Шеймас О’Келли - Могила ткача
— Закрой дверь, иначе она убьет нас! — закричала Нэн Хоган, и дверь захлопнулась прямо перед носом Сары Финнесси. Напрасно она стучалась. А толпа все собиралась и становилась все насмешливее, тогда как дверь не открывалась, и Сара Финнесси почувствовала несказанное облегчение, когда рука Кристи легла ей на плечо.
— Идем домой, — сказал Кристи.
— Идем, — истерически крикнула Сара. — Пусть остаются тут, и Бог им судья.
Минутой позже миссис Мэнтон вбежала в свой дом.
— Это вы послали Сару Финнесси выгонять Мойру Кейзи?
— Да, было такое, — не выказывая никакого волнения, подтвердил Тим О’Халлоран.
— Ну так теперь там стало еще хуже.
— А те две в доме? — спросил Тим.
— Дома. И оттуда ни слова, ни звука не доносится.
— Отлично, — сказал Тим. — А теперь пора в Бохерлахан. Я тут провозился почти целый день, а у меня полно дел дома.
Миссис Мэнтон долго с удивленным видом смотрела Тиму О’Халлорану вслед. Постепенно она как будто поняла его, и лицо у нее вытянулось. Она уселась в кресло, обхватила себя руками и покачала головой.
— Ох, Тим О’Халлоран, — проговорила она в конце концов, — ты сущий дьявол.
Однако внутри дома Нэн Хоган было совсем не так спокойно, как все думали. Нэн чувствовала себя не в своей тарелке, потому что колотившая в дверь Сара Финнесси пугала ее. А с другой стороны стояла Мойра Кейзи, державшая наготове метлу. Сара Финнесси все равно проиграла бы, даже если бы дверь открылась. Когда же стало слышно, что Кристи уводит свою жену прочь, Мойра Кейзи аккуратно поставила метлу за дверь. Нэн Хоган, тяжело вздохнув, опустилась в кресло.
— Ну, вот я и пришла, Мойра Кейзи, — заявила, помолчав, Нэн Хоган. — Благодари за это Сару Финнесси, иначе я бы ни за что не встала на ноги.
— Когда вы вышли из больницы? — робко спросила Мойра.
— Сегодня утром, слава Богу, — ответила Нэн. — Стоило мне подойти к ограде, как килбегские разбойники сбежались здороваться со мной. Ничего, вот поднаберусь сил, я им все выложу, что у меня на уме.
Тем временем Мойра Кейзи разожгла плиту и поставила чайник, чтобы вскипятить воду. Единственный глаз Нэн следил за ней с растущей насмешкой. Когда же Мойра Кейзи потянулась за чайником, стоявшим на столе, Нэн повернулась к ней.
— Не трогай чайник, — крикнула она. — И не думай, что обвела меня вокруг пальца. Не такая уж я добренькая, как ты думаешь, Мойра Кейзи.
Мойра поставила чайник и повернулась к Нэн. У нее было расстроенное и даже испуганное лицо.
— Вы не позволите мне жить тут вместе с вами? — спросила она.
— У меня что, дом медом намазан?
— Я привыкла к нему. И мне страшно подумать, что опять придется бродить по дорогам.
— Плевать мне на твои страхи.
— Я могла бы помогать вам. Могла бы работать в поле через день и зарабатывать несколько шиллингов.
— Можешь работать, где и когда хочешь, но сначала уберись отсюда.
— Нэн Хоган, вы еще не совсем выздоровели. Если вам опять станет хуже, они отвезут вас в больницу.
— Нет, — в испуге вскрикнула Нэн. — Их карета никогда больше не остановится у моей двери.
— Тим О’Халлоран найдет способ увезти вас отсюда.
У Нэн Хоган задрожали губы, и она выглянула на улицу. От Мойры Кейзи не укрылся ужас, охвативший Нэн Хоган.
— Не мучай меня своими разговорами, — в конце концов проговорила Нэн. — На сегодняшнюю ночь можешь постелить себе в углу. Слишком поздно, чтобы отправляться в путь. Но завтра утром ты соберешь свои вещички и оставишь меня в покое.
Нэн прошла в комнату и закрыла дверь. Мойра Кейзи слышала, как она заперлась на задвижку, и печально уселась возле плиты. Как бы там ни было, тяжело думать о бродяжничестве, когда успеешь вкусить прелести домашней жизни. Время от времени взгляд Мойры обегал кухню, останавливаясь на предметах, которые стали милыми ей. Большую часть ночи Мойра просидела в кресле, тихонько оплакивая себя. Потом она набросала соломы на пол рядом с плитой и немного поспала.
Утром Мойра Кейзи вновь разожгла огонь, бросила крошек для курицы и ее потомства, сделала кое-что еще по хозяйству. Потом услыхала, как Нэн Хоган отодвигает задвижку.
— Мойра Кейзи, — позвала Нэн.
Мойра Кейзи бросилась к ней. Нэн Хоган сидела на кровати, поднявшись, только чтобы отодвинуть щеколду.
— Что это за шум там? Курица, что ли, приблудилась с цыплятами?
— Это моя собственная курица. Я взяла ее и яйца у миссис О’Хеа. Одиннадцать штук. Не успокоюсь, пока они тоже не начнут нестись.
— Ладно, — сказала Нэн, — можешь взять их с собой.
— Они останутся тут. Куда это я потащусь с ними, Нэн Хоган?
— А горшок с цветами, — проговорила Нэн, показывая на герань на подоконнике, — разбитый. Отдай его ребятишкам.
— Вы встаете, Нэн Хоган? — спросила Мойра Кейзи, пытаясь сопоставить сидение Нэн Хоган в постели с практичностью, осветившей лучом надежды ее сердце.
— Не сейчас, — немного смутившись, произнесла Нэн Хоган.
— Вы хорошо себя чувствуете? — продолжала расспрашивать Мойра, делая пару шагов внутрь комнаты.
Нэн опустила голову.
— Лучше некуда.
— Опять слабость в ногах?
— Вчера я переусердствовала. Постепенно все наладится.
Мойра Кейзи вышла в кухню и через некоторое время вернулась с чашкой чая и тостом. Не говоря ни слова, она поставила поднос на колени Нэн Хоган и опять вернулась в кухню.
В это время пошел проливной дождь. Мойра Кейзи стояла в дверях и смотрела на мокрую траву.
«Сегодня будет тяжело идти», — мысленно проговорила она.
Когда Мойра Кейзи появилась опять в комнате, от чая и тоста не осталось и следа. Нэн Хоган все еще сидела на кровати, перебирая большие коричневые бусины на покачивавшихся четках.
Мойра Кейзи взяла чашку, блюдце и повернулась, чтобы выйти из комнаты. В это мгновение Нэн Хоган прервала свои молитвы и взглянула на Мойру Кейзи.
— Когда ты уходишь? — спросила она.
— Дождь очень сильный, — ответила Мойра Кейзи.
— Скажи, Мойра Кейзи, — продолжала спрашивать Нэн Хоган, — кто-нибудь из твоих родственников плавает по океану?
— Нет, у меня никого нет.
— А у меня сын где-то в море, — сказала Нэн, — а все остальные на небесах. Я молю их, чтобы они вернули его мне.
И Нэн Хоган снова стала молиться.
Мойра Кейзи отправилась в кухню. Там она хваталась то за одно, то за другое, лишь бы что-то делать. Но большую часть времени она прислушивалась к звукам, доносившимся из комнаты, и руки у нее судорожно сжимались, когда она прислушивалась. Время от времени с ее губ слетало еле слышное: «Ей никогда не удастся вновь заполучить их к себе».
День уже приближался к концу, когда дверь комнаты отворилась, и Нэн Хоган — одетая — несколько неуверенно шагнула в кухню.
— Кто-нибудь из трусливых килбегцев приходил сегодня? — спросила она.
— Почти все перебывали тут, — ответила Мойра Кейзи, — но я сказала, что вы не желаете видеть их у себя дома. Я сказала, вы спите, потому что вам нужен отдых после болезни.
Нэн Хоган довольно хмыкнула:
— Пусть поторопятся повидаться со мной, когда голова у меня прояснится.
Мойра Кейзи двинулась к двери и посмотрела на небо.
— Дождь все еще проливной, — сказала она.
Нэн Хоган уселась возле плиты.
— Что ж, — проговорила она, — я должна благодарить Бога, что опять греюсь у своего очага. Еще один месяц в Бохерлахане, и у меня бы не выдержало сердце.
— Дома и стены помогают, — поддакнула Мойра, которая все еще стояла возле двери и смотрела поверх безлюдного пространства на туман, который то поднимался, то опускался на горы.
Нэн Хоган смерила Мойру Кейзи единственным глазом.
— Что-то ты уж очень задумчивая, — сказала она. — Похожа на старую больную курицу, которая часами сидит на насесте, опустив крылья.
— Я думаю о грязных дорогах и о единственных башмаках, которые у меня есть, — отозвалась Мойра Кейзи.
— Ох, — продолжала Нэн Хоган, берясь за щипцы, чтобы поправить огонь в плите, — в человеческой жизни без счета поворотов и зигзагов. Думаю, пару дней назад ты стояла на солнышке, чистя свои прекрасные крылышки, и думала, будто все здесь принадлежит тебе, потому что Нэн Хоган ни за что не встать на ноги и не отнять у тебя свое добро, которое ты присвоила.
— Ничего я не присваивала, — возразила Мойра Кейзи. — Я сохраняла ваше добро, не жалея рук, Нэн Хоган.
Мойра Кейзи вошла в кухню и сняла с гвоздя, вбитого в дверь с внутренней стороны, тонкую шаль, которую накинула себе на плечи.
— Дождь перестал.
Нэн Хоган поднялась с кресла и, останавливаясь, хромая, подошла к двери. Подняла голову к небу.
