Тонино Бенаквиста - Кто-то другой

— Будешь заказывать что-нибудь еще, Тьери?

— Фруктовый салат, он входит в комплексный обед.

— В твоем возрасте еще все равно, что есть. Меня только к пятидесяти годам пробило. Никогда бы не подумал, что это станет для меня главным событием дня.

— Если бы я ел столько, сколько вы, я бы весил в три раза больше.

— Это мое единственное достоинство. С самого рождения сжигаю все, что съедаю. Хотя с течением времени может оказаться опасным. Я никогда не толстел, ел все, что попало, а теперь вот мучаюсь с уровнем холестерина и диабетом.

— А как же мясной рулет?

— Не смотри мне в тарелку, хватит с меня жены.

За три месяца Тьери привык выслушивать тирады о его желаниях, страданиях, лото, рыбалке и холестерине. С течением времени между ними возникло нечто вроде обмена, когда каждый получает больше, чем ожидал. Родье вышел на финишную прямую с компаньоном, на которого мог положиться, а внимательный Блен каждый день получал ключ, формулу, сообщение, на расшифровку которых ему бы понадобились годы, будь он один. Когда позволяло время, они обедали «У Патрика», в маленьком, ничем особо не примечательном ресторанчике в восемнадцатом округе, куда, однако, заходили многие частные сыщики, по большей части бывшие полицейские, которых вынудили уйти со службы. Накануне Родье скрепя сердце пригласил одного из них за столик, чтобы представить ему новичка — возведение в сан в надлежащем месте и по всей форме. Тьери был сама любезность и удачно изображал наивного новобранца, чтобы умаслить бывшего полицейского, который, радуясь избавлению от одиночества, стал потчевать их бородатыми историями. Последняя доставила Родье несколько неприятных мгновений. Двадцать лет назад рассказчик с четырьмя коллегами поймали шантажиста, когда он вынимал чемоданчик с деньгами — платой за молчание — в камере хранения на Восточном вокзале. Не задумываясь, Тьери задал вполне резонный вопрос, показавшийся, однако, его собеседникам совершенно нелепым.

— Почему жертва не обратилась в полицию?

— А сам как думаешь?

— Потому что он не мог обратиться в полицию?

Мотивы шантажа были серьезными, человек рисковал попасть под суд, если бы обратился в полицию. Поэтому, чтобы избавиться от вымогателя, он нанял бригаду частных детективов, которые согласились без малейших угрызений совести. «Мы были молоды», — оправдывался Родье. Тьери не решился воззвать к их совести: стоит ли вытаскивать одного подлеца из когтей другого? Этот вопрос мучил его весь день, до глубокой ночи. К рассвету он так и не пришел ни к какому выводу, но решил для себя избегать дел такого рода, если когда-нибудь ему их предложат, больше для душевного спокойствия, чем из моральных соображений.

Сегодня они были единственными представителями профессии «У Патрика» и, как обычно, обедали за маленьким столиком на отшибе.

— Фруктовый салат, крем-брюле и два кофе, — заказал Родье.

— Что вы думаете по поводу этого Дамьена Лефора?

— Прохвост.

С недавних пор Родье разрешил Блену присутствовать на встречах с клиентами, и редко кто осмеливался возражать. Он садился в уголок, скрестив руки на груди, внимательно слушал, никогда не вмешиваясь в разговор, и как только мог старался скрыть волнение за легкой усмешкой бывалого профессионала, играя роль привычного ко всему человека, который и не такое видал. Но он никогда не слышал ничего подобного, впервые столкнувшись со странным человеческим материалом, где соседствовали смятение и ярость, алчность и простодушие, мстительность и щедрость. Три дня назад к ним пришел мэтр Вано, адвокат, который время от времени прибегал к услугам Родье, чтобы выяснить надежность людей, собирающихся объединиться с его клиентами. Предусмотрительность мэтра часто вознаграждалась, как, например, в этот раз — это было уже не первое мошенничество вышеупомянутого Дамьена Лефора.

За сорок восемь часов Родье и Блен много чего узнали об этом типе. В шестнадцать лет и один день он был признан «самостоятельным малолетним» и создал свое первое общество «Синенум», ликвидированное пять лет спустя за долги. Его имя фигурировало во множестве более или менее фиктивных обществ, связанных с видео, спонсорством, и в трех модных агентствах, ни одна девушка из которого никогда не получала контракта в мире моды. Его долги по налогам доходили до двух миллионов франков, и чтобы иметь возможность продолжать свою деятельность, он признал себя «недееспособным совершеннолетним». С тех пор он был под опекой, и в бумагах появилось имя его жены. К тому же, плюс к наблюдению агентства Родье за последние два дня, он находился еще под административным контролем. Родье и Блен уже знали номера его счетов, количество и достоинство его акций, все его общества и адреса управляющих и администраторов. Они подозревали также, что у него есть процент от торговли проститутками через Интернет, но это так и осталось на уровне догадок, и Родье не включил этот факт в отчет, который завтра должен был отдать мэтру Вано.

— Этот Лефор прошел путь от «самостоятельного малолетнего» до «недееспособного совершеннолетнего», как будто никогда и не был взрослым.

— В конечном счете, может, это и есть определение жулика.

— В моей мастерской меня скорее клиенты обжуливали, чем я их. И все же налоговая меня подозревала — за избытком честности наверняка что-то кроется. Иногда мне даже хотелось быть кем-то вроде Лефора.

— О чем ты говоришь, он всего лишь мелкий жулик.

— А что вы напишете в отчете? Что он всего лишь мелкий жулик?

Несмотря на всю их близость, ученик никак не мог привыкнуть обращаться к учителю на «ты», равно как и называть его просто по имени. Родье не понимал этого жеманства.

— Я ничего не буду писать в отчете, ты его напишешь.

— Я?

— Надо же когда-нибудь начинать.

Родье попросил счет и энный раз отказался разделить его с Тьери.

— Так как насчет отчета? Через три часа будет? — спросил Родье.

— Не раньше семи вечера, мне еще нужно кое-что уладить.

Родье не спросил что. Он не интересовался делами других, когда ему за это не платили.

Клиника доктора Жюста не была похожа на предыдущие. Она едва угадывалась за крепостной стеной, увитой плющом, в спальном районе, недалеко от метро «Порт Майо». Согласившись на переделку его лица, Жюст не проявил никакого интереса к истории, которую сочинил для него Блен. Он разыграл не уверенного в себе человека, убежденного в своем уродстве, — он дошел до того, что сравнил неприятие своего лица с желанием увидеть, как полыхает дом, в котором был несчастлив. И единственная возможность символически избавиться от прошлого — это увидеть, как халупа гибнет в огне. Уже заканчивая фразу, он понял, что ничуть не кривит душой, и его прошиб холодный пот.

— Между нами говоря, месье Вермерен, я склонен думать, что это дисморфофобия. Вы не видите себя таким, какой вы есть.

Жюст и не подозревал, насколько он далек от истины. Блену достаточно было согласиться на счет в шестьдесят пять тысяч, и все было уговорено. За дополнительные двадцать пять тысяч доктор брался изменить голос. Тьери задумался, кто из них более безумен.

— Это возможно?

— Укольчик коллагена в голосовые связки, чтобы они слегка распухни и изменили вибрацию мускулов. Тембр меняется достаточно. Предлагаю вам на тот случай, если вы не хотите слышать голос того человека из прошлого…

Блен уловил иронию, но не понял, к чему она относится. Для начал Жюст предложил ему записаться на прием к анестезиологу, пройти предоперационное обследование и как можно точнее определить, какие части лица придется оперировать.

— Для полного преображения нужно воздействовать не только на мягкие ткани, но и на кости, чтобы придать или сгладить рельеф, это называется «маска-лифтинг». После этого надо будет вернуть упругость коже и мышцам в районе лба, лица и шеи. Начнем, пожалуй, с лицевых мускулов и мышц шеи, а если вы захотите изменить взгляд, продолжим с мускулами лба.

Блен услышал только «изменить взгляд», остальное тут же выветрилось.

— Например, делая более упругими мышцы внешнего угла глаза, мы получаем слегка восточный разрез. Вот, смотрите.

На чистом листе бумаги он нарисовал контуры глаз Блена, стрелками показал направление операции. И на этом смутном эскизе начало что-то проступать — новый взгляд, неопределенный, кажется, более мягкий и более гармоничный, уже ставший реальным.

— Мы выкачаем лишний жирок из век и опустошим небольшие мешки под глазами. Также воспользуемся случаем, чтобы убрать горбинку носа, согласны?

— Да.

— Лично мне кажется, что с носом ничего больше делать не нужно — он у вас тонкий, прямой, так что, кроме этого небольшого скребка, все в порядке. Зато подбородок у вас немного скошенный, предлагаю его утяжелить за счет незначительной имплантации силикона. Я могу сделать то же с вашими скулами, взгляните.