Елена Колядина - Под мостом из карамели
Значит, вот так папа очаровывает женщин – своей глубокой незаживающей раной, нанесённой предательством змеи. Давит на жалость – одинок, живу с дочерью. Заманивает – холост, свободная касса! Подаёт надежду – одна женщина оказалась исчадием, но он, папа, верит, что ещё встретит другую, верную, преданную. Как он называет её? Бывшая? Тварь? Как бабушка, когда полагает, что Лета не слышит – мерзавка, блудница, распутница? Или скороговоркой, без первой буквы, словно и трех звуков для нее много – та? Что ж, она, Лета, наконец-то окончательно узнала – папа торговал их секретом, выкладывал на всеобщее ознакомление страницы её тайного дневника и то, что предназначалось для личного пользования в их маленькой семье.
– И что тебе папочка говорил? – стараясь придать голосу невинность, спросила Лета, но засмеялась, боясь, что Собака успеет дать честный ответ. – Что его сердце свободно?
Собака поглядела на ямку, бьющуюся в слабой охране пустой тонкой цепочки и осторожно, словно робким поцелуем, прикрыла шею Леты воротом куртки.
– Нет, его сердце занято, – догадалась Собака и удачно подыскала надёжные слова. – В его сердце только ты. Но даже если бы он солгал, что одинок… – По дрогнувшим губам Леты Собака поняла, что на верном пути. – Я никогда не стала бы с ним встречаться, тем более, тайком от тебя, разрушать вашу семью, связь отца и дочери, и нашу с тобой дружбу.
Лета благодарно взглянула на Собаку.
– Я не против ваших отношений. Наоборот, была бы счастлива, если бы вы с папой полюбили друг друга, но ведь для папы женщины – это только… Как бы поприличнее выразиться?
– Секс? – с бодрым смешком закончила Собака.
– Оральный! – с резцовой гримасой, в уверенности, что само это слово вызовет в Собаке отвращение, заявила Лета. – А наутро он удалит твой телефон, или пометит «не отвечать», или это сделаю я, между йогуртом и яичницей.
– Ты ревнуешь меня к отцу? – с надеждой спросила Собака.
– Нет. Или да. Или меня это злит. Или я рада. Просто я не знаю, кто мне нужен – живая ты или мертвая она.
– Послушай, послушай! Я хочу жить в городе женщин. Даю тебе слово – ни один мужчина никогда не встанет между нами: только ты и я. Веришь мне?
– Да.
– Не вздумай ссориться с отцом, – сказала Собака, обернувшись к заднему стеклу и выруливая из раздраженной очереди паркующихся машин. – Он у тебя замечательный, просто решил слегка приударить. Увидел тупые узкие глаза и сразу понял – тундра неогороженная, блондинка с черными волосами.
– Не говори так! – запротестовала Лета.
– Слушай, проехали! По поводу анекдотов про чукчей я бросила переживать ещё в детстве. Тем более что сейчас чукчи не актуальны, и даже стали ценной экзотикой, российским брендом. Верящих в бубен шамана и прочих смирных буддистов давно оставили в покое, как не представляющих опасности для европейских ценностей, все перекинулись на мусульман и исламистов. Правда, про них анекдот не расскажешь, опасно для жизни. Будешь смеяться, но я себя считаю русской.
– Нет, я не буду смеяться, – заверила Лета.
Собака подвела подбородок к поднятому плечу, и весело спросила:
– Похожа я на лицо славянской национальности?
– Да! – искренне ответила Лета.
– Я однажды прочитала объявление: «Сдаётся однокомнатная квартира, строго славяне». Позвонила и говорю: «Я с Крайнего Севера». А там отвечают: «Ой, замечательно!». Приехала, хозяйка показывает ванную, кухню и говорит: «Наконец-то русский человек! А то одни чёрные из Киргизии звонят, а мы им не хотим квартиру сдавать – засрут». Так я стала строго славянкой. И даже покричала на форуме: «Чурки, долой в чуркестан!».
– Ты так написала? Почему?
– Хороший вопрос. Наверное, радуюсь, что черножопая и косоглазая – это теперь не я, – бросила Собака.
– Я тоже читала в интернете: «Нет нелегальным мигрантам!», «Закрыть границы!». Но ведь эти люди не виноваты, что в их странах нищета. Главное – какой человек, а не какие у него глаза.
– Простодушное дитя, – со вздохом произнесла Собака. – Конечно, когда и верить в людей, братскую любовь и мир во всем мире, как не в семнадцать лет. Вот за эту невинность христиан я тебя и люблю, девочка.
Дома после работы Лету ждал торжественный ужин.
– Леточка, расскажи подробно, – вытаскивая из духовки форель, запечённую с лимонами, попросила бабушка. – Как всё прошло? Что сказала следователь?
– Что все мужчины думают только о том, как всунуть в женщину свою сраную пипиську.
– Что?! – папа и бабушка уставились на Лету.
– Я не понимаю, как следователь могла так выражаться при ребёнке? – затрясла головой бабушка.
– Я не ребёнок!
– А всё эта твоя хвалёная реформа МВД, там ведь теперь трудятся исключительно благовоспитанные люди, – попрекнул папа бабушку. – Набрали одиноких неудовлетворённых баб, ненавидящих бывших мужей, вот они и звереют от своих скрытых комплексов. Что ж я в кабинет-то не заглянул? Как она выглядела? Злобная фурия верхом на швабре и в эсесовской форме?
– Нет, – сказала Лета. – Не в эсэсовской, в обычной милицейской. Нормальная женщина, молодая, светлые волосы вот так причесаны, серьги с жемчугом, кольцо на большом пальце.
– А почему – на большом? – заинтересовалась бабушка. – Что это значит?
– Это значит, я замужем, но это вовсе ничего не значит, – пояснил папа. – А кольцо обручальное?
– Не знаю, – сказала Лета. – Я не фанат колец, тем более обручальных.
– Очень жаль, – завела бабушка ласковым голосом. – Напрасно ты не смотришь «Давай поженимся!», замечательная передача, а какая там милая астролог, а какие чудесные молодые люди приходят.
Лета зажала уши и прокричала папе:
– Широкое, с резьбой.
– Как это вульгарно – на большом пальце! – воскликнула бабушка в воспитательных целях. – Кому еще рыбки?
– Я – пас. У меня от твоих несбалансированных ужинов скоро живот вырастет. Не будем гадать, спросим, что об этом таинственном украшении думает всемирная помойка, – сказал папа, взяв планшетник. – Гугл, милый гугл. Что означает кольцо на большом пальце? А вот и ответ: кольцо на большом пальце правой руки носят… Летка, заткни уши… носят лесбиянки.
Папа, представивший себя третьим в красивом лесбийском сексе, плотоядно захохотал.
– Прекрати, это омерзительно, – возмутилась бабушка. – Леточка, не слушай своего отца.
– Лесбиянки? – удивилась Лета. – Прикольно! Первый раз в жизни встречаю лесбиянку.
– Вот так придёшь как честный законопослушный гражданин на допрос, а там следователь, ненавидящая мужиков, тут-то у нее бутылка из-под розового шампанского и наготове. – Папа поёжился. – Чай у нас сегодня будет?
– Тебе какой? – включив чайник, спросила Лета и открыла шкаф, заполненный банками, упаковками и ларцами чая и кофе.
– Завари отцу белый. Кстати, я не удивлюсь, если твоя подруга, обладательница кубков мира, тоже из этих, любительниц однополой любви, – обиженно заметил папа и посмотрелся в чайную ложечку.
– Дала тебе от ворот поворот? – удовлетворенно сказала бабушка. – И слава богу. Пора думать о серьёзных отношениях, искать верную спутницу жизни, а не развлечения на одну ночь!
– Папочка, я понимаю, ты оскорблён отказом, – с торжествующей издёвкой начала Лета, но не выдержала, и сбилась на падение слов. – Если бы ты полюбил её…Но она для тебя – переспать и посмеяться.
– Да, я ничего не обещаю женщинам, никакой вечной любви до гроба, – оскорблённо произнес папа. – Потому что люблю только тебя, мою девочку! – Папа повернулся к бабушке. – И тебя, моя грешная мать!
Бабушка согласно кивнула головой и по очереди послала воздушные поцелуи сыну и внучке.
– Хорошая отмазка, – возмутилась Лета. – Все без конца жертвуют собой ради меня! На самом деле ты обо мне и не думал, а просто захотел на один час женщину с экзотической северной внешностью. Скажи честно, ты бы женился на ней?
– Конечно! – заверил папа. Лета счастливо улыбнулась и взяла из вазы конфету в белой глазури.
– Твой папа толерантен, – заверила бабушка.
– Толерантен, но нетерпим, – уточнил папа.
– Почему ты нетерпим, папочка, – пропела Лета, и дала папе откусить краешек кураги в шоколаде. – Ведь жизнь прекрасна, и все люди – братья, и даже сёстры.
– Я нетерпим, потому что не хочу, чтобы наша страна стала домом терпимости.
– Я с юности за дружбу народов, – бабушка извлекла залежалые, но хоть как-то смягчающие её вину обстоятельства. – Но то, что творится сейчас! В метро утром черным-черно, одни приезжие азиаты, сплошные гастарбайтеры! До чего дошло, что уже молдаванам радуюсь – они хоть католики, разделяют европейские ценности!
