рагу из баранины по-индийски в соусе карри…
— Знаменитое рагу из баранины в соусе карри? — переспросила она. — Это действительно так вкусно?
— Не знаю, — ответил я, — об этом лучше судить вам, как специалисту. Но в последний раз Роберт Миллер был просто в восторге. «Delicious, absolutely delicious»[21] — так и повторял после каждого кусочка. Видите ли, что касается еды, здесь англичане не слишком избалованы… Ну, стейки, чипсы… Вы же понимаете. Любой из них просто счастлив перехватить где-нибудь немного карри или кокосовой стружки… Ха-ха…
Хотел бы я, чтобы в этот момент Адам меня слышал.
Но Орели не смеялась.
— Но я думала, Роберт Миллер любит французскую кухню! — Теперь в ней говорила оскорбленная повариха.
— Вы сможете расспросить его об этом лично, — ответил я, ставя тем самым точку в обсуждении кулинарных предпочтений моего автора. — Получил ли мистер Миллер ваше письмо? — спросил я, механически царапая в своем ежедневнике узор из треугольников.
— Надеюсь. Ответа до сих пор нет, если вас это интересует, — добавила она несколько раздраженно.
— Но он обязательно напишет, после того как увидит вас в пятницу, — поспешил успокоить ее я.
— Что вы хотите этим сказать?
— Что вы чудесная молодая женщина, и перед вашими чарами не устоит ни один мужчина, будь он самый нелюдимый из всех английских писателей.
— А вы хитрец, месье Шабане, — рассмеялась она.
— Хитрее, чем вы думаете, — ответил я.
9
«Post Nubila Phoebus» — «После туч — солнце». Я шепотом повторяла эту надпись, трогая выгравированные на белом валуне буквы. Девиз моего отца. В отличие от дочери, он был начитанным человеком, что не так часто встречается среди людей его профессии. Погожий день когда-нибудь обязательно настанет. Как это мудро!
Я стояла посреди кладбища Пер-Лашез, а надо мной проплывали вереницы белых облаков. И стоило между ними мелькнуть солнцу, как уже начинало припекать. Последний раз я была на могиле папы в День Всех Святых, и вот сегодня мне снова захотелось сюда прийти.
Я отступила на шаг от поросшего плющом надгробия и положила пестрый букет астр с хризантемами в специально предназначенную для этого квадратную нишу.
— Ты и представить себе не можешь, как у меня все складывается, папа, — сказала я. — Ты бы очень удивился.
Неделя началась так неудачно, а теперь я стою на кладбище, взволнованная и даже счастливая, и с нетерпением жду завтрашнего вечера.
Солнце, ослепившее меня во вторник утром после стольких пасмурных дней, было добрым знаком.
Сделав закупки для ресторана и обсудив с Жаком три варианта предновогоднего меню, я еще раз подумала о малиновом пальто и его обладательнице, а потом вернулась домой, планируя дополнить этот тоскливый день еще одним не менее скучным делом, прежде чем вечером снова отправиться в ресторан.
Я включила компьютер, чтобы внести в него сегодняшние расходы на продукты. Однако прежде заглянула в свою почту и обнаружила там вполне доброжелательное, я бы даже сказала милое, письмо от Андре Шабане, который хоть и не ответил на все мои вопросы, однако сделал мне неожиданное предложение, буквально окрылившее меня. Месье Шабане встречается со своим автором и посоветовал мне, якобы случайно, оказаться в нужное время в нужном месте. Теперь у меня появилась возможность лично познакомиться с Робертом Миллером.
Разумеется, я согласилась. Тем более что этот телефонный разговор, в отличие от предыдущего, получился веселым, даже не без некоторого флирта, который немного поднял мне настроение. Когда я рассказала обо всем Бернадетт, она, конечно, тут же призналась мне, что этот редактор нравится ей все больше, и у меня есть запасной вариант, на случай, если писатель окажется не таким восхитительным, как его роман.
— С тобой невозможно, Бернадетт! — воскликнула я. — Вечно ты сводишь меня с какими-то мужчинами. Роберт Миллер и выглядит лучше, и потом, он автор этой книги!
— А что, Шабане разве урод? — поинтересовалась подруга.
— Откуда я знаю? — удивилась я. — Нет, похоже, хотя я не присматривалась. Андре Шабане меня не интересует. Кроме того, он носит бороду.
— И что в этом плохого?
— Прекрати, Бернадетт! — рассердилась я. — Ты же знаешь, что бородачи не в моем вкусе. Я принципиально на них не смотрю.
— И напрасно, — заметила Бернадетт.
— Кроме того, мне не нужен мужчина! Я не ищу себе мужчину, я лишь хочу познакомиться с этим писателем по известной тебе причине. И еще хочу поблагодарить его.
— О боже! Куда ни глянь — все предопределено свыше, везде рука судьбы! — запричитала Бернадетт голосом героини древнегреческой трагедии.
— Именно, — подтвердила я. — То ли еще будет!
В тот же вечер я сообщила Жаку, что не смогу быть в ресторане в пятницу. Позвонила Жюльетт Менье, опытной официантке, одно время работавшей в «Лютеции» и выручавшей меня уже несколько раз. Сейчас она училась на дизайнера по интерьерам и редко возвращалась к своей прежней профессии. К счастью, на тот вечер она ничего не планировала и согласилась сразу.
Жак, разумеется, не пришел в восторг от моей затеи.
— И тебе непременно нужно сейчас, когда Поль болен? — возмущался он, гремя горшками и сковородками.
Он как раз готовил обед для нашего маленького коллектива.
За час до открытия ресторана мы всегда ели вместе: Жак — наш шеф-повар и самый старший из нас, Поль — младший повар, две посудомойки, Клод и Мари, и мы с Сюзеттой. В этих трапезах, во время которых обсуждались не только проблемы нашего заведения, было что-то семейное. Мы спорили, болтали, смеялись, а потом в приподнятом настроении возвращались каждый к своей работе.
