Mike Lebedev - Фестех глазами изнутри
— Но позвольте!..
О, это его «Но позвольте!», сочетающее эмоциональный напор Договаривающего Коня и интеллектуальное матобеспечение протирающего очки Макса! Сколько раз я слышал ЭТО… но ни разу не видел человека, который сумел бы перед этим устоять…
— … но позвольте! Любезный Иван Иванович, или как Вас там… (да-да, именно так! — прим. авт.) Ведь с точки зрения абстрактного гуманизма… в той, избранной Вами модели детерминистски ограниченной Вселенной… бесконечность Познания, влекомая антропософскими взглядами… когда дианетическая составляющая… (в общем, парни, Ленин, конечно, был грибом, но и сами вы, если не сумели шагнуть дальше, где-то там же и остались… — тоже авт.)… вкупе с экзистенциально-практическим взглядом… опровергнутая еще Аристотелем… когнитивно… социум… релевантно… теологически предопределенно… как бы это Вам, любезный, попроще-то растолковать… амбивалентный и имманентный…
Если верить поэтам-романтикам, три вещи в этом Лучшем цз миров нельзя описать словами: журчание льющейся средь камней воды, треск пылающего в зимнем лесу костра и шелест крыльев мотылька, летящего на губительное пламя свечи… Ерунда это всё. Если очень постараться, то можно. Не каждому это, само собой, дано — но всё-таки. А на самом-то деле это:
— студент Сергей Базилевич, рассуждающий о Музыке (особенно в разрезе того, по какому пути пошло бы всё её развитие, приди Ричи Блэкмор в «Led Zeppelin» вместо Джимми Пейджа, и наоборот);
— студент Конь, рассуждающий о Бизнесе (в основном, в части раздела в свою пользу грядущей сверхприбыли);
— ну и, само собой, Старина, лихо седлающий верного астрально-ментального конька… в данный период полиморфно-динамически развивающихся взглядов… опираясь на причинно-следственную гипотезу… отрицая ницшеанство как таковое, в то же время необходимо… астрально… ментально… экспоненциально…
В общем, Ленина в тот раз мы конспектировать не стали. И в следующий раз тоже. Более того, с того дня Иван Иванович всякий раз тайком заглядывал сперва в дверь аудитории, резонно опасаясь наличия за нею столь существенно подкованного интеллектуального контрагента… кстати, напрасно, так как более Старина своим визитом его не побаловал. Не знаю уж, что там осталось промеж ними «за кадром», так сказать… но, в общем, свой безусловный вклад в крушение Империи Старина внёс. А там уж и Август-91 был не за горами…
Однажды мне посчастливилось лично присутствовать при процессе, так сказать, просветления нашего героя и наработке его новых мировоззренческих концепций. Я долго уговаривал Старину свести меня хоть на полчасика с кем-нибудь из его многочисленных духовных наставников — приобщиться, так сказать, хоть слегка прикоснуться и поднабраться Мудрости Извечной — и вот этот торжественный момент настал. «Счастливым», правда, его назвать было никак нельзя, во всяком случае, с примитивных общечеловеческих позиций. Стояла зима, стылый, гнусный февраль, тем более, что дело намечалось ближе к вечеру. Однако же, как пояснил Старина — переносить встречу было никак нельзя: именно данной ночью случался Новый год по древнейшему, ныне забытому китайско-тибетскому лунно-звездному календарю, и именно сейчас следовало ожидать раскрытия внемлющих Космосу чакр Судьбы… сейчас или никогда… а в Тибете, между прочим, тоже заморозки выпадают дай Бог каждому… И мы пошли.Стоял, повторюсь, февраль. Мокрый снег и порывистый ветер преграждали нам путь к Истине, лежавший, судя по всему, где-то в хитросплетении типовой блочной застройки в районе платформы Нижние Котлы. Изредка для дополнительного антуража сквозь разрывы низких облаков зловеще прорывалась полная луна, но ничто не могло уже сбить с панталыку возжаждавшего Знания пилигрима. На последних ста метрах перед спасительным теплом подъезда Старина выдал последние указания на предмет того, как правильно вести себя в присутствии Учителя:
— Ты там если что вдруг — Просветление какое, или правда чакры раскроются — чересчур громко свой восторг не выражай…
— Старина, я всё понимаю, — ответствовал я тихим, уже наполовину очистившимся голосом, — Буду держать себя в рамках… даже в самой крайней степени Экстаза…
— Не в этом дело. Просто у Фёдора (так звали Наставника — прим. ред.) четверо детей… ты можешь их разбудить…
«Ооооо! — застонал я, не дожидаясь Просветления, — Четверо… Оооооооо!!!..»
«Подожди впадать в экстаз. Мы еще не пришли… — напомнил Старина, — Это те дети, что от этого брака. Он у Федора третий… А вообще — семеро…»Оооооо! Семеро!!! Нет, это решительно невозможно было себе представить! По привычной-то уже студенческой бедности да по непростым, прямо скажем, тем временам, с этой вечной дилеммой «цветы — до, или портвейн — после?» Тут и один-то возможный спиногрыз — уже сама по себе роскошь, несовместимая с жизнью (я оставляю тут, за скобками, такой тонкий момент как «жениться»), а уж семеро… ну хорошо — пусть четверо, если считать только «от этого брака», но всё равно…
В общем, эта тяжесть на сердце так и не позволила мне в полной мере просветлиться. С другой стороны — оно, может, и к лучшему: кесарю — кесарево, как говорится. В конце концов, кто бы тогда писал сейчас эти взволнованные строки, и по чьей небритой щеке катилась бы скупая мужская слеза?(Нет, друзья, я все-таки до сих пор не могу понять… Вот смотрите. Да, все герои это повествования, как вы уже убедились — люди исключительно высоконравственные и небывалых, прямо скажем, морально-волевых качеств. Но при этом все, я подчеркиваю — все до единого женаты все-таки один раз… ну почему же при этом как какой-нибудь «гуру», или, там, «наставник», или «просветленный учитель» — так обязательно в сопровождении как минимум третьей супруги? Где логика процесса? Хотя ладно…)Авторству Старины, между прочим, принадлежит одна из лучших «сдач» в нашем «хит-параде». (Сдача — ну, собственно, сдача экзамена, само собой. Словарь-минимум). В его неповторимом стиле, разумеется… исключительно присущем.Еще древнегреческие мудрецы справедливо представляли себе Знание в форме круга, за пределами которого — Непознанное. Соответственно, чем больше Знание — тем больше длина окружности, на котором оно соприкасается с тем, что еще не изведано. «Во многом знании — многая печаль», в общем. И, как следствие, чем больше знаний в голове фестеха — тем труднее преподавателю выяснить, где же все-таки границы этих знаний проходят (в чем, по сути, и заключается смысл экзамена). Поскольку же знание в голове фестеха, несмотря на все его усилия, все-таки непрерывно увеличивается — то следствием этой нехитрой теоремы является тот факт, что процесс «сдачи» с каждым экзаменом неуклонно упрощается. То есть если на первом курсе настойчивый фестех начинает готовиться к сессии сразу с началом семестра — то по мере продвижения к заветному «диплому» сроки эти ощутимо сдвигаются. Вплоть до того, что некоторые предметики проставляются непосредственно в деканате путем умасливания секретариата последнего, минуя, так сказать, все возможные предварительные ласки с экзаменатором (да, друзья: в конце концов, любой экзамен — это всего лишь соответствующая запись в Ведомости… а Ведомость эта, в общем-то, в деканате и живет. Но это был высший пилотаж, конечно… лишь самым авторитетным бойцам доступный).Вот как, например, проходила на четвертом курсе сдача задания по новомодной «Экономике», спешно введенной тогда с целью подготовки фестехов к реальной жизни, всё настойчивее заявляющей о себе… Непросто, прямо скажем, дался нам тогда переход от расчета «ускорений», «сил» и «чисел Маха» к вычислению «НДС», «амортизации» и «фонду заработной платы» — но справились, справились. Как, впрочем, и всегда. В роли Сдающего — скромный автор этих строк. А в роли Экзаменатора, между прочим — будущая звезда и «Золотая сова» клуба «Что? Где? Когда?» Максим Поташов, тоже, кстати, фестех… но в тот сезон до его стремительного взлета на голубые экраны страны оставалось еще буквально несколько месяцев, так что для нас он был просто «Максим Оскарович», итак:
Преподаватель: Так, ну давайте, скажем, решите мне задачку под номером «4».
Фестех (деловито раскрывает тетрадь с решенным Заданием, отыскивает там задачу номер «4» и начинает сосредоточенно перекатывать решение на чистый лист бумаги): Вас понял, Профессор. Сейчас всё будет.
Преподаватель (мягко, но настойчиво пытается закрыть тетрадь и подтащить её через стол к себе): Вы это как бы… я ведь попросил РЕШИТЬ, а не ПЕРЕПИСАТЬ…
Фестех: (столь же мягко, но так же настойчиво возвращая тетрадь к себе и снова раскрывая ее на нужной странице): Не извольте сумлеваться, Профессор. Всё будет в лучшем виде.
Преподаватель (несколько недоуменно): В чем же тогда смысл, так сказать, решения задачи, если вы ее списываете?
Фестех (столь же озадаченно): А в чем же тогда смысл решать повторно, если я ее, как видите, уже один раз решил?
Преподаватель (чуть ослабляя хватку): Ну, все-таки как-то это в некотором роде странно…
Фестех (прекращая уже играть в кошки-мышки и честно глядя прямо в глаза): Мужик, мы с четвертого курса. Экономику нам с четвертого поставили. Понимаешь, не первый, не второй, и даже не третий. ЧЕТВЕРТЫЙ!
Преподаватель (облегченно откидываясь в кресле): Мужик, прости. Мне неправильно сказали на кафедре. Я и вправду думал, что вы второй курс… то-то удивился еще, какие здоровые все… и наглые. Валяй, пиши…
Фестех (торжествующе): Ну, вот то-то же…
Хочу отметить лишь, что, разумеется, вслух была произнесена лишь первая фраза Преподавателя. А все остальное — на одних сплошных лишь взглядах, интонациях и полунамеках… хотя, наверняка, вы и так уже поняли!
Так вот Старина…А ведь это был уже Пятый курс, и легко себе представить, до каких вершин Совершенства мы поднялись уже на этом тернистом пути! Так оно, в общем, и было…Была весна. То блаженное и так далее время в жизни каждого пятикурсника, когда почти все экзамены остались уже где-то в далеком прошлом (да не просто экзамены в текущую сессию, а и ВООБЩЕ все), а несколько загадочный «диплом» — еще в столь же далеком и абстрактном будущем, и практически ничто не могло нам отравить это сказочное упоение Молодостью. «Почти» — потому что вдруг где-то в середине апреля пронесся тревожный слух, что, дескать, оказывается (оказывается! То есть, не то чтобы там лекции посетить, или семинарчик какой — эти люди даже в расписание глянуть не удосужились! Кремни, что и говорить…) — оказывается, у нас в этом семестре предполагается итоговый зачет по линии кафедры «Общей культуры»! (ну или как там её… философия, в общем, и всё такое прочее). Особой тревожности слуху добавлял тот факт, что зачет сей предполагался не просто так, а с оценкой! И, возможно, с предваряющими ее рефератом и докладом по избранной теме! Да, вот уж точно — как гром средь чистейшего апрельского неба…Рабочее совещание по вопросу состоялось, как и всегда, в комнате 1501 общежития «Зюзино», где к тому моменту уже почти два года квартировали Старина и Митрич. После небольших прений предложение Макса «все-таки съездить, узнать, разобраться, что там и к чему» было признано малодушным и недостойным гордого звания «студента 034 группы» — и под собственные аплодисменты большинство проголосовало за вариант «Ехать прямо в день зачета и решать по ситуации непосредственно на месте!!!», с чем господа несостоявшиеся философы и перешли к неофициальной части мероприятия.И вот — спустя месяц решительный день настал. Прибыв, как и собирались, «на место» (ну, собственно, на Фестех, стало быть), мы быстро убедились, что решение «Действовать по ситуации!» было далеко не оригинальным: столько однокурсников сразу мы не увидели затем уже вплоть до самого торжественного выпуска нас в Жизнь! То там, то сям темные коридоры Главного корпуса вдруг оглашались громкими выкриками типа «Мужики, говорят, на Индийской философии халява! Ставят всем! В триста тринадцатой они вроде!..» — вслед за чем толпа пятикуров срывалась с места и сломя голову неслась по направлению к заветной «триста тринадцатой». К сожалению, по прибытию к указанной аудитории раз за разом выяснялось, что все позиции там уже забиты под завязку то ли более быстрыми, то ли более расторопными конкурентами — и нам несолоно хлебавши приходилось возвращаться на исходную. Почти повезло на «Средневековой философии» — нам даже удалось подсунуть под дверь десять дополнительных зачеток… к сожалению, пять из них через какое-то время вылетели обратно с громким шепотом «Мужики, извиняйте — тут и так перебор: преп сказал, что больше ста зачетов он ставить не имеет права…» По неудачному раскладу, все пять «невыигравших» зачеток пришлись аккурат на нашу группу. Ситуация, прямо скажем, накалялась…И тут словно сами Небеса послали нам студента ФУПМа Сергея Чупряева, знаменитого фестеховского футболиста и, естественно, нашего заклятого «друга-соперника». Отведя коллег-спортсменов в сторону для сугубо конфиденциальной беседы, он заговорщицким голосом доложил, что имеет абсолютно четкую информацию: на четвертом этаже на какой-то тоже «философии» ЖЕЛЕЗНО ставят всем… просто-таки ЖЕЛЕЗОБЕТОННО ставят. Безо всяких «рефератов» и «докладов». И народу никого, потому что никто не знает про этот спецкурс…Что ж — положение требовало решительных действий — и они последовали! Постояв для отвода глаз еще минуты три, мы поодиночке кинулись в указанное нам помещение на четвертом этаже…
В помещении было тихо. Пять исключительно ботанического вида фестехов, неизвестных нам ни по футболу, ни по совместному празднованию, ни вообще по каким-либо внеклассным мероприятиям — прилежно сложив руки, сидели за первой партой. Мы несколько осеклись. Еще более насторожило нас отсутствие самого студента Чупряева, так как кому-кому, а ему, с первых же дней обучения зарекомендовавшему себя исключительными пунктуальностью и аккуратностью — в таком-то месте ожидаемой «халявы» следовало находиться в первую очередь… но отступать было некуда. Тяжело вздохнув, мы расположились за последними столами. Митрич достал из сумки популярное спортивное издание, развернул и погрузился в чтение… (в этом, между прочим, был некий «мессэдж» нашего неуклонно росшего к пятому курсу благосостояния, ибо все уже более-менее подвизались на той или иной работе… на прежних курсах спортивное издание обычно покупалось вскладчину и читалось затем разделенным на отдельные листы… а тут, значит, если человек может позволить себе личный экземпляр — это, значит, состоятельный крот уже… типа студента Коротяна, который уже на третьем курсе читал персональный журнал «Коммерсант»… да, такое было время, в сотый раз приходится отмечать… но, опять же, к слову).Появилась наставница. Сравнительно, кстати, молодая и симпатичная. Тут же, как следствие, оживился Конь, но после слов «Ну, здравствуйте, ребята… Что ж, я с удовольствием прочла ваши рефераты. А теперь настало самое время прослушать доклады!» — ощутимо стух. Притихли и мы, помянув добрым словом коллегу Чупряева и с надеждой вытянув головы в адрес бойцов с первой парты…Те, правда, к нашему удивлению, безмолвствовали. Наставница мягко повторила своё пожелание услышать доклады. Мы тяжело вздохнули. Даже Макс. Интеллигентный Митрич, стараясь не шуршать, перевернул страницу и принялся знакомиться с ходом «плей-офф» прославленной заокеанской НХЛ. И тогда, проведя еще несколько мгновений в бесплодном ожидании, женщина-философ произнесла бессмертное:
— Ребята! Давайте делать доклады! Ведь если кто не сделает — я смогу поставить только ЧЕТЫРЕ…
