Рейнбоу Рауэлл - Звонок в прошлое
– Тебе не нравится моя нынешняя трудовая этика?
– Я же сказал, что восхищаюсь ею. А это так, мысли вслух.
– Лучше держи их при себе, – посоветовала Джорджи.
– Он что, прогнал тебя? Ты оказалась для него слишком высокой?
– А ты не заметил, что мы с ним одного роста?
– Да? Какая прелесть. Одинакового роста. Как солонка и перечница.
Наверное, вид у Джорджи был весьма подавленный (на 53 процента), потому что Сет больше не трогал эту тему. Позже, когда они оба сидели возле компьютера Джорджи, просматривая материал для очередной своей колонки, Сет сильно дернул ее за конский хвост.
– Ты слишком хороша для него, – тихо сказал Сет.
– Вероятно, нет, – ответила Джорджи, не отрываясь от экрана.
Сет снова дернул ее за волосы:
– Слишком высокая. Слишком красивая. И слишком хорошая.
Джорджи молча проглотила его комплимент.
– Но я за тебя не беспокоюсь, – продолжал Сет. – В один прекрасный день к тебе явится твой принц.
– А ты сделаешь все возможное и невозможное, чтобы его отпугнуть.
– Я рад, что мы оба понимаем условия.
Сет опять дернул ее за волосы.
– Между прочим, больно!
– Я пытаюсь освободить твой разум от эмоциональной боли.
– Если еще раз попытаешься, влеплю тебе затрещину.
Сет мгновенно попытался, но мягко. Джорджи не отреагировала.
Джорджи не любила вечеринки, карнавалы и прочие сборища. Сет буквально силой заставлял ее туда ходить. Но стоило ей прийти, как она преображалась. Джорджи становилась если не душой компании, то одной из ключевых фигур. Люди – особенно незнакомые, которых она видела впервые, – всегда ее нервировали, а взвинченная Джорджи становилась еще бо́льшим экстравертом, чем Джорджи спокойная. Эта взвинченность была ее изюминкой.
– Ты как будто превращаешься в Робина Уильямса[25] образца тысяча девятьсот восемьдесят второго года.
– Мне даже слышать об этом жутко.
– Почему? В восемьдесят втором Робин Уильямс был подвижным и обаятельным. Можно сказать, всеобщим любимцем.
– Я не хочу на вечеринках быть Морком[26].
– А я хочу, – сказал Сет. – Морк – это здорово.
– Крутые парни не пойдут провожать Морка домой, – простонала Джорджи.
– Думаю, ты ошибаешься. Но я понимаю ход твоих мыслей.
С годами ее отношение к вечеринкам и большим сборищам не изменилось. Джорджи все так же нервничала, мечтая поскорее улизнуть домой. Сет по-прежнему считал ее взвинченность изюминкой и не раз говорил, что если она перестанет нервничать, то у нее исчезнет весь шарм, а это может губительным образом сказаться на их карьере.
Вскоре после того, как Джорджи перестала коротать время, сидя напротив работающего Нила, Сет уговорил ее пойти на редакционный карнавал по случаю Хеллоуина. Сет нарядился Стивом Мартином: надел белый костюм и с помощью спрея для волос сделал себе искусственную седину. Над висками торчали половинки стрелы, создавая иллюзию, будто его голова пробита насквозь.
Джорджи нарядилась под майора Маргарет Халиган из «Мэш» (Маргарет Горячие Губки). Особой выдумки не требовалось: футболка цвета хаки, похожая на солдатскую рабочую одежду, и нечто вроде жетона с личным номером. Она считала, что костюм удался, поскольку Сет пялился на ее титьки.
Едва они пришли в зал, Джорджи обнаружила, что Сет пялится на титьки всех находившихся там девиц. Девицы были явно не из редакционного круга. Наверное, не все были и студентками. Видно, кто-то постарался устроить «перекрестное опыление», как называли подобные вечера знакомств.
Джорджи схватила бутылку «Зимы», но тут же перелила содержимое в пластиковую чашку, чтобы не привлекать ничьего внимания.
К ней подошел какой-то парень, почему-то нарядившийся Мэгги Симпсон. Джорджи завела с ним нервозный разговор. И тут увидела Нила. Он стоял у противоположной стены, один. Потягивал пиво и смотрел на нее.
Джорджи не отвела взгляда. Тогда Нил приподнял бутылку и кивнул ей. Джорджи стиснула чашку с «Зимой», едва не выплеснув содержимое, и тоже кивнула. Ее кивок был больше похож на судорогу.
Она снова повернулась к парню, одетому Мэгги Симпсон. И с чего его угораздило одеться под мультяшную дурочку? Парень пытался угадать, какой персонаж она представляет.
– Понял! – радостно воскликнул он. – «Расхитительница гробниц». Подожди, как звали ту девицу?
Джорджи смотрела на Нила. Он тоже смотрел на нее, склонив голову набок.
Джорджи покраснела и уткнулась в чашку с «Зимой».
Может, он все-таки догадается подойти и поздороваться? Это так просто: сделать каких-нибудь пятнадцать шагов и сказать: «Привет». Джорджи снова посмотрела в сторону Нила. Ничего подобного. Вся его поза говорила о том, что он с места не сдвинется.
Придурок!
– Извини, там пришли мои друзья, – бросила она Мэгги Симпсон. – Пойду поздороваюсь.
Ей то и дело приходилось лавировать. Ее толкали. Кого-то толкала она. Вокруг Нила тоже толпились гости. Он довольно бесцеремонно отпихнул их, освобождая пространство для нее.
– Привет, – с максимальной небрежностью бросила Джорджи, протискиваясь к нему боком.
Нил стоял, привалившись к стене. Бутылку с пивом он держал обеими руками.
– Привет, Горячие Губки, – сказал он, даже не взглянув на Джорджи.
– А откуда ты знаешь? – удивленно спросила она.
Нил чуть-чуть открыл рот. Ровно настолько, чтобы на щеках появились ямочки.
– Ты же повернута на ситкомах семидесятых, – сказал он, глотая пиво. – Удивительно, что ты не нарядилась инспектором Войцеховичем[27].
– Не смогла найти подходящий галстук.
Нил почти улыбнулся.
Он не ломал голову над своим нарядом. Те же джинсы. Та же черная рубашка. Только на рукавах и возле воротника – красивые серебристо-белые разводы. Должно быть, сам нарисовал. Казалось, рубашка Нила покрыта кристаллами.
– Надоел тот чувак? – спросил Нил.
Она кивнула.
– Первый иней, – сказал он, снова глотая пиво.
– Очень красиво.
Кого-то угораздило врубить музыку на полную мощность, и Джорджи пришлось повторить, уже громче:
– Очень красиво.
Нил шевельнул бровями.
– Честно говоря, не ожидала увидеть тебя здесь, – призналась Джорджи.
– Ничего удивительного.
– Но ты вовсе не тусовщик.
– Я вообще ненавижу сборища.
– И я тоже.
– Неужели? – удивился Нил.
– Представь себе.
– Трудно представить. Я видел, как ты вошла и все завопили: «Джорджи!» Ты одаривала их воздушными поцелуйчиками. Потом специально для тебя врубили какой-то рэп…
– Во-первых, ты преувеличиваешь. Во-вторых, если я на сборищах умею производить впечатление, это еще не значит, что они мне нравятся.
– Тебе больше нравятся занятия, где ты не блистаешь?
Джорджи глотнула успевшую согреться «Зиму».
– Разумеется, – бросила она.
Она уже жалела, что подошла и завела этот дурацкий разговор.
У нее за спиной раздался взрыв хохота. Потом ее толкнули. Джорджи ткнулась Нилу в плечо, стараясь не забрызгать его своей выпивкой. Нил схватил ее за руку, не дав поцеловаться со стенкой. Потом подвинулся, освобождая ей кусочек пространства.
Парень, толкнувший Джорджи, извинился. Она отшутилась. Теперь они с Нилом стояли плечом к плечу, почти упираясь в стену.
Джорджи заметила, что они действительно почти одного роста. Ее рост был пять футов и пять дюймов. Рост Нила где-то на дюйм побольше. Хорошо, когда глаза того, кто рядом с тобой, вровень с твоими. Если бы Нил еще и смотрел на нее…
– А ты пришла со своим дружком? – спросил Нил. – Точнее, с не-дружком?
– Я тебе не в первый раз говорю: он мне не дружок. Коллега по работе.
– Интересно он сегодня нарядился. Прямо как главный герой фильма «Придурок».
Джорджи зажмурилась, потом заговорила. Совсем тихо. При таком гвалте Нил мог ее и не услышать.
– Мне иногда кажется, что ты удостаиваешь меня разговором по одной-единственной причине: чтобы позлить Сета.
Ответ Нила не заставил себя ждать.
– А мне иногда кажется, что ты со мной говоришь по той же причине, – холодно произнес он.
– Что-о? – не поверила своим ушам Джорджи.
– Все знают. – Подбородок Нила почти упирался ему в грудь. Наверное, он специально опустил голову, чтобы не смотреть на нее. – В «Спуне» все говорят, что ты сходишь по нему с ума.
– Не все, – возразила Джорджи. – Я такого не говорила.
Нил резко пожал плечами и хотел глотнуть пива, но его бутылка опустела.
Джорджи почувствовала: нужно уходить отсюда, иначе она разревется. Но она не могла уйти просто так, не сказав Нилу слов, которые он заслуживал услышать.
– Хочешь знать, почему ты торчишь здесь один? Потому что ты сам придурок. Ты наплевательски относишься к тем, кто тебе симпатизирует… сам не понимая почему.
Уходя, Джорджи случайно задела какого-то парня.
– Джорджи, это ты? – засмеялся он. – Или рядовая Бенджамин?[28]
