Алекс Тарн - И возвращу тебя…
Чико скривился.
— Глупости. Доход с этого бизнеса не такой большой, как ты думаешь. Расходы огромные. Во-первых, без рекламы ты никто. Не будешь давать объявлений в газеты — не будет клиентов, все очень просто. А реклама стоит дорого. Пятьдесят кусков в месяц — это минимум. Во-вторых, аренда помещения, свет-газ, чай-кофе… Владельцы недвижимости всегда дерут с борделя в десять раз больше — вот тебе еще двадцать пять. В-третьих, ментам за труды. Не так много и остается. Я знаю таких, которые, наоборот, влезли в долги и разорились. Так что те, которые дело ведут порядочно, как люди, не больно-то обогащаются. Есть и подлецы, но таких меньшинство. В основном люди приличные, как я или ты.
— Да нет уж, — покачал головой Берл. — Ты меня в такие «приличные» не записывай. Обойдусь как-нибудь.
— Как хочешь… — Чико пожал плечами. — Только зря брезгуешь. Я всегда работал с девочками честно, половина на половину. Ее работа, моя площадка — все по справедливости. Никогда на «зарплату» не сажал. Есть подонки, которые держат силой, платят по десять шекелей с клиента, заставляют принимать по пятнадцать человек в день без выходных. Месяца? — не месяца? — работай! Выжимают до конца, а потом продают в другой кабинет — ради обновления состава. И так, пока не подохнет…
— У меня же работали по желанию, каждая — сколько хотела. Отпуск — пожалуйста, когда угодно. Гинеколог был свой, осмотры ежемесячно, по особой цене. Потому что, если хочешь знать, то обычно врачи проституткам такие цены заламывают, что далеко не всякая пойдет. Болеют, гниют заживо, а к врачу не ходят — денег нету. У меня они жили, как в санатории, клянусь тебе глазами матери! С некоторыми до сих пор дружим…
Глаза у Чико заволокло туманной дымкой.
— Эй!.. — Берл дернул его за плечо. — Ты куда это поплыл? И знаешь что — хватит вокруг да около ходить. Давай про сестер.
— Про сестер… — вздохнул Чико. — Пусть будет про сестер. Это было в конце ноября… дожди и все такое… Тогда у меня работали шесть девочек: три русские и три сабры. И так получилось, что остался я без работниц. Ну то есть вообще. Русские всей компанией переехали в Тель-Авив, сняли большую хату в Дизенгоф-центре и зажили самостоятельно. Перешли на работу по вызову. Что ж, не скажу, что мне не было обидно — как-никак, под моим крылом поднялись, язык выучили, страну узнали. Два года я в них вбухал, со всей душой. Но с другой стороны, если женщина хочет продвинуться по жизни, то можно ли ей мешать? Так что расстались мы по-хорошему.
— И надо же такому случиться, что в тот же месяц одна из трех местных собралась замуж. Что тут скажешь? Ну, а оставшиеся сами ушли, в другой кабинет. Потому как клиентов не стало за скудостью выбора. Представь себе мое положение. Чеки за помещение расписаны на год вперед. Реклама тоже проплачена. Клиенты разбегаются. Доходов нет. Вот так-то, кстати, и разоряются. В общем, нужны мне были новые девушки позарез.
— А новых девушек тогда большей частью продавали, как на невольничьем рынке. Сейчас-то уже не так, сейчас новые законы приняты, и полиция следит, а тогда запрета против торговли людьми просто не существовало… потому что никому в голову не могло прийти, что может потребоваться такой закон в цивилизованной стране в конце 20-го века. И по этой причине беспредел царил полный. Целые банды только этим и жили — возили русских и украинских проституток и торговали, как рабынями.
— Я до того случая никогда девушек не покупал. Брал таких, которые ко мне своими ногами приходили, по собственному желанию: туристок или местных. Почему? Да потому что мерзкое это дело — работорговля, да и выгодна она только подлецам, а нормальных людей воротит. Начать с того, что девушки прибывают на рынок черт-те в каком виде — часто избитые, изнасилованные… бедуины по дороге через границу балуются с ними вовсю. А потом уже покупатель смотрит на них, как на собственность.
— Он, понимаешь, рассуждает примерно так: я вложил в нее свои деньги и теперь должен вернуть эти пять тысяч долларов возможно скорее, причем с прибылью. Поэтому весь первый год он, гад, заставляет ее работать вообще бесплатно, за так, за еду, да за крышу над головой. Держит под замком, без паспорта. А если даже и не под замком — куда ей идти? Чужая страна, чужой язык, нелегальное положение. Полиция арестует — вытурит. А она сюда зарабатывать ехала… что же, все страдания впустую? Вот и терпят бедные, пока могут. Те, кому повезет из таких мест вырваться, встают на ноги, ищут приличные кабинеты, типа моего, начинают зарабатывать. А кому не повезет — кранты… Самое страшное — это когда такой хозяин продает девушку вторично. Потому что новый владелец с кого свои затраты взимает? — Правильно, с нее же… то есть, рабство снова начинается с нуля, с самого начала.
— В общем, мерзкое дело. Но тогда у меня уже не оставалось выбора. Мне срочно требовались работницы, и я поехал на рынок в Беер-Шеву, к бедуинам. В тот день они выставили на продажу восемь девушек. Девушки были нетронутые и потому дорогие, по восемь зеленых кусков. Тут понимаешь, такая история. Большинство приезжающих сюда девиц — профессиональные проститутки. Но иногда, очень редко, попадаются и другие — такие, которые в принципе уже решились, но реально пока еще не попробовали. Таких сразу видно опытному глазу, и спрос на них имеется особый. Бывают клиенты, которые от нетронутых неземной кайф ловят. Отсюда и цена соответствующая, и особая бедуинская сдержанность в обращении. Потому что в соревновании между бедуинской похотью и бедуинской жадностью всегда побеждает жадность. У меня с собой было тридцать тысяч долларов — все сбережения. Я поторговался и купил четырех самых красивых по семь с половиной тысяч за штуку.
— Кацо, слышь, кацо…
Берл взглянул на Кольку. Тот сидел бледный, закусив губу и крепко сцепив пальцы.
— Ты мне только одно скажи: она здесь? Что он тебе рассказал?
Берл накрыл ладонью судорожно сцепленные Колькины кулаки.
— Подожди, Коля. Потерпи еще пять минуток, ладно? — он разлил по стаканам остатки арака. — На-ка, выпей еще. А потом возьми бутылку и сходи к жонглеру — пусть даст еще одну такую же. Он поймет.
Чико допил арак и бросил в рот несколько маслин.
— Жива осталась его невеста, — сказал он, провожая взглядом отошедшего Кольку. — Повезло парню… А у меня тогда расчет был простой. Конечно, брать на себя весь расход я не собирался. Но и сажать девушек «на зарплату» тоже не хотел. Они могли работать, как работали у меня все — половина на половину и из своего заработка понемногу отдавать мне долг в рассрочку на два года. Поверь мне, варианта лучше у них просто не имелось. Альтернативой было рабство с двадцатью клиентами в день триста шестьдесят пять дней в году и вероятная перспектива сдохнуть лет через пять где-нибудь на помойке. А теперь скажи: после всего того, что ты услышал — разве я не вел себя великодушно, как благородный человек? Разве нет? Что молчишь? Разве я не спасал их тогда… в определенном смысле? Нет, ты ответь, ответь…
— Ну разве что в определенном смысле… — неохотно ответил Берл и пожал плечами. — Ты продолжай, продолжай.
Чико выбил пальцами барабанную дробь.
— Хоть на том спасибо… Я посадил их в свой «транзит» и вернулся в Хайфу. За все это время мы не обменялись ни словом. Они и между собой-то не очень разговаривали… шок, усталость и все такое… Кроме того, русского языка я не знаю, они не знали английского, так что возможности потолковать не было никакой. А я, как ты понимаешь, хотел заключить с ними договор, объяснить про долг и про систему работы, чтобы начать как можно скорее.
— А если бы они отказались? — спросил Берл.
— Какая дура отказалась бы от таких условий? — удивился Чико. — Ты пойми, я ведь был уверен, что они приехали в Страну по собственному желанию. То есть, приехали работать. В крайнем случае, я всегда мог вернуть негодный товар бедуинам. Но об этом я даже не думал. В общем, план был такой: отвезти девушек в Хайфу, разместить на квартире, а потом поехать за моими прежними работницами-изменницами в Тель-Авив и уговорить их вернуться ко мне на недельку в порядке обмена опытом. Я не сомневался, что отказа не будет — все-таки девчонки чувствовали, что подвели меня не на шутку. За неделю они могли полностью ввести новеньких в курс дела и тем самым хоть как-то отплатить за мою доброту.
— В Хайфе девушки отключились, едва успев принять душ. Бедуины во время перехода накачивают их таблетками: транквилизаторами, чтоб не засыпали, вольтареном, чтоб мышцы не сводило, наркотиками, чтоб лучше слушались… Так что измотаны они были до предела и соображали более чем слабо. Думаю, они с трудом понимали, где они и что с ними происходит. Но меня это не очень заботило — в конце концов, девочки приехали в Страну для того, чтобы работать не головой, а совсем-совсем другими местами. И они, эти места, вполне соответствовали своему профессиональному назначению.
