Виктор Пелевин - Священная книга оборотня
«Сашке на память.
Превращайся!
WOLF – FLOW!
Полковник Лебеденко».Закрыв папку и положив ее назад под Монику, я продолжила осмотр. Меня уже не удивило, когда рядом с музыкальной установкой обнаружилось несколько компакт-дисков с разными исполнениями одной и той же оперы:
RICHARD WAGNER
DER RING DES NIBELUNGEN.
Gotterdammerung[14].
Следующим любопытным объектом, попавшимся мне на глаза, была толстая тетрадь серого цвета. Она лежала на полу, между стеной и диваном – словно кто-то листал ее на ночь, заснул и выронил. На ее обложке было написано:
«Сов. Секретно
экз. № 9
Проект „Shitman“
из здания не выносить».
В ту минуту я совершенно не связала это странное название с историей сумасшедшего шекспироведа, которую рассказал мне Павел Иванович. Мои мысли двинулись по иному маршруту – я решила, что это очередное доказательство мощи американского культурного влияния. Superman, Batman, еще пара похожих фильмов, и ум сам начинает клишировать реальность по их подобию. Но, подумала я, что этому противопоставить? Проект «Говнюк»? Да разве захочет кто-нибудь корпеть над ним по ночам за небольшую зарплату. Из-за этого говнюка в плохом костюме и погибла советская империя. Человеческой душе нужна красивая обертка, а русская культура ее не предусматривает, называя такое положение дел духовностью. Отсюда и все беды…
Саму папку я не стала даже открывать. Секретные документы вызывали у меня отвращение еще с советских времен: пользы никакой, а проблем может быть выше крыши, даже если она фээсбэшная.
Мое внимание привлекли несколько странных графических работ, висевших на стенах, – руны, выведенные то ли широкой кистью, то ли лапой. Чем-то они напоминали китайскую каллиграфию – самые грубые и экспрессивные ее образцы. Между двумя такими рунами висела ветвь омелы, что делалось ясно из подписи – по виду это была просто сухая заостренная палка.
Любопытен был рисунок на ковре, изображавший битву львов с волками, – похоже, копия римской мозаики. На единственной книжной полке стояли в основном массивные альбомы («The Splendour of Rome», «The New Revised History of the Russian Soul», «Origination of Species and Homosexuality»[15] и попроще, про автомобили и оружие). Впрочем, я знала, что книги на таких полках вовсе не отражают вкусы хозяев, поскольку их подбирают дизайнеры интерьера.
Закончив осмотр, я подошла к стеклянной двери на крышу. Вид отсюда открывался красивый. Внизу темнели дыры дореволюционных дворов, облагороженных реставрацией. Над ними торчало несколько новых зданий фаллической архитектуры – их попытались ввести в исторический ландшафт плавно и мягко, и в результате они казались навазелиненными. Дальше был Кремль, который величественно вздымал к облакам свои древние елдаки со вшитыми золотыми шарами.
Проклятая работа, как она исказила мое восприятие мира, подумала я. Впрочем, так ли уж исказила? Нам, лисам, все равно – мы идем по жизни стороной, как азиатский дождик. Но человеком здесь быть трудно. Шаг в сторону от секретного национального гештальта, и эта страна тебя отымеет. Теорема, которую доказывает каждая отслеженная до конца судьба, сколько ни накидывай гламурных покрывал на ежедневный праздник жизни. Я-то знаю, насмотрелась. Почему? Есть у меня догадки, но не буду поднимать эту тему. Наверно, не просто так здесь рождаются, ох, не просто так… И никто никому не в силах помочь. Не оттого ли московские закаты всегда вызывают во мне такую печаль?
– Классный вид отсюда, да?
Я обернулась. Он стоял у двери лифта, с плотно набитым пакетом в руке. На пакете была зеленая змея, обвившая медицинскую чашу.
– Йода не было, – сказал он озабоченно, – дали фуксидин. Сказали, то же самое, только оранжевого цвета. Я думаю, нам даже лучше – будет не заметно рядом с хвостом…
Мне стало смешно, и я отвернулась к окну. Он подошел и остановился рядом. Некоторое время мы молча глядели на город.
– Летом здесь красиво, – сказал он. – Поставишь Земфиру, смотришь и слушаешь: «До свиданья, мой любимый город… я почти попала в хроники твои…». Хроник – это кто, алкоголик или торчок?
– Не надо мне зубы заговаривать.
– Тебе вроде лучше?
– Я хочу домой, – сказала я.
– А…
Он кивнул на пакет.
– Не надо, спасибо. Вот принесут тебе раненого Щорса, будешь его лечить. Я пошла.
– Михалыч тебя довезет.
– Не нужен мне твой Михалыч, сама доеду.
Я была уже у лифта.
– Когда я могу тебя увидеть? – спросил он.
– Не знаю, – сказала я. – Если я не умру, позвони дня через три.
*После совокупления всякое животное печально, – говорили древние римляне. Кроме лисы, добавила бы я. И кроме женщины. Теперь я это точно знала.
Я не хочу сказать, что женщина животное. Совсем наоборот – мужчина куда ближе к животным во всех проявлениях: издаваемых запахах и звуках, типе телесности и методах борьбы за личное счастье (не говоря уже о том, что именно он полагает для себя счастьем). Но древний римлянин, метафорически описавший свое настроение после акта любви, был, видимо, настолько органичным секс-шовинистом, что просто не принимал женщину во внимание, а это требует от меня восстановить справедливость.
Вообще у этой поговорки может быть как минимум четыре объяснения:
1) римляне не считали женщину даже животным.
2) римляне считали женщину животным, но совокуплялись с ней таким способом, что женщина действительно делалась печальна (например, Светоний рассказывает, что закон запрещал казнить девственниц удавкой, и палач растлевал их перед казнью – как тут не загрустить?).
3) римляне не считали женщину животным, полагая им только мужчину. Вот за такой благородный взгляд на вещи римлянам можно было бы простить многое – кроме, конечно, этой их заморочки с девственницами и удавками.
4) римляне не имели склонности ни к женщине, ни к метафоре, зато питали ее к домашнему скоту и птице, которые не разделяли этого влечения и не умели скрыть своих чувств.
Доля истины могла скрываться в каждом из этих объяснений – всякое, наверно, случалось за несколько имперских веков. Но я была счастливым животным.
Последние полторы тысячи лет у меня был комплекс старой девы – конечно, не по отношению к людям, чье мнение мне совершенно безразлично, а в нашем небольшом лисьем коммьюнити. Мне иногда казалось, что надо мной втихую потешаются. И эти мысли имели под собой основание – все мои сестрички потеряли девственность еще в древние времена, при самых разных обстоятельствах. Самая интересная история произошла с сестрой И – ее посадил на кол вождь кочевников, и она честно изображала агонию трое суток. Только когда кочевники перепились, ей удалось сбежать в степь. Я предполагала, что здесь и крылись корни ее неутолимой ненависти к аристократии, которая вот уже столько веков проявлялась в самых причудливых выходках…
И все же мне было немного грустно. Как говорила в девятнадцатом году моя соратница по панели гимназистка Маша из Николаева, в одну и ту же раку нельзя встать дважды. К своему стыду, я долго не понимала, что это не о позе «раком», а о церковной оправе для святынь: Машенька имела в виду того доброго ангела, который покидает нас при утрате девичества. Но грусть была светлой, и настроение в целом у меня было отличное.
Правда, его омрачало одно подозрение. Мне казалось, со мной проделали то же самое, что я всю жизнь проделывала с другими. Может быть, все было просто внушено мне? Это была чистая паранойя – мы, лисы, не поддаемся гипнозу. Но какое-то смутное беспокойство томило мое сердце.
Я не понимала превращения, которое произошло с Александром. С лисами тоже случается супрафизическая трансформация, о которой я расскажу позже. Но она никогда не заходит так далеко – то, что сделал Александр, было умопомрачительно. В нем жила древняя тайна, которую лисы уже забыли, и я знала, что еще долго буду возвращаться к ней в своих мыслях.
И еще я боялась, что потеря девственности отразится на моей способности наводить морок. У меня не было основания для подобных опасений, но иррациональный страх – самый неотвязный. Я знала, что не успокоюсь, пока не проверю свои силы. Поэтому, когда зазвонил телефон, я сразу решила поехать на вызов.
По манере говорить клиент показался мне застенчивым студентом из провинции, накопившим деньжат на ритуал прощания с детством. Но что-то в его голосе заставило меня проверить высветившийся номер по базе данных, которая была у меня в компьютере. Оказалось, это ближайшее ко мне отделение милиции. Видимо, менты звали на субботник по случаю весны. Я терпеть не могла это мероприятие еще с советских времен, но сегодня решила пойти в логово зверя добровольно – проверять себя так проверять.
