Juan Bas - Трактат о похмелье (пер. Т.Машкова)
Толедец порядком залил глаза красным вином из Вальдепеньяса и отвратительным полусухим шампанским, литрами лившимся в неизбежном баре с проститутками.
Сделав, что и как мог с мулаткой, оплаченной в складчину друзьями, он заснул, как убитый, в какой-то норе.
Его разбудил назойливый голос радио, сообщавший, что через двадцать минут он прибывает в Барселону. Он находился в купе поезда. Из-за обычной глупой шутки придурков-друзей он не успевал на собственную свадьбу. Но он не мог даже разозлиться по-настоящему: с похмелья голова раскалывалась на части.
В висках стучало, когда он сошел с поезда и поднялся в вестибюль вокзала Сантс.
Неизвестно, почему, но вместо того, чтобы позвонить невесте, отматерить друзей или направиться прямиком в аэропорт и попытаться успеть на первый же самолет до Толедо, он купил аспирин, выпил воды и спокойно позавтракал. Потом покинул вокзал, взял такси и велел отвезти себя в порт. Там он провел день, разглядывая пришвартованные корабли. Когда стемнело, ему удалось пробраться на торговое судно под норвежским флагом, который, как он прознал, снимается с якоря в полночь, но в каком направлении идет, неизвестно.
Его обнаружили в спасательной шлюпке уже у берегов Туниса и высадили в Суэце.
В Толедо он больше не вернулся, ни с кем в контакт не вступал, признаков жизни не подавал, и невеста так ничего о нем и не узнала.
Однако бывает, что за авантюрное похмелье приходится дорого заплатить.
Мой отец рассказывал историю времен его службы в авиапехоте в Пинар де Антекера, в Вальядолиде.
На казарменной гауптвахте отбывал наказание солдат родом с Канарских островов, красавчик и пройдоха. Неизвестно, почему он сидел там, а не в военной тюрьме. Он был снабженцем части, имел звание ефрейтора и промышлял на черном рынке продажей всякого имущества, но, главным образом, бензина. Навар он делил со своим капитаном, но когда воровство обнаружилось, все шишки достались канарцу, а капитан вышел сухим из воды.
Режим у заключенного канарца был довольно свободным. По воскресеньям ему даже позволялось прогуляться по Вальядолиду в сопровождении двух военных полицейских.
Однажды в субботу, когда у парня был день рождения, его приятель, сержант, дежуривший на гауптвахте, решил в качестве подарка пригласить к нему девку из Вальядолида. Но что-то не заладилось, и дело сорвалось. В порядке компенсации, сержант раздобыл бутылку коньяка, которую канарец и приговорил разом.
На следующий день, в соответствии с регламентом ефрейтор проснулся, страдая похмельем, но, несмотря на муторное состояние, не отказался от воскресной вечерней прогулки.
Улучив момент, когда конвоиры зазевались, он улизнул.
Был отдан приказ о поимке беглеца, но его так и не схватили.
Несколько месяцев спустя на имя капитана пришло письмо со странным почтовым штемпелем. Мой отец, служивший теперь снабженцем, вскрыл конверт, подержав над паром, прочитал и снова заклеил.
Письмо было от канарца. Он сообщал капитану, что после побега сумел добраться до Марокко, где он вступил в иностранный легион. Еще он рассказал, что все то время, пока они вели совместный бизнес, он трахал его жену, которая, по словам отца, была очень хороша и жила с капитаном в небольшом домике неподалеку от казарм. А чтобы капитан не сомневался в правдивости этого признания, канарец описал и маленький шрам на ягодице неверной супруги, и сильно выдающиеся соски, и родинку на покрытом черными вьющимися волосами лобке платиново-белокурой возлюбленной.
Письмо было из Индокитая, шел 1954 год и немного времени спустя разразилась битва при Дьен Бьен Фу.
В одной из биографий Франсиско Писарро рассказывается, как, находясь на острове Гальо, измотанный злоключениями перуанской кампании и удрученный состоянием своих людей великий конкистадор как-то ночью напился в одиночку прямо на берегу моря.
Наутро он собрал там же на берегу восемьдесят человек своих воинов, прочертил острием шпаги линию на песке и сказал, что по одну сторону черты, где стоял он, находится юг, Перу и богатства. А по другую сторону – север, Панама и безопасность. И что те, кто хочет следовать за ним, пусть перейдут черту, а кто нет, пусть возвращаются. Из восьмидесяти человек за ним последовали тринадцать, известных как «тринадцать славных».
Атермическое похмелье
Хотя наука не подтверждает согревающего действия алкоголя, существует обыкновение принимать спиртное внутрь для борьбы с холодом.
После приема мощного горячительного средства поначалу возникает ощущение тепла.
Самое же удивительное заключается в том, что это тепло сохраняется во время всего похмелья, и холода совершенно не чувствуется.
Хорошо известно, что с бодуна нас тянет к свежести и прохладе, мы стремимся успокоить разгоряченную кровь с помощью льда. Вспомним хотя бы «пылающий рассвет» у кубинцев. Но все это до определенного момента. А затем наступает нарушение кровяного давления и ощущение нездоровья.
В качестве примера атермического похмелья расскажу о моем приятеле-сценаристе сеньоре Разноцветном.
Мы познакомились несколько лет тому назад во время совместной работы. В полном соответствии с американскими традициями, была создана группа из пяти сценаристов, которые должны были провести три-четыре дня в роскошной гостинице города Сигуэнса, что в Гвадалахаре. Нам нужно было доработать образы персонажей и наметить сюжеты тринадцати эпизодов нового телесериала, который, кстати, с треском провалился.
Дело было в феврале, стоял собачий холод.
Целыми днями мы работали в большом конференц-зале, а по вечерам буйствовали в барах Сигуэнсы и в самой гостинице.
Наутро, хотя на улице было минус два, а кондиционер в зале поддерживал температуру не выше двадцати одного градуса, похмельному сценаристу непременно нужно было распахнуть оба окна, ко всему еще и выходившие на север.
Гостиница в Сигуэнсе представляет собой старинный замок, а мы, в полном соответствии со средневековым качеством нашей работы, располагались в одной из башен.
Все остальные члены группы скандалили с ним и заставляли закрывать окна, потому как леденели от холода. Разноцветный подчинялся, сцепив зубы, задыхался, обильно потел, в конце концов, оставался в одной футболке.
Во время передышек он без пальто, под завывания ледяного ветра, гулявшего между каменными зубцами, отправлялся пройтись по стенам замка.
Агорафобное похмелье
Обычно встречается у людей, склонных к стрессам, курильщиков конопли, любителей пива с джином и у всяких прочих невротиков.
Как следует из самого названия, агорафобный похмелюга испытывает дискомфорт в открытом пространстве, его угнетает бескрайний небосвод. Нечто подобное происходила с моряком по имени Лимпьо, роль которого в «Апокалипсисе сегодня» сыграл тогда совсем еще молодой Лоуренс Фишберн. Капитан Уиллард говорит о нем своим удивительным, потусторонним голосом, что он, как крыса из Бронкса, у которой «свет и бескрайние просторы Вьетнама вызывают серьезные расстройства сознания».
Вспоминаю случай с одним таким страдальцем. Мы познакомились в восьмидесятые годы в Барселоне, когда сам я переживал период психопатического похмелья. Парня звали Пакито. Это был маленький уродец, мелкий во всех отношениях: он приторговывал небольшими дозами гашиша и таблетками амфетамина на Королевской площади и на бульваре Рамблас, да и ростом был всего метра полтора. Он был чрезвычайно некрасив, но очень симпатичен и обаятелен. Мы частенько пересекались в разных барах и скоро стали приятелями.
Пакито не кололся, но в остальном, без преувеличения, глушил, что попало, предпочитая всему виски «Дик»[16]. Конечно, шотландский виски был бы лучше, но родной крысиный яд обходился много дешевле, и поскольку он не купался в роскоши и много транжирил, приходилось смириться. По его словам, на столе в комнатушке ужасающего пансиона на улице Конде де Асальто, где он ютился, всегда стояла бутылка «Дика» и пара стаканов на случай прихода гостей.
Так вот, после одной такой ночи, когда Пакито привел к себе девицу – а выбирал он особ некрасивых до безобразия – и к обычной порции виски присовокупил еще и ЛСД, он очнулся после тяжелого сна в изрядном похмелье. Мало помалу он сумел одолеть трудный и извилистый путь возвращения в реальный мир после бодуна. И вот, когда он более или менее пришел в себя, его взгляд упал на ночной столик: кошмарное видение поразило его и повергло в панику. От ужаса он закричал.
В одном из стаканов, на треть заполненном виски «Дик», улыбалась человеческая челюсть, с деснами и всем прочим, наполовину погруженная в абразивную жидкость. В потрясенном мозгу Пакито мелькнула надежда, что его галлюцинации вызваны обострением застарелого триппера, что было бы закономерно, а не приступом белой горячки.
