Светлана Вебер - LoveLess. Повесть о ненастоящей женщине
Индусы удивляли своей простотой и детским восприятием действительности. Они всегда говорили все, что думают, лица всегда выражали эмоции. Когда мы загорали на пляже, мужчины становились напротив и фотографировались на нашем фоне, некоторые заходили в воду и без тени смущения занимались онанизмом: рамки общественных норм здесь никогда не подавляли животных инстинктов. Жизнь воспринималась в одной плоскости.
Это был мой последний день на далекой, но почему-то родной земле. Здесь я не чувствовала себя как дома, но чувствовала себя собой. Через мгновение начинался закат. В такие минуты индусские семьи собирались у побережья наблюдать, как стремительно раскаленное солнце опускается с неба в воду на счет «восемь». Зрелище действительно завораживающее. Расположившись на каменистой скале, возвышающейся над океаном, я набрала в легкие воздух, подняла руки вверх и закричала слова песни Tokio, совсем недавно ставшие мне такими понятными под утопающее солнце в зрачках.
Я улетаю дальше с закрытыми глазами,Ничто меня, как прежде, уже не беспокоитЯ поменяю взгляды на всех тех,кто играет,В конце концов не смертью,а тем, что помогает…«Я иду навстречу солнцу,Я дышу порывом ветра,В голове одни вопросыИ ни одного ответа,Наконец все изменилось,Разделилось до и послеЯ ловлю себя на мысли…Впереди темно и страшно,Я сильней своей тревоги.Я смогу. Я выну сердце,Чтобы осветить дороги…Мне больше не упасть, я хочупопасть наверх…
Одна Индия, наверное, не для меня: невозможно есть всегда один десерт, тогда надоедает и он. Но вырываться к простоте и первозданности необходимо, чтобы лучше чувствовать жизнь и не превратиться в зомби среди городской суеты.
Два месяца настоящего счастья, безмятежности, гармонии. Я пыталась вспомнить хоть одну проблему, которая бы мешала этим чувствам в Москве, но все они выглядели жалко и глупо.
Самолет плавно приближался к посадочной полосе. Воздух уплотнялся, и при всем просторе становилось тесно. Огни аэропорта приветствовали.
Я возвращалась в другую реальность, где миром правят страницы журналов, бесчисленные рекламные ролики и баннеры в сети. Где люди не делятся на плохих и хороших, а различаются по категориям Неrmes, Diesel или Mango. Где создан культ погони за мобильными телефонами Vertu, дорогими машинами, актуальной одеждой. Где музыке, книгам и фильмам уделяется внимание не ради удовольствия, а ради моды. Где можно взобраться на самую вершину пьедестала общественного представления и остаться несчастным и потерянным. Где природа обессилела что-то изменить. Где принимают только человеческие пороки и правят алчность, лицемерие и эгоизм.
Да, физически я все еще больна, но за эти месяцы мне удалось излечиться от болезни куда опаснее СПИДа, от той, которой здесь болеют миллионы, даже не догадываясь об этом, не догадываясь о смерти при жизни.
И я согласна умереть, если для меня это стало единственным выходом начать жить.
Я дома, я вернулась.
Но этот город мне уже совсем чужой и холодный.
Я села на чемодан и заплакала.
Эпилог Год спустя
9 часов вечера. Передо мной на столе пропуск в новую жизнь и один час, чтобы решить, воспользоваться им или подавить ненужные вопросы и оставить все как есть. Самый банальный жизненный вопрос: решиться на поступок или сделать вид, что ничего не происходит, сделать как все? В желании оттянуть момент принятия решения как можно дольше смотрю по сторонам. Большая круглая кровать с водяным матрасом, с вымощенной к ней на паркете, тропинкой из булыжников. Рядом лохматый и абсолютно не вписывающийся в интерьер папоротник, имитирующий буйную растительность амазонских лесов. Стеклянный потолок, который, видимо, забыли помыть. Все-таки не хватает в мегаполисе лесной романтики, и я всегда, сама того не подразумевая, пыталась создать иллюзию острова вдали от суеты, засыпая под плеск воды под блеклыми городскими звездами.
Бывает же такое! Еще сегодня утром было все как обычно. Проснулась в восемь. Как умывалась и принимала душ, не помню, в такие моменты я обычно еще сплю. Дальше белый свитер, брюки, чудом оставшаяся чистой пара носков, черное пальто — стандартный набор жертвы дизайнерского представления об идеальном. Легкий завтрак под классическую музыку: так мое утро начиналось с детских воспоминаний. В доме моей мамы день начинался со звуков успокаивающих мелодий. Она неспешно поливала цветы, я попивала кофе, вглядываясь в происходящее за окном. Царила атмосфера спокойствия, любви и уюта.
Пятиминутная прогулка до офиса, чтобы все проконтролировать и раздать ценные указания. Все как всегда, как вчера, как позавчера, как неделю назад. Хотя я отношусь к редкому типу людей, любящих умиротворяющее спокойствие монотонных будней, их особый шарм предпочитаю ценить на расстоянии. Правда, сегодня мне был обещан сюрприз. Я получила приглашение на обед от Костика по случаю его прилета из Непала, куда он решил съездить под впечатлением от моих восторженных рассказов об индийском колорите. От этой встречи я ждала массу эмоций, загорелую кожу и лицо, улыбающееся во все 32 зуба. Обещание сюрприза насторожило. Хотя отсутствие их количества оставляло надежду на качество.
В два часа дня я, как сама «Мисс Пунктуальность», уже стояла у его двери с бутылкой «Хеннесси» и пакетом мандаринов в руках. Костик, как всегда, был в своем репертуаре: на обед он приготовил свинину с побегами бамбука, запеченную в страусином яйце. Он казался очень чем-то воодушевленным, и какая-то торжественность проглядывала в каждом его жесте. Мне знакомо это состояние возбуждения. Сразу вспомнилась собственная поездка в Индию и как сложно отойти от дзен-состояния после месяца в атмосфере необъяснимой свободы и счастья. Пока я заполняла дыру в желудке и гипнотизировала его глазами, Костик оживленно тараторил про чудеса, длинноволосых монахов, просветление и так далее. И когда я совсем уже расслабилась, он вдруг протянул мне конверт. Серьезный взгляд подтверждал мои опасения, что там отнюдь не билеты в казино.
— Только там я до конца смог понять, что ты имела в виду. Тогда мне казалось все слегка преувеличенным, идеализированным, с явной долей максимализма. Но ты ведь сама понимаешь: пока не знаешь, с чем сравнить, сравнить невозможно. А теперь я точно знаю, чего можно лишиться, побоявшись попробовать.
Мою бровь слегка перекосило. Я все еще не могла понять, что он имел в виду и что, собственно, происходит.
— Помнишь твои слова про переоценку ценностей, что общество уводит от по-настоящему важного, что нужно что-то изменить, какой-то толчок, который помог бы решиться на шаг. Я — твой толчок. А это твой билет в один конец.
Дело в том, что, когда я приехала из Индии год назад, я действительно многое переосмыслила. Было время над многим задуматься, а задумываться над чем-то вообще опасно для собственного спокойствия. Именно на Костика тогда выливался поток моих рассуждений, сомнений, поисков. В Индию я сбежала от отчаяния, от ежедневной серости и ощущения пустоты, а может, именно там поняла, что до этого момента жила в серости и пустоте. Как бы там ни было, один месяц путешествия был равноценен году в цивилизации. Я поняла, что яркостью жизни и наслаждением для меня являются совсем не те вещи, которые привыкла считать таковыми, которые общество научило меня таковыми считать. Раньше, рассказывая кому-нибудь о себе и своей жизни, я сама удивлялась, как все звучало складно и празднично, несмотря на ощущение легкой внутренней опустошенности. При рассказе о моей карьере только фанфар в кустах не хватало и откуда ни возьмись появившегося президента со словами: «Так выпьем же за Лану!» И хотя внутренние ощущения всегда подсказывали, что что-то это все не то, отсутствие альтернативы заставляло отмахиваться от лезущих в голову мыслей. А в Индии неожиданно для самой себя меня вдруг накрыло ощущением полной гармонии с собой и всем окружающим, и я поняла, что проблема была в невозможности видеть настоящее за мишурой материализма, то настоящее, которое на расстоянии оказалось таким очевидным и четким. Вернулась я с намерением кардинально изменить свою жизнь, и хотя умственное понимание уже пришло, не хватало какого-то толчка, который позволил бы окончательно созреть для серьезного шага. Чем больше я ждала, тем больше сглаживалась моя решительность, тем сильнее стирались индийские представления, забывались ощущения. Я знала об этой вероятности, ведь невозможно существовать в обществе, не принимая его правил. И я опять начинала задумываться, как бы эффектнее одеться, что бы еще прикупить, подсаживалась в бесконечно крутящееся колесо светскости, а в сознании все глубже запрятывалась истина.
