Анна Бергстрем - Сломанные цветы (сборник)
– Любовь – красивая боль в области сердца… – сочувствовала подруга, но Глупындре не становилось легче.
«ХОРОШО БЫТЬ МАЛЕНЬКИМ – ВСЕ КОНФЕТЫ БОЛЬШИЕ. Плохо быть взрослым. Проблемы ещё больше, чем самая огромная из этих конфет…» – отрешённо вздохнула она, вспомнив слова одного очень хорошего человека, которого она никогда не знала, но общалась с ним по Сети.
– Макарошки будешь? – хлопотала подруга.
– Спасибо, что-то не хочется.
– Может, кусочек луны на блюдце небес?
– Спасибо, позже, – улыбнулась Глупындра, вспоминая тот шёпот звёзд, скользящий по обнажённой коже…
И про себя повторила:
– Пожалуйста, космос! Дай мне снова ЕГО. Так чтобы лететь к звёздам под шелест крыльев ангела с человеческим сердцем. Когда в тебе распускается безудержным чувством эта Вселенная внутри…
Они становились всё ближе и ближе друг другу…
– А в душЕ я танцую, – вдруг призналась Глупындра.
– А в дУше я пою, – отозвался Вселентий.
У них не было ничего общего. Кроме взаимного притяженья противоположных полюсов. И они ещё долго смеялись над разными милыми глупостями, на которые только способны влюблённые, когда им не нужны долгие объясненья и умные слова. Они смотрели на мир голубыми глазами через розовые очки. Поэтому им было всё фиолетово. Кроме друг друга под синим куполом неба мечты.
– А он есть в Сети?
– Не знаю.
– А ты поинтересуйся.
– Зачем? Он живёт этажом чуть выше. Самое главное, что он есть в моей жизни. Разве надо что-то ещё?!
Подруга насторожилась:
– Самый страшный человек – человек без твиттера. Вообще не знаешь, что за тараканы у него в голове!!!
Кристина не унималась:
– Да какая разница, под каким ником он прячется в Интернете?! Он как последний день на море. Расставаясь, хочется плакать, цепляясь за волны, вгрызаясь в песок.
– Странный он какой-то. Прям как не наш! – судачили люди.
– Свой он, свой, русский!
А в ответ снова с ехидцей слышался этакий вопросик с подковырцей:
– А что в нём такое «традиционно русское», в чём конкретно оно выражается?
– Да во многом, если не во всём. В самых разных мелочах порой.
– Ну хоть пару вещей назови!
– В его взгляде столько мудрости, что я отражаюсь ребёнком в его глазах!
Он был из рода людей с особо чувствительной кожей… А чтобы НЕ показаться слабым, доброту и надежду он бережно прятал за всегда разбитые в кровь кулаки…
– Какая глупость! – фыркали моралисты.
– Сердце не выбирает кого попало, оно чувствует родное. Лучше нравиться всего одному Человеку, чем целому стаду дебилов.
– У тебя поехала крыша?
Кристина смотрела в их глаза, полные злости.
– Самый дешёвый товар в мире – это мнение других о тебе, – говорили те, кто желал ей добра.
Вселентий потихоньку начал забираться в жизнь Глупындры. Сначала он аккуратно звонил в двери её квартиры, будто извиняясь. Потом он стал приходить чаще. Кристина сама не заметила, как сильно привязалась к нему.
Каждый раз, когда танцующий в темноте покидал её унылую реальность, она уносилась к нему всеми нелепыми мечтами. А потом писала ему короткие сообщенья на лучах заката: «Ты нужен мне» (I need You) – три простых слова, которые могут многое изменить. Важно не забыть сказать их тем людям, в которых мы действительно нуждаемся. И только где-то внутри становилось все беспокойней то, что заставляет сходить с ума. Душа металась как у загнанной зверюшки. «Всё проходит. Пройдёт и это» – написано на кольце у великого императора. Всё становится пеплом. Но беспокойно тикающее сердце Глупындры – никогда.
Солнце тонет в облаках вчерашней ночи. Она покупает счастливый билет на очередной аттракцион. Участников минимум двое. Она знает, когда больно, это похоже на любовь.
– Что с тобой? – спросил знакомый незнакомец.
– Да так… – заулыбалась Кристина, касаясь его взглядом добровольной жертвы.
– Влюбляясь по-настоящему, мы делаемся самоубийцами в собственных глазах, – говорила подруга.
Он танцующий в темноте. Она Глупындра.
– Я хочу пригласить тебя кое-куда, – таинственно прошептал он. – Ты готова?
– А что для этого надо сделать?
Он ответил:
– Просто забудь о том, чему тебя учили раньше.
Мы приходим в этот мир никем… Никем уходим из него… Нет ничего… Нас нет… Реальны лишь миражи, которые мы видим сквозь закрытые веки… Закрой глаза, друг… Протяни руки иному свету и смело ступай туда, где ты будешь ВСЕМ, чем пожелаешь…
Добро пожаловать в сны…
Наконец она не выдержала и спросила:
– И все же кто ты?
– Сегодня я дошёл до странной мысли: я человек.
Она любовалась им. И он, как всегда, казался ей волшебным. Будто посланник из другого мира. Его пиджак из шёпота звёзд был слегка затрёпанным. Оттого Вселентий выглядел в нём ещё прекрасней.
– Ты больше, чем человек… – призналась она, касаясь взглядом его губ.
Но когда Вселентия не было рядом, Кристина ощущала, как внутренности сжимает холодная скользкая рука.
– Любите сильнее! Не стесняйтесь быть людьми! – говорил тот, без которого она уже не могла.
И прижимал её к себе так, что невозможно было думать ни о чём другом.
– ВПУСТИ МЕНЯ! – сказал он однажды так властно.
И она его впустила. В двери квартиры. В собственную судьбу. Во Вселенную внутри.
Навсегда…
И всё повторялось снова. Волосы по коже, жаркое дыханье. Кровать, утро. Его мускулистая спина и татуированная рука.
– Он на понтах, ты на каблуках, – язвили завистливые людишки.
– Идеальных людей не бывает, цените тех, кто смог полюбить ваши недостатки, – отвечала Глупындра, мудрея с каждым днём.
– Ну и что? – Они её снова не понимали.
А он играл самыми нежными и сильными пальцами на всех струнах её души. Он заново… Он вопреки всему… Он снова… А она отдавала своё время в его добрые руки. Его тонкие губы кроили её тело, как нежное лезвие цветка.
– Я люблю тебя, – призналась Кристина. Слова слетели с языка, как капли летнего дождя с промокшей чёлки.
Он ответил:
– Храни меня в СЕБЕ.
И сердце тикало всё сильнее. А что ему еще оставалось?! Ведь Глупындра понимала, что лучше иногда падать, чем никогда не летать…
Глава 3
Под взглядом Будды
– Дети, идите строить коммунизм!
– Мне ленин!
– А я усталин!
– Эволюция идёт по заданному курсу! – повторяли ленивые жопы.
Продолжались публичные диалоги. «Собрание людей, страдающих от прокрастинации, перенесено на завтра!» – написано на закрытых дверях зала, где случилось преступление Против Времени.
И всё чаще казалось, что человечество само себя смывает в унитаз.
– Самая трудная ночь та, что перед смертью, когда кажется, что никого нет рядом. И ты знаешь, что можешь изменить всё, сбросить оковы и уйти, но ты не станешь этого делать, потому что ты родился для того, чтобы изменить мир к лучшему. Но сначала тебя измучают и убьют, – вздохнул Вселентий.
– Ты говоришь, прям как тот самый, который, который «В белом венчике из роз впереди Иисус Христос!» – подколол его Маяковский, цитируя Блока.
– Может, хватит уже? – обиделся играющий на нервах неба, танцующий в темноте.
Они стояли на мосту через Вечность.
– Я хочу быть лучше!
– Лучше, чем кто?
– Чем они.
– Нужно быть лучше, чем вчера, а не лучше, чем другие.
– Хочешь обломать мои стремленья? – обиделась Глупындра.
– Женщина – это поразительная слабость огромной силы…
Вселентий поцеловал свою любимую дуру. Она засияла:
– Так-то лучше.
– Не думай о том, что есть у других. Думай о том, что есть у тебя.
У неё не было дома. Она жила в душах людей. А в полнолуние превращалась в волшебство.
– Если ты по-настоящему сумасшедший, ты до конца не веришь в своё безумие.
Они всякий раз болтали о чём-то подобном, гуляя на обрыве зеркал. Там, где отдыхают облака…
Сегодня танцующий в темноте так по-особенному посмотрел в её глаза:
– Скажи, ты перестаёшь верить в луну, когда восходит солнце? – спросил он.
– Нет.
– А ты перестаёшь верить в солнце, когда его закрывают тучи?
– Нет, – улыбалась самая беззаботная на свете девчонка.
– Так вот, мы всегда будем рядом… Мне надоело прикасаться к чужим жизням, – устало признался Вселентий.
