Эрик Сигал - Сильнодействующее средство
Не будучи лингвистом, Адам понял, что ей ответил муж. Его ответ заключался в одном слове: «Ничего».
Ничего.
Прошло две недели. Супруги Авиловы снова сидели у Адама в кабинете. Все это время они регулярно принимали антибиотики и проходили обследование в лаборатории доктора Розенталя.
— Рад вам сообщить, что микоплазмоз уже в прошлом, — объявил Адам.
Аня с сомнением посмотрела на него, зато муж сиял.
— Чудесно, чудесно. То есть, выражаясь вашими словами, у нас теперь со здоровьем все в порядке?
Адам медленно продолжил:
— Рентгеноскопия показала, что трубы имеют нормальную проходимость, матка тоже в норме.
— Ну, и… — перебил Авилов. — Как вы тогда объясните, что она не может забеременеть? — Он намекал, что Адам недостаточно прилагает усилий.
Понимая, что одним названием недуга сможет разбить женщине сердце, Адам как можно мягче произнес:
— Насколько нам известно, менструации у вас крайне нерегулярны. Проведенные анализы гормонального фона позволяют думать, что у вас не происходит овуляции. Боюсь, мы имеем дело с преждевременным угасанием функции яичников.
— Но она еще так молода! — возразил Авилов.
У Адама создалось отчетливое ощущение, что своими гневными интонациями муж хочет показать жене, что это она виновата. Он воспринимал ее болезнь как предательство.
Аня зарылась лицом в ладони и зарыдала. Одновременно она всеми силами пыталась сохранить профессиональную выдержку.
— Дмитрий, такое бывает, — сквозь слезы выдавила она. — Редко, но бывает. По непонятной причине фолликулы не реагируют на стимуляцию со стороны гипофиза. И яйцеклетка не вызревает.
Она умоляюще смотрела на мужа в ожидании поддержки. Но тот хранил суровое молчание.
Прошло какое-то время, прежде чем русский осознал, что американец глядит на него сердито. Перевода не требовалось. Его взгляд красноречиво говорил: или ты ее обнимешь, или это сделаю я.
Стараясь не уронить себя в глазах коллеги, Авилов медленно повернулся и положил руки жене на плечи.
— Все в порядке, дорогая. Мы можем взять ребенка на усыновление. Самое главное, что у меня есть ты.
Это было произнесено по-английски, но Адам не поверил ни единому слову.
Судя по всему, Аня тоже.
Широкоплечий русский поднялся. Жена встала следом.
— Мне жаль, что со мной у вас ничего не получилось, — сказала она Адаму с кислой улыбкой.
— В любом случае, профессор Куперсмит, — решительно объявил Авилов, — позвольте поздравить вас с блестящей диагностикой. — Он подтолкнул жену к двери.
— Минуточку! — окликнул Адам. — Вам обоим требуется консультация психолога. Мне бы хотелось…
— При всем моем уважении, профессор, — оборвал Авилов, — в этом нет никакой необходимости. Мы с вами ученые, все трое. Мы имеем дело с фактами и принимаем их как данность. — Он опять повернулся к жене. — Нам пора.
Дверь за ними закрылась. Адам тяжело опустился в кресло. В голове у него крутились слова, которые он так и не произнес.
Неожиданно для себя он вслух прошептал:
— Ах ты, высокомерный индюк! Ты недостоин такой женщины.
15
Изабель
Когда приехала «Скорая», Реймонд да Коста все еще лежал на полу ресторана. Полный раскаяния парень, чьи гнусные намеки послужили причиной вспышки и сердечного приступа Реймонда, подложил ему под голову свою куртку, а хозяин заведения двумя скатертями накрыл больного, чтобы не замерз.
По вызову также приехала полицейская машина, и офицер предложил довезти Изабель до клиники, но не стал настаивать, когда девочка захотела поехать в «Скорой» вместе с отцом.
Дрожа от страха, Изабель смотрела, как Реймонда положили на носилки и понесли. Ей на плечи легла какая-то вещь. Это была та самая куртка, которая до этого служила подушкой ее отцу.
— Послушай, — умоляющим топом произнес парень. — Я только хотел пошутить, клянусь! Ты мне веришь, а?
— Да какая теперь разница? — закричала на него Изабель.
Ее перебил спокойный мужской голос:
— Прошу прощения, мисс, мы хотим побыстрее доставить вашего отца в больницу.
Изабель кивнула и быстро вышла вслед за фельдшером. Ее шок был тем сильней, что она вдруг оказалась без поддержки, которую всегда видела в отце, тщательно оберегавшем ее от жестокой реальности повседневной жизни.
Машина неслась по городу, с визгом поворачивая на перекрестках, а Реймонд все пытался заговорить с дочерью. Но медики велели ему не нервничать и глубоко дышать через кислородную маску.
Изабель боролась со слезами, но вид беспомощного отца, с кислородной маской на лице, повергал ее в панику.
Машина затормозила перед входом в отделение «Скорой помощи» клиники Альта-Бейтс. Откуда-то появились люди, они перенесли больного на Каталку и быстро увезли в здание.
Внутри старший ординатор отделения быстро отдавал приказания подчиненным. Врачи уже приготовились везти Реймонда в реанимацию, когда он вдруг заметил Изабель. Девочка стояла в сторонке, онемев от ужаса.
— Это кто? — угрюмо спросил он.
— Дочь, — на ходу бросил фельдшер, пробегая к машине, чтобы ехать на следующий вызов.
— А есть кому за ней приглядеть?
— Отправьте ее в педиатрию, пусть посидит там в коридоре, — распорядился врач.
— Нет, нет! — воскликнула Изабель. — Я хочу остаться с папой!
Стараясь сдерживать эмоции, молодой доктор как можно мягче произнес:
— Послушай, девочка, у меня тут дел невпроворот, и мне нужно сосредоточиться на том, как помочь твоему отцу. Ты уж лучше не сопротивляйся, тебя отведут в детское отделение, а когда все прояснится, я им позвоню, чтобы ты спустилась. Сестра!..
— Сама дорогу найду! — буркнула Изабель.
Она не отдавала себе отчета в том, что подобное заявление прозвучало из ее уст впервые в жизни.
Почти три часа Изабель провела среди кашляющих, хнычущих, стонущих малышей. Все это время она не двинулась с места.
Наконец появился тот самый ординатор.
Едва заметив его, Изабель перестала дышать. Она приготовилась услышать самое страшное.
Врач медленно подошел и тихо сказал:
— Твой папа в порядке. То есть… У него был сердечный приступ.
— Приступ? — сердито повторила девочка. — Доктор, объясните толком, что это значит.
— Послушай, — ответил тот, — ты еще маленькая девочка. Я не могу обсуждать с тобой детали кардиограммы. Я тебе скажу, какой сухой остаток… Ну, основное…
— Я знаю, что такое «сухой остаток», — огрызнулась Изабель. — И думаю, если бы вы потрудились показать мне кардиограмму, я бы в ней тоже разобралась. Скажите главное: он будет жить?
— Несомненно, — устало ответил врач. — У него был легкий инфаркт миокарда. На первый взгляд повреждения незначительные. Ты, малыш, на меня не обижайся, но я только что оттарабанил сорок восемь часов кряду, так что у меня в голове стучит, а во рту пересохло. Я едва на ногах держусь. Тебе все расскажет кардиолог — этому негодяю везет, он даже поспать ночью умудряется.
В лифте ехали молча. Врач — от усталости, девочка — от беспокойства.
— Я понимаю, что вы чувствуете, — наконец сказала Изабель, чтобы заполнить пустоту. — Как вы все это выносите?
Врач посмотрел на нее с улыбкой.
— Тебя насмешить? Я много ворчу, но на самом деле мне эта работа нравится. Это самый кайф — когда спасаешь кому-то жизнь. Может, вырастешь — тоже врачом станешь, а?
Девочку так тронул этот ответ, что она не стала говорить, что уже давно выросла.
Хотя… Может, сегодняшние события как раз говорят об обратном?
Врачи заверили ее, что отцу дали успокоительное и он проспит еще несколько часов, но Изабель продолжала сидеть у его постели и говорить какие-то успокаивающие слова, хотя и знала, что он не мог ее слышать.
Прошло четыре с лишним часа, когда Реймонд начал приходить в себя. Первая его мысль была о дочери.
— Изабель! Где Изабель?
— Папа, я здесь, — прошептала девочка и взяла его за руку.
— Дочка, ты себе не представляешь, как мне жаль, что я так с тобой поступил.
— Папа, но ты же хотел меня защитить!
— И вот полюбуйся, что натворил. Что теперь с тобой будет? — печально произнес он.
— Пап, со мной все будет в порядке.
— Они мне сказали, что хотят подержать меня тут, под наблюдением. Кто же позаботится о тебе? Кто станет готовить…
— Перестань! — перебила дочь. — Я не настолько далека от реальной жизни. Если не хватит ума разморозить что-нибудь готовое — обойдусь и пиццей, тоже не беда.
— Нет! — вдруг обрел силы Реймонд. Подумать только, что может случиться в его отсутствие! Он ужаснулся. Ведь Изабель, чего доброго, отправится в пиццерию или еще куда, а там вступит в разговор с другими посетителями… Или они — с ней.
