Дорис Лессинг - Пятый ребенок
Гарриет сказала:
— Сегодня ты покалечил бедную Мэри Джонс. Зачем ты это сделал, Бен?
Он как будто не слышал — отрывал зубами большие куски хлеба и торопился заглотить.
Гарриет села рядом, чтобы он был вынужден ее слушать, и сказала:
— Бен, ты помнишь то место, куда тебя увезли в фургоне?
Он напрягся. Медленно повернул голову и посмотрел на мать. Хлеб в его руке дрожал, Бен дрожал весь. Он помнил, еще бы! Раньше она никогда не делала этого — и надеялась, что никогда не придется.
— Ну, так ты помнишь, Бен?
Глаза у него стали дикие; вот-вот прыгнет со стола и убежит. Он и хотел, но только свирепо озирался — по углам, на окно, на лестницу, как будто оттуда на него могли наброситься.
— Слушай меня, Бен. Если ты еще когда-нибудь, когда-нибудь кого-нибудь тронешь, тебя придется отправить обратно.
Она смотрела ему в глаза и надеялась, что он не сможет понять, что про себя она говорит: «Но я ни за что не отправлю его обратно, ни за что».
Он сидел и дрожал, как мокрый замерзший пес, судорожно; бессознательно совершил ряд движений — остаточные реакции из того времени. Рука поднялась и закрыла лицо, и он смотрел сквозь растопыренные пальцы, будто ладонь могла защитить; потом рука опустилась, он резко отвернул голову, другой рукой закрыл рот тыльной стороной ладони, в ужасе смотрел поверх руки, на миг оскалил зубы, чтобы зарычать, — но сдержался; вскинул подбородок, рот открыт, и Гарриет показалось, что он как будто испустил долгий звериный вой. Она почти услышала этот вой, его одинокий ужас…
— Ты слышал меня, Бен? — мягко спросила она.
Он скользнул со стола и тяжело протопал вверх по лестнице. Оставляя за собой ручеек мочи. Гарриет услышала, как захлопнулась его дверь, а потом — вопль гнева и страха, которого он уже не сдерживал.
Она позвонила Джону в забегаловку Бетти. Тот приехал тут же, один, как она просила.
Джон выслушал ее рассказ и поднялся к Бену в комнату. Гарриет осталась за дверью и слушала.
— Ты не знаешь своей силы, Хоббит, вот в чем беда. Нельзя калечить людей.
— Ты сердишься на Бена? Ты покалечишь Бена?
— Да кто сердится? — сказал Джон. — Но если ты будешь бить людей, тебя самого побьют.
— Мэри Джонс меня побьет?
Молчание. Джон не нашелся что сказать.
— Возьми меня с собой в кафешку? Забери меня, забери меня сейчас.
Гарриет слышала, как Джон ищет пару чистых брюк и уговаривает Бена их надеть. Она пошла вниз на кухню. Джон спустился с Беном, который вцепился в его руку. Джон подмигнул ей и показал большой палец. Они с Беном умчались на мотоцикле. Гарриет поехала забирать Пола.
Когда Гарриет просила доктора Бретта устроить прием у специалиста, она сказала:
— Пожалуйста, не считайте меня истеричной идиоткой.
Она повезла Бена в Лондон. И вручила заботам медсестры доктора Джилли. Эта врач всегда сначала осматривала ребенка без родителей. Это показалось Гарриет разумным. Может, она умна, эта врач, думала Гарриет, сидя в одиночестве в маленьком кафе с чашкой кофе, а потом подумала: а что мне от этого? На что я опять надеюсь? Гарриет решила, что хочет только, чтобы кто-нибудь наконец произнес верные слова, разделил ее бремя. Нет, она не ждет, что ее освободят, и не надеется на большие перемены. Она хочет только, чтобы ее поняли, признали ее трудное положение.
Что ж, было ли это возможно? Разрываясь между горячей надеждой на понимание и циничным «Да ладно, на что ты рассчитываешь!», она вернулась и обнаружила Бена с медсестрой в маленькой комнатке рядом с приемной. Прижавшись спиной к стене, Бен следил за каждым движением медсестры, как настороженное животное. Увидев мать, он бросился к ней и спрятался у нее за спиной.
— Ну же, Бен, — язвительно сказала медсестра. — Это совсем ни к чему.
Гарриет велела Бену сесть и дожидаться ее: она скоро вернется. Бен встал позади стула и стоял начеку, не сводя глаз с медсестры.
И вот Гарриет сидит напротив искушенной женщины-профессионала, которой сказали — Гарриет в этом не сомневалась, — что пациентка — неразумная тревожная мамаша, которая не может справиться со своим пятым ребенком.
Доктор Джилли сказала:
— Я сразу перейду к сути дела, миссис Ловатт. Проблема не в Бене, а в вас. Вы не слишком любите его.
— О господи! — вспылила Гарриет. — Опять!
Голос у нее был брюзгливый, плаксивый. Гарриет смотрела, как доктор Джилли записывает ее реакцию.
— Вам это сказал доктор Бретт, — продолжила Гарриет. — А теперь вы повторяете.
— Ладно, миссис Ловатт, вы скажете, что это неправда? Должна заметить, что, во-первых, это не ваша вина, и, во-вторых, это не редкость. Мы не можем выбрать, что нам выпадет в лотерее — так и с зачатием детей. К счастью или к несчастью, мы не можем выбирать. И прежде всего вы не должны себя винить.
— Я не виню себя, — сказала Гарриет. — Хотя и не думаю, что вы мне поверите. Но это дурная шутка. С тех пор как родился Бен, я постоянно чувствую, что меня в этом винят. Я чувствую себя преступницей. Меня все время заставляют думать, что я преступница.
В этой жалобе — надрывной, но Гарриет уже не могла изменить тон — изливались годы ее страданий. Доктор Джилли сидела, опустив взгляд.
— Поистине удивительно! Никто ни разу не сказал мне, никто, никогда: «Какая вы умница, что родили четырех великолепных, нормальных, умных, симпатичных детей! Это такой подвиг. Вы молодец, Гарриет!» Не кажется ли вам странным, что никто ни разу не сказал так? Но с Беном — я преступница!
Не спеша проанализировав слова Гарриет, доктор Джилли спросила:
— Вас возмущает тот факт, что Бен не умен, верно?
— Господи, — воскликнула Гарриет свирепо. — Да что ж такое!
Две женщины пристально посмотрели друг на друга. Гарриет вздохнула, давая своей ярости утихнуть; доктор сердилась, но не показывала этого.
— Скажите, — продолжила Гарриет, — вы считаете, что Бен во всех отношениях совершенно нормальный ребенок? В нем нет ничего странного?
— Он в пределах нормы. Как мне сказали, он не очень хорошо успевает в школе, но отстающие дети часто наверстывают позже.
— Не могу поверить, — сказала Гарриет. — Слушайте, ну сделайте хоть что-то, ну окажите мне услугу! Попросите сестру привести его.
Доктор Джилли подумала, потом сказала несколько слов в селектор.
Они услышали вопли Бена: «Нет, нет!» — и увещевания сестры.
Дверь отворилась. Появился Бен: медсестра подталкивала его в комнату. Дверь закрылась за ним, и Бен прижался к ней спиной, сверкая глазами.
Стоял, выставив плечи вперед, согнув колени, будто собирался куда-то прыгнуть. Маленькая, плотная и коренастая фигура с большой головой, желтая щетка жестких волос, что росли от двойной макушки, спускаясь низко по тяжелому узкому лбу. Плоский, расширяющийся книзу нос со вздернутым кончиком. Мясистые и изогнутые губы. Глаза как два тусклых камня. И в первый раз Гарриет подумала: ведь он не выглядит как шестилетний ребенок, он будто намного старше. Его даже можно было бы принять за маленького мужчину, совсем не ребенка.
Доктор Джилли смотрела на Бена. Гарриет наблюдала за обоими. Потом доктор сказала:
— Ладно, Бен, теперь выйди. Мама придет к тебе через минуту.
Бен стоял окаменев. Доктор Джилли снова включила связь, открылась дверь, и Бена утащили за порог; он рычал.
— Скажите мне, доктор Джилли, кого вы видели?
Доктор Джилли приняла подозрительную обиженную позу; она подсчитывала, сколько времени осталось до конца беседы. И не отвечала.
Гарриет сказала, понимая, что все бесполезно, — только потому, что хотела, чтобы это было сказано и услышано:
— Ведь он не человек, так?
Неожиданно доктор Джилли дала выход тому, что думала. Она выпрямилась, тяжело вздохнула, закрыла лицо ладонями и провела ими вниз и так сидела, закрыв глаза, кончики пальцев на губах. Это была красивая женщина средних лет, которая умела распоряжаться собственной жизнью, но на мгновение в ней промелькнуло несертифицированное и неузаконенное страдание, и она стала будто немного не в себе, даже как будто пьяна.
Потом она решила отречься от того, в чем Гарриет увидела момент истины. Доктор уронила руки и шутливо спросила:
— Инопланетянин? Из космоса?
— Нет. Ведь вы же видели его, да? Как знать, какие породы людей — то есть расы — существ, не похожих на нас, когда-то жили на этой планете? В прошлом, понимаете? Ведь мы этого не знаем, правда? Откуда известно, что гномы, эльфы и гоблины и все прочие не жили тут на самом деле? Не потому ли о них рассказывают легенды? Они в самом деле существовали когда-то… Ну, как мы можем знать, что их не было?
— Вы думаете, Бен — атавизм? — спросила доктор Джилли серьезно. Таким голосом, будто как следует приготовилась обдумать эту мысль.
