Лидия Раевская - Билет на вчерашний трамвай
Начальник бросил трубку, а я медленно подошла к вешалке, ^ повесила на нее куртку, мельком посмотрела в зеркало и кисло доложила своему заспанному отражению:
– Всё, Фролова. Неделю пашем без зарплаты. Господи, как же я устала…
Телефон на столе ожил вновь.
– Компания «Циркон», Ксения, – буркнула я на автомате.
– Мартынов пришел? – рявкнул Борис Васильевич.
– Нет.
– Тогда передай ему то, что я сказал тебе. Насчет наказания рублем. Всё, работайте.
Ну, зашибись, лысенький. Приехали. Сейчас придет Сережка и устроит истерику. Будет рассказывать, как в Печатниках какой-то мудак кинулся в метро под поезд и из-за него остановили движение электричек по всей линии. Поэтому Мартынов добирался до работы на перекладных и, естественно, опоздал. А я буду слушать эту историю в сотый раз (кстати, странно, что в Печатниках еще кто-то живет. Если верить Мартынову, все жители этого района уже давно погибли под колесами. Просто целый район Карениных) и вяло реагировать: «А я-то тут при чем, ты Борису об этом расскажи» или: «Иди в пень, Мартынов, меня тоже натянули».
Рублем накажут. Да куда уж больше-то? Мы и так, считай, работаем бесплатно. Уже давным-давно средняя зарплата офисного работника в Москве составляет пятьсот долларов, а мы с Мартыновым пашем за двести. Да и тех не получаем из-за постоянных штрафов. Хотя, если учесть, что я выполняю одновременно обязанности менеджера по продажам, бухгалтера, коммерческого директора и иногда даже курьера – начальство в лице Бориса Васильевича не хило на мне экономит. Серега тоже пашет за десятерых: ведет переговоры с поставщиками, успокаивает особо буйных покупателей, развозит товар по точкам, причем на собственном горбу. На машине Борис Васильевич тоже экономит. Стоит ли говорить, что работников в фирме «Циркон» всего двое: я и Мартынов? Не считая вечно занятого своими делами Бориса Васильевича.
Меня тут держали два обстоятельства: минимальное расстояние от дома до офиса и возможность уходить пораньше, чтобы заскочить за Андрюшкой в садик.
А вот почему не уходит Мартынов – не знаю. Парень, способный впарить ежику трактор за сто тысяч баксов, наверняка нашел бы место в любой уважающей себя фирме. И мне приятно было думать, что Сережка не может оставить меня тут совсем одну – мы с ним работали к тому моменту вместе четыре года и очень сроднились.
Короче, ситуация дошла до абсурда: за такие деньги мне уже совершенно не работалось, а без Сережки я никуда уходить не хотела.
В половине двенадцатого входная дверь распахнулась и влетел запыхавшийся Мартынов, сжимая в руке неизменный пакет с сырыми сосисками – свой завтрак, обед и ужин.
– Борис звонил? – спросил он, швыряя сосиски на подоконник.
– А то… – вяло ответила я. – Сказал, что мы с тобой эту неделю опять пашем бесплатно.
– Это почему? – возмутился Мартынов. – А ты рассказала, что в Печатниках опять какой-то мудак упал под поезд и…
– Рассказала, – перебила я завравшегося друга, – а он ответил, что пусть тебе родственники покойного пособие выплачивают. А еще, что проблемы негров шерифа не волнуют.
– Нет, ну он ох… Прости, Ксень, офигел вконец! У меня семья, между прочим!
– Да какая у тебя семья, Мартынов, что ты врешь? Ты да Ритка твоя. Которая, кстати, тоже работает. А я одна. И у меня сын маленький. Сейчас вон опять сказали в садик тысячу отдать, на Новый год. Где взять – без понятия. Хоть на Ленинградке стой…
Сережка схватил с подоконника пакет с сосисками, вытащил одну, поднес ко рту, но тут же отдернул руку и протянул сосиску мне.
– Будешь?
– Нет, спасибо. Я завтракала.
– Знаю я твои завтраки. Бери, ешь. Я взяла сосиску, откусила.
– Спасибо. Короче, Мартынов, мы с тобой в полном дерьме.
– Это точно. Но ты не переживай, Ксень. У меня идея есть, как бабла поднять немножко. Давно хотел тебе предложить, но боялся, что ты меня Борису сдашь.
Я подавилась сосиской и закашлялась.
– Сдурел, что ли ? Ты меня сколько лет знаешь? Ну да, я могу сказать Борису, что тебя в офисе нет. А что мне говорить, если я понятия не имею, где ты и когда будешь? Когда я тебя сдавала?
Мартынов деловито стукнул меня по спине.
– Прошло?
– Кхе-кхе… Да, вроде. Так что за идея?
Сережка пододвинул стул поближе ко мне и стал объяснять:
– Смотри: мы ведь как работаем? Нам звонят клиенты, делают заказ, потом ты звонишь всем нашим поставщикам и узнаешь, у кого что из заказанных материалов есть, так?
– Ну?
– Потом ты выдаешь мне из кассы бабки, я еду, покупаю товар, приезжаю обратно, отдаю тебе накладные, ты мне делаешь документы для клиентов уже с нашими ценами, и я отвожу заказ покупателям. Так?
– И что?
– Кто нам мешает работать налево? Бориса тут целыми днями нет, никто ничего не узнает. Будем половину клиентов прогонять через «Циркон», чтоб Борис ничего не пропалил, а половину окучивать сами. Вот позвонит тебе щас Светлана Ильинична из «Топаза», закажет товара тысяч на пять-шесть, а по нашим закупочным ценам – это тысячи на три-три с половиной. Я отвезу ей заказ, а навар делим пополам. А?
Я задумалась:
– Погоди, Серег. Что-то я очкую, если честно. А если та же Светлана Ильинична потом позвонит сюда через неделю, а трубку возьмет Борис?
– И чего?
– И ничего. И она ему скажет: «Борис Васильевич, а привезите-ка мне ту штуку, которую мне Сережа в прошлый раз припер». И все, Мартынов.
– И чего «все»? Ну, узнает он. Ну, выпрет нас отсюда. Ты что, много потеряешь? Все равно тебе за работу не платят почти. А так еще неизвестно, узнает Борис или нет. Кстати, я и договориться могу с клиентами. Скажу им, что мы с тобой свою фирму открыли и работаем теперь отдельно от Бориса. Навру, что у нас дешевле брать материалы, чем в «Цирконе», и попрошу, чтоб они Борису ничего не говорили. Типа бизнес и все такое. Ну?
Я раздумывала меньше двух секунд:
– По рукам!
… И «бизнес» наш пошел.
Уже на следующий день я ликовала, засовывая в пустой кошелек три тысячи рублей – мою двухнедельную зарплату, заработанную с помощью Сережки за два часа. Если так дело пойдет дальше – к Новому году я смогу скопить столько, что проживу все праздничные десять дней, не влезая в долги.
Вспомнилось двадцать восьмое декабря прошлого года, когда нам с Мартыновым выдали по пятьсот рублей. Глядя на мое лицо, на котором явственно проступили два слова: «Мыло» и «Веревка», Серега тогда дал мне в долг две тысячи, разрешив отдать, когда смогу. Дай Бог ему здоровья.
А сейчас он дал мне больше: не рыбу, но сеть, которой я ловила рыбу сама.
Домой я шла в самом радужном настроении.
Одной проблемой стало меньше.
Одной большой проблемой.
Оставалась еще одна. Моя личная жизнь. Которая катастрофически не складывалась, что меня очень угнетало.
Но эта проблема должна была разрешиться сама собой. Больше я рисковать не хотела. Раз я – коза и тянусь к козлам, значит, надо сменить тактику и прикинутся шлангом. То есть, другим зверем.
Глядишь, и сработает. И ко мне потянутся более приличные представители фауны.
Во всяком случае, я очень на это надеялась.
В конце ноября, в пятницу вечером, когда я отдала Андрюшку на выходные маме и вернулась домой с единственным желанием лечь спать пораньше, у меня зазвонил телефон. Не глядя на определитель номера, я схватила трубку.
– Да, Лель.
– Так, давай, лови щас такси до детской поликлиники, – распорядилась Скворцова, – а мы тебя с Алексом там встретим. – И отсоединилась.
Я выругалась и набрала ей.
– Лель, давай начистоту. Я никогда тебе не завидовала, хотя есть чему: ты не работаешь уже шесть лет, тебя содержит Бумбастик и ни в чем тебе не отказывает. Ты можешь спать до трех часов дня, а потом бухать до пяти утра. А я так не могу, пойми. Я пашу как трактор, и устаю как столетняя кляча. Не надо вот так звонить и безапелляционно диктовать мне, что делать, ладно?
В трубке молчали.
– Леля, ты меня слышишь?
– Слышу… Ладно, извини. Я не подумала. Просто хотела пригласить тебя в хорошую компанию. Думаю, сегодня пятница, завтра выспишься… Извини.
Я улыбнулась.
– Проехали. А что за компания, кстати?
Спросила и тут же на себя разозлилась. Ну, какая мне разница, что там за компания? Все равно решила спать ложиться.
– Ну, тут я, Анька, Алекс, Егор Войновский, Сашка Толстый и Генри.
Тьфу ты, блин. Я уже бояться этого Генри начинаю. Он меня преследует повсюду.
– Слушай, Лель, я на самом деле устала и наверное все-таки останусь дома…
– Ты из-за Генри, что ли? Брось. Он хороший парень. Кстати, у меня у самой на него виды. Не приедешь – не надо. Мне больше достанется. А передумаешь – звони.
Я бросила телефон на стол, зашла в ванную и приблизила лицо к зеркалу.
Усталые глаза с красными прожилками, серые тени под ними и тонкие морщинки. А что ты хотела, Фролова? Тебе уже двадцать пять…
Я включила воду, намочила ладони и прижала их к щекам.
