Сергей Мирный - Живая сила. Дневник ликвидатора
— Ну так что?…
— Поехали. Вперед. — И я плотно сжимаю губы.
И держу их плотно сжатыми все время, пока мы ездим по маршруту разведки Стройплощадка.
Открывая только по необходимости — для коротких указаний, где остановиться и померять. Дышу через нос. Брезгливо…
…На стоянке после этой разведки мы, как обычно, пошли через дорогу в Сельхозтехнику, там из кирпичной стены гаража торчит кран-вентиль. Жаркий денек…
Умылся, прополоскал рот, горло… Из ноздрей повыковыривал сухие пластинки… Хм, темноватые от пыли.
Надо ж, вроде бы не по пыльным местам ездили… Никогда не думал, что к этой 5-килограммовой куче пыли (еще один итог жизни среднего человека) нужно будет в случае таких кадров, как я, подносить зонд дозиметрического прибора: мы ж его в школе по совсем другому предмету — военной подготовке — проходили…
Без респиратора-2 (Из рабочего блокнота командира взвода радиационной разведки)
03.08.86 Стройплощадка
[миллирентгены в час, фон/земля]
40/75 30/70 200/350 26/28
50/60 25/35 180/180 80/200
60/75 20/25 40/75 160/140
40/40 35/80 150/200 140/260
30/60 30/22 50/75 120/150
18/20 28/25 24/45 75/100
35/45 20/20 35/50
30/32 40/75 30/45
Это я к тому, что на Стройплощадке уровни радиации были сравнительно небольшие. И, принимая решение ехать туда без респиратора, я это знал.
А вот в Рыжий Лес, или под атомную станцию, где РЕНТГЕНЫ В ЧАС, я б без респиратора ни за что не поехал.
Что б там нам в кино в 8-м классе школы ни показывали.
Крупные частицы (больше 1 мк <микрометр = 0,001 мм, тысячная доля миллиметра>) эффективно задерживаются верхними дыхательными путями. В этом случае в легких оседает не более 20 % вдыхаемых аэрозолей, однако при размерах частиц ниже 1 мкм их доля, захватываемая в альвеолах легких и трахео-бронхиальной области, возрастает до 90 % …
Сивинцев Ю.В. Насколько опасно облучение: Радиация и человек. 2-е издание; перераб. и доп.
Москва: ИздАТ, 1991. С. 52.
Зачумленные
Приезжаем с разведки — а стоянка у штаба в Чернобыле абсолютно пустая! Я аж растерялся: столько пространства, как машину ставить? Обычно притыкались с краю… В самом уголке стоят связисты — армейский грузовик с будкой, они там всегда стоят, никуда не ездят. Решили — станем рядом, бок к боку. Армейский порядок.
Зарулили, остановились, Коля мотор заглушил…
Покой.
Я выпростал ноги из люка на броню, на землю спрыгивать…
Как вдруг из-за будки появляется долговязый подполковник-связист:
— А ну, давайте — ШАГОМ МАРШ отсюда! Давай, давай — ШАГОМ МАРШ! И побыстрей…
Тю-тю-тю…
…Работа командира — так меня учили (и научили-таки!) — состоит из нескольких этапов:
1-е: Уяснить задачу.
Я окинул взглядом тощую фигуру в подполковничьих погонах… Из кабины грузовика связи лыбится солдат-водитель, оглядывается, ждет развития событий, предвкушает…
2-е: Оценить обстановку.
Я это сделал даже дважды:
а) с точки зрения Устава (получено приказание от непрямого начальника);
б) с точки зрения реальности (я, командир взвода разведки, командир своего отличного экипажа, только что вернулся от АЭС, с разведки — а тут какая-то тыловая крыса)…
Вот так утереться и уехать? Но и нарываться сильно не хочется…
3-е: Принять решение.
Как бы поразмыслив какое-то время, еще раз оценивающе подполкана оглядев с высоты броника, небрежно бросаю вниз:
— «ШАГОМ МАРШ» — не получится. А отъехать, так и быть, отъедем.
4-е: Отдать боевой приказ — в люк водителю:
— Коля, поехали отсюда.
При этом рожа у меня самопроизвольно кривится — вроде как тут воняет и место самое неподходящее.
Организовать взаимодействие — это 5-е, последнее — не надо: с взаимодействием в нашем отличном экипаже все в полном порядке.
Мотор, выпустив потребный заряд гари, взревел, и, лихо развернувшись, мы отъехали на наше привычное место — под высокой акацией на самом краешке площадки, в тенек; повылезали из броника, ноги лениво разминаем, закуриваем…
Но не успел я толком затянуться сигаретой, как от будки раздалось:
— ЛЕЙТЕНАНТ, КО МНЕ!
Ах ты ж сука такая… Заело-таки.
Я не обернулся, продолжая разговор с ребятами. «Не слышу».
— КО МНЕ, ЛЕЙТЕНАНТ!
Я обернулся с удивленным лицом — подполкан стоял в нескольких шагах от своей будки в позе, достойной увековечения в бронзе; только вместо фамилии и имени богатыря — подпись «Строевая стойка Советской армии»…
Я щелчком отстрелил сигарету — по длинной дуге, с тоской проводив ее взглядом (подполковник гребаный! и ты сам — вечно нарываешься…) — и начал откатывать рукава, застегнул их, не спеша застегнул воротник… Главное в таких случаях — не дать сразу прицепиться по пустякам. Поправил свою обтерханную офицерскую полевую сумку…
…Вот сейчас ты и проверишь, как ты правильно оценил обстановку…
И пошел через освещенную солнцем площадку. День был жаркий.
Ну-ну…
Они нас просто боялись, эти Чернобыльские Начальники.
Как зачумленных.
Потому что мы — радиационная разведка.
То есть, по-умному выражаясь, «как вторичных источников облучения». А также «заражения».
«Облучение» — это то, что с этих разведчиков, которые сами неизвестно сколько уже нахватались, светит. А «заражение» — радиоактивная пыль, которую они с себя везде трусят. Шастают по зоне невесть где, а потом тут рядом отираются — вроде как так и надо…
Однажды сам НАЧАЛЬНИК отдела РАДИАЦИОННОЙ РАЗВЕДКИ в штабе ПОБОЯЛСЯ ВЗЯТЬ ПИШУЩУЮ РУЧКУ у своего подчиненного офицера! Я просто охренел, когда понял, что происходит!
Это было вообще кино!
Данные тогда я уже отдал, и их наносили на расстеленную на столах карту радиационной обстановки… А начальник разведотдела сидел в сторонке за отдельным столом, его работа — вписать в приготовленную мной бумажку-донесение цифру-дозу, которую мы якобы сегодня получили. Ну и придумать ее, естественно. И расписаться.
А он начал выделываться:
— Ну, сколько мне вам написать?
Я промолчал: скажи «Сколько положено» — он вообще ноль целых хрен десятых напишет… И сколько тут на самом деле положено? А сколько получено на самом деле!
А он продолжал, пренебрежительно вертя в руках нашу бумажку:
— Знаю я вас — вы вообще никуда со стоянки в Чернобыле не выезжаете. Или выедете, где-то в посадке спрячетесь, насочиняете там всякую херню, а потом сюда тащите — нам яйца морочить. Еще и дозу им за это пиши…
Я не сказал ничего.
— Ну что мне вам написать? Какой маршрут?
— Там написано.
Он впервые соизволил взглянуть на наше донесение:
«24.07.1986 БРДМ № 80 вел разведку по маршруту Биостенка. Экипаж в составе: Командир /фамилия/ Химик-разведчик /фямилия/ Водитель /фамилия/ получил дозу облучения…»
— А-а, Биостенка… Небось опять меряли, из машины не вылезая… — Он поразмышлял. — Ну, 0,5?
Полрентгена за Биостенку — маршрут разведки Рыжий Лес-3 — это было оскорбление.
Я промолчал.
— Ну ладно, я сегодня добрый — 0,6. — И он потянулся за своей ручкой.
И оказалось — ее у него нет! Видно, сам забыл, куда ее сунул, когда его у начальства драли… А теперь на мне отыгрывается…
Он начинает озабоченно прощупывать свои карманы, утыканные индивидуальными дозиметрами.
Сначала куртку… Потом брюки.
Безрезультатно.
Не глядя, вытягиваю из своей полевой сумки ручку. Протягиваю ему.
А он ее в упор не видит.
Выдвигает ящики стола, роется…
А я держу свою обычную школьную шариковую ручку, изрядно уже пальцами заполированную, у него перед носом.
А он этот нос от нее воротит.
Загадочным маневром отворачивает голову вбок: там на составленных в кучу столах, на разостланной карте лежат на животах офицеры, наносят обстановку — их обтянутые хаки задницы торчат во все стороны, как лепестки цветка:
— Есть тут у кого-нибудь ручка?
Из-за частокола задниц доносится: «Нету. Тут фломастеры еле пишут…»
А я держу перед ним свою потускневшую в разведках ручку…
…и чувствую — все время чувствовал, пока это действо происходило — наливаюсь изнутри какой-то грозной силой, как грозовая туча, электричеством уже потрескивая, стою над ним:
Я НЕ ЗНАЮ, ЧТО ЕМУ СЕЙЧАС СДЕЛАЮ,
ЕСЛИ ОН НАМ ЧЕЛОВЕЧЕСКУЮ ДОЗУ НЕ НАПИШЕТ.
