Юрий Невский - Железные игрушки — магнитный потолок
В следующее воскресенье вновь приехал на то место к заводи. Не сказать, что ревизоры слишком обрадовались, вновь увидев меня, но билет за половину пути я оплатил, сказав, что копил деньги всю неделю. Крестик так и висел, но потускнел больше, побурела нитка. Показалось, он стал холоднее, отстранился, не чувствуя человеческого тепла, не слыша биение сердца… Да что, есть ли в нем простота и сила веры? И как обрести ее для новых свершений? Либо это пометка, черточка для меня среди бесконечных возможностей железнодорожных линий, путей и дорог — предстоящих, расходящихся отсюда? Я приезжал еще несколько раз, отдыхал, загорал, купался, переводил китайских поэтов. Мои «добрые», приходя ко мне с пивом и, не застав на месте, постепенно отстали, потеряв интерес. Город ослабил свою хватку, ревизоры узнавали меня и здоровались, Конец Света отодвигался на неопределенное время.
Крестик висел все там же, мне даже хотелось, чтобы он оставался, я приезжал к нему. Как-то в электричке рядом со мной сидел светловолосый мальчик, он ехал со своей мамой и читал книжку в мягкой голубоватой обложке. Стук колес навевал сны, и вскоре он забылся, как-то невесомо прислонившись к моему плечу, от волос его пахло рекой, медовым травяным ветром. Я заглянул в книжку, оставшуюся открытой на коленях, это был детский Молитвослов с картинками, простое издание одного из монастырей. Книжка раскрыта на последней странице, я прочел слова, набранные курсивом: «Посмотри, как в Церкви хорошо. Чисто, аккуратно, лампады горят. Постарайся и ты навести порядок в своей душе».
БАЛЛАДА О ЖИЗНИ ВЕЧНОЙ
Железные игрушки — магнитный потолок
Еще не рассвело, когда к ним ворвались милиционеры. Спустя какое-то время по железной лесенке прогрохотал коваными ботинками супернавороченный ОМОН. Затем их штурмовали десантники Кантемировской бригады, подплывшие на надувной лодке. И последний раз, раскачавшись на страховочных веревках, в бомжатник влетела спецгруппа «Альфа». Это было эффектно… но вместе с тем очень болезненно для трех бомжей, обитающих в трубе-водосбросе под Софийской набережной.
— Не… день сегодня точно не задался…
Кое-как примостившись на корточках у осклизлого свода трубы, Рашпиль ощупывал левой рукой надувшийся шишак на затылке. Его правая рука была изуродована, коричневея сукровицей во вмятинах-рубцах от подошвы армейского ботинка. Боль пульсировала в затылке, скатывалась в сердце, наполняла опухающую на глазах руку.
Августовский день был серым и хмурым; налетающий ветер топорщил на Москве-реке жестяную рябь. Не пробегали обычные прогулочные теплоходы и речные трамвайчики с экскурсантами, любующимися панорамой Кремля. Сидя у самого жерла сброса и осторожно выглядывая, Рашпиль рассматривал противоположную Кремлевскую набережную, отчасти видимую отсюда. Она словно вымерла — лишь изредка на огромной скорости проносились черные блестящие автомобили с мигалками. Вдоль парапета один к одному приткнулись закамуфлированные грузовики, фигурки автоматчиков растянулись в цепь. Купола Ивана Великого, Благовещенского и Архангельского за зубцами стены отсвечивали тускло, и над ними — с круговым заходом на Москву-реку — низко кружили военные вертолеты.
— Может, у них это… Опять переворот какой… В августе-то? Сам Бог велел. — Рашпиль обернулся к Кеше-Реактору, товарищу по несчастью. Это был низенький, почерневший и шелушащийся, словно в окалине после огня, мужичонка с абсолютно лысой «пропеченной» головой, бугрящейся от старых и кровоточащей свежими шрамами, царапинами, кровоподтеками. Он безнадежно матерился, прикладывал на лоб и темя мокрую тряпку, швыркал носом.
— У них, может, переворот… — простонал Кеша. — А как колокола ахнули в Кремле… Да по всей Москве загудело! Я думал, оглохну.
— Колокола, да? — удивился Рашпиль. — А у меня чо-то в башке гудит… В ушах звон… Ба-бамс! ба-бамс!
— Ну! Тебя как один «альфа» прессанул прикладом… Ты сразу кильдым сделал, без задних ног валялся. А по Кремлевке потом Крестным ходом пошли. Хоругви там, иконы, все в золоте, блестит. И вертушки зависли до кучи. И колокола ахают. Может, и в Царь-колокол бухнули. У меня чуть крыша не поехала.
Блеклый свет едва рассеивал темноту внутри бетонного чрева. Свод трубы уходил в бесконечную черноту, свиваясь в подземельях с городской системой водоотвода. Если сделать с десяток шагов от жерла сброса в глубину — трубу перекрывает сваренная из толстой арматуры решетка. Оттуда, из зарешеченного мрака, вырывался мутный поток сточных вод. Он устремлялся меж двух «берегов» — возвышающихся бетонных площадок, заваленных обломками ящиков, обрывками картона, пластиковыми бутылями и прочей мерзостью, обычной для бомжатников, — и с клокотанием, закручивая пенные водовороты, выхлестывался в реку.
— Да они ищут чего-то… Все с миноискателями… С овчарками… Озверели… — Кеша-Реактор опустился на колени и ползал, собирая в пачку «Примы» раздавленные сигареты: весь запас курева. — Еще вместе с «омонами» сюда какой-то старый хрыч волосатый приперся… видел? Рамка у него такая из проволоки… Все вертел ею… — хрипел Кеша, тяжело дыша от усилий.
— Это лозоходец, — Рашпиль скривился от боли, переждал приступ, качнувшийся в затылке, перетекший в сердце, отдавшийся в руке. — Ну, это… экстрасенс как бы. Биоэнергетику там всякую определяет.
— Я же говорю, ищут чего-то. А после «альфов» два хмыря залезли… В костюмчиках такие, прикинутые. Корочки мне под нос суют, отдел «К». Давай пытать, стоит ли у нас тут ни-ле-цинь… цинь-ле-зи… Короче, нет ли у нас на компах пиратского софта? Я им прогоняю: куралтай-муралтай! И вырубился.
По ходу дела Кеша-Реактор сунул кулаком в кучу тряпья: — А Вайна-то как отделали! Ласты бы не склеил. Смердеть тут будет. — Однако под кучей заворочался (слава богу, живой) Вайн — третий обитатель «торчка». (Поскольку Вайн никогда не вставал: больной и угасающий, он вечно валялся, имея «постоянную» (и вероятно последнюю) «прописку» в этой трубе — то ретивые стражи порядка вкупе с вояками просто лупили дубинками по мычащей груде рваных телогреек и одеял. «Только туберкулезного сифилитика-спидоносца не трогайте! Его сюда из лепрозория умирать отправили!» — вопил Кеша, и сам сбитый с ног ударами тяжелых ботинок. Но тем троица и спасалась от неминуемого выселения с занимаемой «жилплощади». Милиционеров, омоновцев, кантемировцев и бойцов «Альфы» — стоило им услышать про букет страшных болезней — тут же, как ветром выдувало из зловещего рассадника заразы).
Катера МЧС то и дело вспарывали пенные буруны, сновали надувные моторные лодки с напряженными фигурами десантников, ощерившихся дулами автоматов. Медленно прошел «Академик Курчатов» с множеством антенн, вращающимися лопастями огромных локаторов.
Бодро протарахтел минный тральщик. Один раз из зависшего над рекой вертолета повыпрыгива-ли и скрылись под водой аквалангисты. Было похоже, что в центре столицы развернуты какие-то невероятные учения… не то поисковиков, не то спасателей.
Вдруг с середины реки к их трубе, заложив крутой вираж, рванулся мощный серебристо-обтекаемый катер! Что-то вроде водоплавающего аналога «Lexus» последней модели. В хромированных дугах, с мигалкой, затемненным ветровым стеклом, черным флажком — череп и перекрещенные кости — на носу. За рулем, широко расставив ноги, стоял широкоплечий амбал — и рядом точно такой же. У обоих зеркальные очки, к уху у того и другого прицеплены радиоклипсы. На шее у рулевого болтался огромный бинокль, а у другого (капитана, наверное?) — ярко-оранжевый раструб мегафона. Катер сбавил ход и крутанулся, подняв волну, ударившую пенной мутью в жерло водосброса. Биноклевладелец вскинул линзы, уставил в Рашпиля. (Кеша-Реактор ни жив ни мертв уполз куда-то в темноту). В мегафон гаркнули: — Эй-уй! Вы кто там? Жулики?
— В натуре, братва! мы жулики! у нас ничего нет! — Рашпиль скорчился, воплощая крайнюю степень падения на социальное дно, вытянул обезображенную руку.
Крутые парни переглянулись. Мегафонный рык гулко отдался под сводами трубы: — Да нам ничего и не надо! А кто у вас за смотрящего?
— А-а… у нас это… там! — Превозмогая боль, он указал раздувшимся поленом руки в сторону Кремля (кирпичный цвет кремлевских башен совпадал с растекшейся от локтя до кисти багрово-сизой гематомой).
Громкоговорящий парень, явно озадаченный, пробормотал: — Да у нас тоже вроде там… смотрящий… — чуткое устройство подхватило его слова. — А вы это… Короче! Здесь такая стопудовая хренотень не проплывала?!
— Не, братаны! ничего не проплывало! — откликнулся Рашпиль.
— За базар отвечаешь?
— Зуб даю! отвечаю! у нас тут братуха помирает! ухи просит!
— Ну пусть передает на тот свет привет солнцевской братве от пацанов. У нас тут все чики-пики. А если чо, мы тебя вздернем на рее, понял?
