Эрленд Лу - Во власти женщины

У Халфреда было видео, и мы взяли напрокат фильм, к сожалению далеко не блестящий. Я горько жалел, что потратил на него время. Я так и сказал Халфреду, и он со мной согласился. Этот фильм ему порекомендовал его зять, сказал он. Я спросил, что за человек его зять. Халфред объяснил, и я понял, что его зять совсем не такой, как я.

226)

Однажды вечером я вернулся с французских курсов и нашел письмо от Марианны. В эти выходные мне тоже не стоит приезжать. Я почуял неладное. Позвонил ей на другой день в школу и спросил, что происходит. Я думаю, ты должна поставить меня в известность, сказал я. Марианна заняла оборону. Нет-нет, все в порядке. Для беспокойства нет никаких причин. Я спросил, может ли она сказать, что любит меня, но оказалось, ей трудно произносить это на заказ. Мы помолчали, и, поскольку никто из нас ничего не говорил, я сказал, что теперь пью много кефира. Правда? Марианна сочла, что это полезно и разумно. Ну а в следующие выходные? — поинтересовался я. Да, может быть, сказала она.

227)

В следующие выходные я сел на пароход, не написав Марианне и вообще никак не предупредив ее о своем приезде. Уже на пароходе я пожалел, что не захватил для нее никакого подарка. Я один поднимался от пристани к дому, где жила Марианна. Дул сильный ветер, осень вступила в свои права, но на мне был плащ, и потому я не промок, когда пошел дождь.

228)

За кухонным столом Марианны сидел какой-то парень. С бородой и волосатыми руками. На столе лежал кисет с табаком и два пакета молотого кофе, а на подоконнике — наполовину скрытый занавеской пакет презервативов марки «Фанни».

Марианна хлопотала на кухне и сильно смутилась. Как будто не ожидала, что я могу проявить инициативу. Тур — биолог, объяснила мне Марианна. Ясно. И чем же ты здесь занимаешься, Тур? — спросил я. Орланами, ответил Тур.

229)

Мы все делали вид, что ничего особенного не случилось. Так-так... Тут постоянно обитает популяция орланов-белохвостов, сказал биолог. Он должен пробыть здесь какое-то время, чтобы составить карту гнездовий орлана. И написать отчеты. Тур повертел ручку, как будто хотел засвидетельствовать свое умение писать. Вот, пожалуйста, у него есть и ручка, и бумага, и он посылает отчеты в департамент. Кто-то там сидит и ждет его отчетов. И читает их. Читает отчеты Тура.

Ладно, Тур, сказал я. И, не откладывая, предложил ему отправиться восвояси, лечь спать или делать все, что ему взбредет в голову, потому что сейчас мне надо побыть с Марианной наедине. Мое предложение Тур воспринял как будто вполне положительно. Ну что ж, пока, сказал он и ушел. Может, он решил, что мы с ним добрые друзья. Ради него мне все-таки хотелось верить, что он не так простоват, как могло показаться.

230)

Это слишком глупо, сказал я Марианне. Она призналась, что случившееся было ей неприятно и вообще все вышло неудачно. Но она не согласилась, что это глупо. Иногда такое случается, сказала она. Она ничего не может с этим поделать. Мне стало противно, когда она сказала, что такие вещи случаются независимо ни от кого. Такова жизнь. Она не может так думать, сказал я. Но Марианна сказала, какая разница, думает она так или нет. Просто случилось то, что случилось. Но она хотя бы понимает, что из этого следует? Нет, призналась Марианна, возможно, она не вполне понимает, что следует. Такое спонтанное недомыслие меня добило. Нельзя же все время только и делать, что понимать и понимать, сказала Марианна.

Я спросил, хочет ли она, чтобы я тут же уехал в город? Да, это было бы лучше всего. Но сейчас нет парохода, а на улице холодно и промозгло. Я сказал, что уеду утром первым же пароходом. Утром идет только один пароход, заметила Марианна.

Я спросил, что за человек этот проклятый Тур, и прибавил еще кое-что про него. Марианна сказала, что именно сейчас это имеет наименьшее значение. Тур не имеет ко мне никакого отношения, и чем меньше я буду про него знать, тем лучше. Я почувствовал, что прихожу в отчаяние. А как же мы? — спросил я. Об этом она подумала? Или это для нее ничего не значит? Я должен понять, что ей сейчас не до этого. Люди меняются, сказала Марианна. Это в порядке вещей. И напомнила мне, что всегда говорила, что для нее существует только да или нет (а потому, как она считала, с нее и взятки гладки).

Она стояла на своей кухне, Марианна как Марианна, и я уже ничего не мог изменить. Мне стало страшно. И было трудно в это поверить. Но она сказала, что я не должен принимать это на свой счет. Время идет, даже если тебе хочется, чтобы оно остановилось. Так сказала Марианна.

Я пожелал ей покойной ночи. И замолчал. Оставил ее в покое. Выпил стакан воды и улегся на полу, завернувшись в шерстяное одеяло. После всего, что случилось, мне уже не хотелось просить у Марианны разрешения воспользоваться ее зубной щеткой.

231)

Среди ночи мы оба проснулись, я это заметил. На меня нахлынула тоска, и я сказал, что будет плохо, если мы так расстанемся.

«Плохо» не то слово, сказала Марианна.

232)

Утром я собрался и ушел из квартиры до того, как Марианна проснулась (или до того, как она перестала притворяться спящей).

Перед домом стоял Тур и фотографировал орланов, у него был телеобъектив. Он засмеялся мне в лицо и спросил, не пора ли моему автомобилю дать задний ход вместе с прицепом.

Я сидел на скамье возле причала. Парохода долго не было. Наконец он пришел. Единственный пароход, который шел в город в тот день.

233)

Я заболел.

Лежа в постели с виноградом и комиксами, я решил, что буду болеть долго.

Кто-то ведь должен был навестить меня и утешить. Сказать, что плохо быть одному, когда на меня такое свалилось. Но никто не приходил.

У меня был жар, и я бредил, мне казалось, будто мне девяносто лет, я сижу на стуле, и меня зовут Сальваторе. Просто сижу и жду, когда наступит конец. Я окружен почетом, у меня большая семья, и, главное, меня зовут Сальваторе.

234)

Провалявшись неделю, я встал. За это время я вдоль и поперек перечитал все свои комиксы и сильно похудел. Я не испытывал никакой радости, только волчий голод.

В подвале у меня было много банок с краской. Я смешал их все, получился отвратительный бурый цвет. Я радовался при мысли о том, что я сейчас сделаю. За полчаса комод Марианны из кремового стал бурым. Я разорвал на части пару ее колготок и швырнул их на комод. Подождал, пока они хорошенько присохнут. И был очень доволен собой. Мне как-то не приходило в голову, что это была ребяческая затея.

235)

Халфред обнаружил, что я не совсем вменяем. И, очевидно, вбил себе в голову, что меня надо развлечь и растормошить. Не хочу ли я пойти с ним на мальчишник? Тем более что мрачные мысли особенно одолевают на ночь глядя. Я спросил, кто собирается жениться, и оказалось, что женится зять Халфреда. Тогда я осторожно поинтересовался, если он зять Халфреда, не означает ли это, что он женат на его сестре? Именно так, но он снова женится. Я выразил надежду, что он делает это не за спиной у сестры Халфреда. Халфред тоже на это надеялся. Может, у Халфреда не очень родственные отношения с сестрой? Да нет, хотя если подумать, то, кажется, он довольно давно говорил с ней в последний раз. Наверное, надо бы с ней поговорить? — спросил я. Но в любом случае я должен пойти с ним на этот мальчишник, сказал Халфред. И наплевать, что я там никого не знаю. Ведь, так или иначе, главное — это напиться.

236)

Когда мы пришли, пирушка была в самом разгаре. Еще немного, и гостям остался бы прямой путь под стол. Было ясно, что ни одного золотого слова, которое стоило бы сохранить в памяти, я тут не услышу, и потому я начал наверстывать упущенное. Гости перекидывались шуточками, вспоминали военную службу и всякое такое. То и дело хохотали во все горло. Эти ребята пережили вместе много всего интересного. Я спросил у зятя Халфреда, как ему мог понравиться фильм, который мы с Халфредом смотрели по его рекомендации. Я так к нему пристал, что в воздухе запахло дракой. К сожалению, я не успел ударить его в живот, к нам подбежал Халфред и уговорил меня успокоиться.

Время шло, многие участники мальчишника набрались так, что уже ничего не соображали, а потому праздник для них, можно сказать, на том и кончился.

237)

Еще до полуночи зять Халфреда заснул, сидя на стуле. Заснули и остальные. Не спали только мы с Халфредом. И не знали, что бы нам такое придумать. Может, оставим его в покое, пускай его спит? — спросил я. Не смеши меня, сказал Халфред. Мы должны сыграть с ним какую-нибудь шутку. Некоторое время мы обсуждали всякие варианты, но оба тоже уже плохо соображали. В конце концов мы засунули зятя в спальный мешок и закатали его в ковер. Потом обмотали ковер веревкой. Я нашел фломастер и написал на лбу зятя большими буквами слово из трех букв (однако смешно нам от этого не стало). Потом мы вынесли его на улицу и положили на перекрестке. Поставили вокруг него ограждения дорожной службы и прикрепили мигающую лампу. И отправились домой.