Владимир Царицын - Братья не по крови
Выкидыша – всех и каждого. Потом, поняв, что все равно не засну, или засну, но не ско-ро, пойду на кухню, достану из холодильника водку, и буду пить. В одиночку…
Наверняка, это был Японец. В своем маскарадном костюме, об-вешанный травой и ветками, с лицом, измазанном грязью. Я предста-вил, как он хитро и злобно ухмыляется, глядя на нас через прицел ав-томата, как его палец плавно нажимает на спусковой крючок.
До вы-стрела оставалось мгновенье. Япошка не промахнется.
– Ложись, – крикнул я Рэбэ и нырнул вперед.
Рэбэ, наверное, тоже увидел Японца, или почувствовал его. Он упал даже раньше, чем я крикнул ему. Пуля пролетела надо мной, и это не было иллюзией.
– А! – Все-таки она нашла свою жертву.
Хохол или Выкидыш?
Я перевернулся через голову и с колена дал короткую очередь по кустам, в то место, где прятался Японец. Очередь из моего автома-та была подхвачена очередью с того места, где залег Рэбэ. Нам никто не ответил. Боковым зрением я заметил движение справа и пальнул туда.
Это был Пуля, я, не метясь, разнес ему голову. Пуля вывалился из кустов, оросив кровью бледно-зеленый мох, ненужный ему уже ав-томат упал у моих ног.
Меня можно было поздравить, я завалил самого Пулю, инструк-тора по огневой подготовке нашего покойного спецотряда! Впрочем, принимать поздравления было некогда, если бы даже кто-нибудь и решил это сделать.
Японец не стрелял. То ли мы с Рэбэ его подстрелили, то ли он менял позицию – проверять некогда было. Зато по нам ударили сзади бойцы, выступившие из засады. Я дал по ним длинную очередь, и солдатики залегли. Молодцы, послушные ребята! А мы с Рэбэ юркну-ли в кусты и, насколько нам позволяла чащоба, стали быстренько ухо-дить с места сражения. За нашими спинами раздавались звуки вы-стрелов, наверное, кто-то, оставшийся в живых, Хохол или Выкидыш, прикрывал наше отступление.
Бежали мы около получаса. Вроде бы нас никто не преследовал, но как это можно сказать точно, если твое дыхание с шумом рвется из груди, в ушах шумит, а колючие ветки деревьев и кустов бьют по лицу, по глазам, и ты не успеваешь, ни уклониться, ни прикрыться рукой?
Выбившись из сил, Рэбэ махнул мне, не в силах выговорить ни одного слова и упал, как подкошенный. С минуту мы лежали на земле, тяжело дыша и прислушиваясь – нет ли за нами погони? Потом Рэбэ сел и спросил:
– Кто? – Я понял, что он спрашивает о наших товарищах.
– Не знаю, – ответил я и пожал плечами. – Может быть уже оба.
Одного подстрелил Японец. А ведь эта пуля японская тебе предна-значалась.
– Мою пулю еще не отлили. – Было заметно, что Рэбэ сам не ве-рит тому, что говорит. – Тихо! – Он поднял вверх палец.
Кто-то ломился через кусты. Был слышен хруст ломающихся ве-ток, громкий шелест, но все эти звуки были слабее хриплого дыхания выдохшегося человека. Мы переглянулись, Рэбэ скатился в канаву и занял положение для стрельбы, я с трудом поднялся на ноги и встал за ствол сосны.
Ветви густого кустарника раздвинулись, и перед нами появился
Хохол. На плечах он нес раненного Выкидыша. Вся одежда Хохла бы-ла в крови. Я вышел из-за сосны. Хохол вскинул автомат, но, узнав меня, опустил его и без сил опустился на землю, положив неподвиж-ное тело
Выкидыша рядом. Ко мне в голову забралась мысль, что мы с Рэбэ сволочи. Сволочи и трусы!
– Зачем ты тащил его, Хохол? – спросил Рэбэ, вылезая из кана-вы.
Хохол не ответил, он снял с головы кепи и вытер ею мокрое ли-цо.
– Он ведь не жилец, – снова сказал Рэбэ. – Неужели ты этого сам не видишь?
Хохол снова не ответил, но вскинул голову и зло посмотрел на Рэбэ.
Выкидыш был ранен в правую сторону груди. Крови из него вы-текло много, но он был жив, и, как это ни странно, в сознании. Его еще можно было спасти, если сию минуту доставить в хирургическую кли-нику. Но где та клиника? Где мы, а где клиника? Выкидыш был обре-чен.
– И что дальше? – спрашивал у Хохла Рэбэ. – Будешь ждать, ко-гда он умрет? О себе подумай!
– Да пошел ты! – огрызнулся Хохол.
– Ну, как знаешь. Гуинплен, нам пора…
– Подожди, – попросил я. – Он хочет нам что-то сказать.
Выкидыш часто моргал глазами и силился что-то прошептать. Вместе с шепотом из его рта выскакивали кровяные пузыри, они наду-вались и лопались. Хохол поднес ухо ко рту Выкидыша. Видимо он слышал то, что ему сообщал умирающий Выкидыш, потому, что кивал головой. Кровяные пузыри лопались, покрывая ухо и щеку Хохла крас-ными каплями.
– Обещаю, – сказал Хохол Выкидышу. – Я все сделаю, как ты про-сишь… Если живым останусь…
Выкидыш слабыми пальцами левой руки расстегнул пуговицу на нагрудном кармане и, вытащив оттуда залитые кровью баксы, сунул их в руку Хохлу. Хохол убрал доллары и кивнул головой, глядя Выки-дышу в глаза.
– Что он велел тебе сделать? – спросил я.
– Урна…с прахом его жены. Похоронить надо. Адрес я запомнил.
– Его надо пристрелить, – сказал Рэбэ. – Все равно…
– Как это пристрелить? – возмущенно вскинулся Хохол.
– Облегчить страдания умирающего, – цинично пояснил Рэбэ. – Про эвтаназию слышал? Не можешь, давай я.
– Сволочь ты, Рэбэ, оказывается, – устало сказал Хохол, и в эту минуту я был с ним согласен.
– Он еще что-то говорит. – Я заметил, что Выкидыш пытается приподнять голову и шевелит пальцами левой руки, правая у него уже не работала.
Хохол снова склонился ухом к губам Выкидыша, послушал и по-вернулся к нам:
– Он сам это сделает.
Достав из-за пояса тэтэшник, Хохол передернул затвор и вложил пистолет в левую руку будущего самоубийцы, просунув его указатель-ный палец под скобу спускового крючка. Потом он встал и, еще раз посмотрел на Выкидыша, кивнул, попрощавшись с ним и отвернулся. Когда прозвучал выстрел, Хохол вздрогнул.
– Тэтэшник подними, – бросил Рэбэ, но Хохол не обратил на его слова никакого внимания, тогда Рэбэ, хмыкнув, сказал: – Ну, хорошо, я возьму.
Мы шли молча. Рэбэ шел впереди, выбирая путь. Хохол был безучастен, казалось, что ему все равно, куда мы идем. Неужели его так потрясла смерть Выкидыша? А ведь он не новичок в боевых дей-ствиях, в подобных переделках бывал, смерти в глаза не раз смотрел, друзей хоронил, и прекрасно знает, что такое жестокая правда жизни. Сам жестоким был, да и сейчас не ангел.
Вдруг Хохол остановился.
– Что случилось? – спросил я.
– Я все запомнил, – сказал он. – Название улицы, номер дома, номер квартиры. А вот в каком городе Викинг жил? Он забыл сказать. Или я пропустил… И как его по-настоящему зовут, не знаю. Выходит, что я обещал похоронить урну с прахом жены Выкидыша, которая не-известно в каком городе находится?
Это было бы смешным, если бы не было таким грустным.
– Может быть, ее уже похоронили? – предположил я.
Хохол посмотрел на меня как-то странно, я сначала подумал, что он смотрит на мою поддернутую кверху губу, но Хохол смотрел чуть левее, мимо меня. Он сказал, помолчав:
– Я жизнь отдам, чтобы во всем этом блядстве разобраться.
Я поверил – он разберется!
– Ну, вы где там? – окликнул нас Рэбэ. – Чего встали? Идти надо, чтобы вам представилась возможность в этом, как ты говоришь, Хо-хол, блядстве, разобраться. Сначала выжить надо.
Золотые слова!
Мы шли на запад. Я почему-то вспомнил о Пэт. Ведь я собирал-ся ее найти, если останусь в живых! Трудновато мне это будет сде-лать – найти девушку по имени Пэт в далекой Канаде. А может быть, не в
Канаде? Пэт может находиться где угодно, даже на Антарктиде. Кто знает – куда занесла ее судьба?
Теперь Пэт не казалась мне такой…нежеланной. И нос у нее не так уж велик, и веснушки не такие яркие, какими казались тогда, в
Ка-таре. Да и сиськи, если хорошо поискать, нашлись бы. Я просто не пы-тался их искать под широким мешковатым халатом, покрытым серо-коричневыми пятнами плохо отстиранной крови и пропахшим медика-ментами.
А ведь это благодаря Пэт я оказался здесь. Она, сама того не желая, свела меня с вербовщиком. Это я попросил ее сообщить обо мне в наше посольство, или хотя бы найти в Катаре какого-нибудь завалящего гражданина России. Она и нашла. О том, что этот человек – вербовщик, я узнал позже.
Он представился мне Николаем Ивановичем, сказал, что он – сотрудник Российского посольства. Попросил все рассказать о себе и о том, как я оказался в Ираке. Про себя я ему рассказал все – кто я, как меня звать, мое звание, про мою военную службу и об увольнении в запас рассказал. О том, для чего в Ирак прилетел и с кем, я, естест-венно, рассказывать не стал, придумал душещипательную историю о том, что сопровождал любимую девушку, которая училась у нас в
Рос-сии, в Университете Дружбы Народов и, зная, что на ее Родине неспо-койно, решила навестить своих престарелых родителей. Николай
Иванович усиленно делал вид, что верит каждому моему слову. Толь-ко спросил:
– А как твою девушку зовут?
– Фатима, – не задумываясь, брякнул я, даже не предполагая, как могут звать местных девушек.
