Мухаммад-Казем Мазинани - Последний падишах
Где бы в мире ни свергли монарха, ты чувствуешь себя так, словно это из-под тебя выбили опору, словно это ты попал в ловушку, причем беспокоит тебя не близость как таковая со свергнутым правителем, но территориальная близость с его страной или отдаленность от нее. Когда свергли короля Афганистана и он вынужден был, как нищий, околачиваться в Риме, ты купил для него роскошный особняк и оплатил все его затраты, включая расходы на сигареты; это не считая 10 тысяч долларов ежемесячного содержания, которые ты ему положил. И ты устроил так, что его сына взяли на работу в одну из фирм, не забыли и о его дочери. Ведь ты считаешь себя покровителем и царем всех царей мира, а заодно и их детей. Поэтому неудивительно, что день ото дня растет число борющихся с тобой иранских студентов и рабочих, и бедняков, и прочих противников режима…
«Ах, мой венценосный отец! Чем зажиточнее живет народ, тем чаще он выражает недовольство. Разве я плохо поступил, заявив, что всякий, кто недоволен, может получить паспорт и оставить страну? Если бы я был плохим правителем, разве я разрешил бы своим противникам уехать?»
Ты треплешь по голове своего черного пса, чтобы он успокоился. Вроде бы ничто не мешает проследовать из дворцового сада во дворец и далее — в столовую залу, чтобы, как обычно, поужинать в семейном кругу. Но шахиня надулась и сидит — не подступишься. Она не может простить вчерашнего происшествия, а всего-то и было, что пес твой немного пошалил за ужином, но вот почему, мол, он заглядывает в тарелки?
Вчера шахиня вдруг встала и, сильно нервничая, отогнала пса от стола; и это при всех!
— Что вы изволите делать?
— Хотя все подхалимничают перед вашей собакой, мне это совершенно не нравится.
Ответ ее ужалил тебя, но ты промолчал. Ты не хотел унижать жену перед всеми и потому в который раз проявил выдержку и самообладание. Как говорит Домашний Слуга, «стопроцентно шахский поступок!»
Черный пес продолжал крутиться возле стола и в какой-то момент сунул морду в блюдо с тортом. Твоя дочь взяла кусок торта и дала ему, чтобы отвлечь его от стола. И пес словно бы понял ситуацию: он зыркнул на шахиню и с лаем побежал прочь, в дворцовый сад. У кромки пруда пили воду синие скворцы, и вот черный пес переполошил их и загнал в воду…
…Это было вчера; но сегодня вроде бы все спокойно. Семейный ужин проходит без всяких происшествий, как вдруг из сада является в вестибюль офицер охраны и просит разрешения обратиться к тебе. Ты делаешь ему знак подойти. Наверняка у него важное дело, раз он решился тебя побеспокоить.
— Вынужден доложить Вашему Величеству, что прибыл старик-крестьянин с подарочным барашком; он проследовал к воротам дворцовой резиденции, но не хочет отдавать барашка, настаивая на необходимости лично принести его в дар. Несмотря на возражения дежурного офицера, старик упрямо твердит, что, пока не увидит Ваше Величество, не оставит подарок.
Ты смотришь на шахиню. Без слов понятно, что она не возражает. Она даже любит такие ситуации. Как и твоя дочь.
— Возражений нет. Но должны быть соблюдены все меры безопасности.
Твоя старшая дочь взволнована предстоящим появлением барашка. Она очень любит животных и держит при дворе корову и нескольких овечек. У нее даже есть конфузливая молодая лисичка, которая показывается из своего укрытия только ради еды. При дворе содержится и лев, подаренный тебе одним из африканских правителей, и к этому зверю твоя дочь тоже проявляет большой интерес.
Вот появляется и сам старик-крестьянин с бараном, в окружении нескольких гвардейцев охраны и в сопровождении адъютанта, который сверху до пояса, весь в золоте, а на голове у него — столь же сверкающая фуражка. Шахиня, увидев адъютанта при баране, еле сдержала смех.
Старик издали начинает низко кланяться, а затем произносит свою речь; белый же барашек, словно его учили поведению на аудиенциях, опустил голову и так держит ее, пока старик говорит:
— Докладываю Вашему Шахскому Величеству, что, по завершении «Белой революции шаха и народа» благодаря государственной строительной программе, мы, крестьяне всей страны, избавились от прежней бедной и несчастной жизни; благодаря монаршему благоволению и заботе мы пользуемся сельскохозяйственными землями и обширными угодьями. Если вдали от глаз любимого монарха нас одолевают болезни, то работники Корпуса здравоохранения излечивают нас, а работники Корпуса просвещения преподают нашим детям грамоту, дабы они выросли полезными и достойными членами общества. С выражением искренней благодарности за гениальное монаршее руководство от всех крестьян страны этот скромный дар — этот барашек — нижайше приносится ко стопам Вашего Величества!
Офицер подталкивает к тебе барашка — и дышит так тяжело, и пот так обильно льет с него, точно он гектары пашни вспахал. Твоя дочь пальчиками ласково расчесывает шерсть барашка, и чувствуется: она уже влюбилась в него. А животное стоит все так же гордо и с изумлением смотрит в твои овечьи глаза.
Долгая улыбка начинается от уголков твоих смущенных губ и тянется к растерянным вискам. Вот уже много лет ты не видел столь близко твоих подданных-крестьян. Не помнишь ты и того, когда тебе в последний раз кто-то вот так, нос к носу, приводил барана. Вроде бы заурядный эпизод, но ведь он очень значим. Нет, нельзя упускать этот исторический шанс. Нужно, чтобы вся страна узнала, как старик-крестьянин добирался до твоего дворца (а потом — до самого шаха), чтобы выразить тебе глубокую благодарность за обустройство сел. Значение этого простого, на первый взгляд, случая перевесит сотни статей и речей. Нужно как можно скорее доставить сюда фотографов и корреспондентов, чтобы они засняли этот исторический эпизод и написали о нем. Следует и старика-крестьянина отблагодарить.
И вот не выходя из-за стола, накрытого к ужину, ты приходишь в такое хорошее настроение, что начинаешь произносить речь. И присутствующие тепло одобряют то, что ты говоришь о старике и его белом барашке. Как всегда, ты не можешь не упомянуть и о том, что события в стране не получают должного освещения в прессе.
— Построено такое количество фабрик, плотин, университетов, нефтеочистительных заводов, дорог, школ и спортивных залов, выполняется такая большая программа жилищного строительства, а в это время неблагодарные люди поднимают шум из-за того, что цена сахара-рафинада подскочила на несколько риалов. За десять лет доход среднего иранца увеличился в десять раз, но народ, вместо того чтобы слушать нас, смотрит в рот юнцам-коммунистам, этим глупцам, или неграмотным муллам, которые до сих пор не могут решить: «биржевой индекс» — это одежда или обувь?
…На другой день, после полудня, ты видишь на первых полосах газет счастливого старика-крестьянина с его белым бараном, и настроение у тебя становится таким праздничным, как будто это первая в твоей жизни газетная публикация о тебе. Старик смотрит в камеры этаким победителем, а вот глаза барашка получились на удивление грустными, да и весь вид его какой-то уклончивый, словно он скрывает важную тайну. Тайна эта выяснилась примерно тогда же, когда ты увидел публикации в газетах. Еще накануне гвардейский офицер охраны усмотрел в явлении старика что-то подозрительное и, задавая наводящие вопросы, узнал, что вся эта затея с барашком была инсценирована с целью разыграть и осмеять тебя. «Крестьянин» потом сознался, что он — старый театральный актер и что его нанял один из приближенных премьер-министра, чтобы он сыграл этот спектакль. Информация была доложена шахине, но от нее последовало указание: ни в коем случае не сообщать ничего тебе. Стало быть, получилось, что все это был театр; пьеса, которую следовало бы назвать: «Деревенский старик, невинная овца и огорченный падишах».
«Ах, мой венценосный отец! Все старались меня обмануть. Когда я узнал правду об этом происшествии, мне подумалось, что лучше быть бараном, чем падишахом: страданий меньше!»
Слышится блеянье барашка. Неужели начались галлюцинации? Чьи-то руки держат твою руку. Едва способный дышать, обессиленный, ты смотришь на этого человека и не сразу его узнаешь. Это твой американский друг. Но язык не слушается, и ты словно забыл английский. Наконец, ты благодаришь его за проявленную заботу. Если бы не он, неизвестно, какие беды свалились бы на твою голову во время недавних скитаний.
Премьер-министр сидит напротив тебя и отчаянно пытается проглотить кусок жареного цыпленка. Домашний Слуга — чертики прыгают в его глазах — смотрит на тебя, улыбаясь. Этого премьера[45] он никогда особенно не любил. Тот еще давным-давно высказывал пессимистические соображения по поводу задуманных тобою программ и предостерегал от их выполнения — но ты тогда с его мнением не посчитался. Сейчас ты понимаешь, что кое в чем он был прав.
