Ирина Потанина - Мужской роман
— Тебя послушать, так получается, будто ты дома, словно на работе.
— Ну, уж, не на отдыхе, — Марийка собрала волосы в высокий хвост, чем окончательно завершила перевоплощение симпатичной мягкой девчонки в строгую и энергичную учительницу, — Да не смотри ты на меня так… Совместная жизнь — действительно довольно тяжелый труд. Но не стоит раздувать из этого трагедию. Справимся. Все справляются, и мы справимся.
— А зачем? — Игорь не выдержал, — Зачем справляться, если можно не жить с теми, кого с трудом терпишь?
— Знаешь, ты ведь и сам думаешь так же, как и я. Просто боишься признаться. Хочешь оставить на себе маску наивного идеалиста. Детство кончилось, Игорь! Пора не страшиться увидеть жизнь такой, какая она есть, — Марийка заботливо улыбнулась, и это показалось Игорю фальшью.
Он вдруг понял, что чтение подобных моралей приносит Марийке самореализацию. Возможно, там, в компании лицейских учителей, «руссичка», как за глаза именовали Марию ученики, вела подобные беседы постоянно. Может даже, не таясь, обсуждала проблемы, возникающие в её с Игорем жизни. Игорь внутренне передернулся, почувствовав себя униженным.
— Так вот, — продолжала Марийка, застегивая змейку на модных сапожках с высоким каблуком. Несмотря на завистливые взгляды коллег, обувь эта всё же была совершенно неудобной, и Марийке приходилось хранить в классе сменные туфли, дабы давать ногам периодический отдых, — Все мы заложники собственных животных корней, и это нельзя не учитывать. Ученые провели эксперимент: посадили в одну клетку двух голубей и стали наблюдать за их способностью ужиться вместе. Казалось бы, голуби — символ мира и любви — должны стать образцом благожелательного отношения друг к другу. Знаешь, что с ними случилось?
Игорь хотел гордо промолчать, показывая, что не собирается вникать в весь этот бред. Но узнать окончание истории с голубями было интересно. Пришлось снисходительно поинтересоваться исходом.
— Ну?
— Голубка раскроила голубю череп на вторые сутки совместного пребывания.
— Сковородкой?
— Нет. Клювом. Видишь, опыт показывает, что общая кормушка и жилплощадь побуждает всё живое к взаимному раздражению, — Марийка не переставала улыбаться так, будто смерть описанного голубя открыла путь к счастью миллионам людей.
— Просто эти голуби не подходили друг другу. Если существа изначально будут родными по духу, то агрессия между ними возникнуть просто не сможет, — Игорь с досадой осознал, что перешел на Марийкину терминологию, и теперь тоже участвует в обсасываемых женскими журналами дискуссиях.
— Полностью подходящих друг другу существ не бывает! — уверенно заявила Марийка, — Родными по духу не рождаются, а становятся путем длительных тренировок и терпения.
Игорь вдруг вспомнил Веру. Сразу стало легче. Марийка ошибалась, родные люди существовали.
— Но люди — на то и люди, чтобы осознавать природу своего раздражения и учиться сдерживаться, — назидательно продолжила учительница.
Игорь последовал разумному совету и, не выпуская из головы спасительный образ девушки, которая стала своей сразу и без скидок, постарался окончательно успокоиться.
— Где ты набралась всего этого? — как можно безразличнее спросил он, скорее просто, чтобы что-то сказать, чем действительно интересуясь источником информации.
— Всякая женщина рано или поздно начинает интересоваться природой своих отношений с мужчиной и компонентами семейного счастья, — с невыносимо серьезным выражением лица произнесла Марийка.
Игорь ощутил приступ тошноты от подобной формулировки.
— То, что грозит нам, еще не самый страшный период. Главное — справиться с тем раздражением, которое вдруг возникнет в нас после года совместной жизни. Если обойдется, то потом сможем долго вообще ничего не бояться. Следующий критический период — три года. А потом уже семь лет совместной жизни, — с удовольствием делилась познаниями Марийка, — Не смотри на меня так, я ж не сама это придумала. Статистика — вещь упрямая.
— Знаешь, на что это похоже? — уже полностью пришедший в себя Игорь неожиданно решил попытаться переубедить Марийку, — Представь, что некий человек, заблудившись в лабиринте, рыщет в поисках выхода. Попутно, дабы облегчить поиски всем будущим жертвам, он оставляет заметки на встречающихся по дороге камнях. Мол, «был здесь, испытывал жуткие страдания по поводу отсутствия воды и пищи, пошел дальше».
— К чему это?
— Не спеши, сейчас поймешь.
— Но я действительно спешу, — рассеянно пожала плечами Марийка, и принялась надевать плащ, — Не могу же я действительно опоздать на работу. Запомни свою теорию, потом дорасскажешь.
На миг Игорю сделалось очень обидно. Марийка уже не воспринимала его мысли всерьез. Докатились. А может, так было всегда? Может, он просто не замечал этого раньше? Игорь что есть силы напряг память — и вдруг понял, что в подобном отношении к себе виноват сам. Разве стремился он хоть когда-нибудь донести до Марийки собственное мироощущение? Нет. Шутил, паясничал, грешил и каялся… Вел себя, как тот самый загадочный «мужчина» из женских журналов. И ни разу даже не потрудился открыть Марийке свои настоящие мысли. Раньше Игоря вполне устраивали ролевые игры, в которых они с Марийкой соответствовали четко очерченным образам и соприкасались вполне конкретными интересами. Тогда ему и не пришло бы в голову требовать понимания от женщины. А сейчас? Что же изменилось сейчас? Игорь отчетливо ощутил, что отныне не хочет больше удобной фальши. Пусть все будет колким, но настоящим. Пусть!
Марийка уже открывала дверь. Игорь вышел за ней на лестничную площадку, и, не обращая внимания на невнимание Марийки и внимание соседей, продолжил говорить. Ему было важно дооформить мысль.
— Так вот, мы — человечество, оказавшееся в лабиринте уже после этого человека, забыли предназначение этих наскальных надписей. Мы уже не помним, что он искал выход. Сотворив святыню из камней, как таковых, и обозвав их «мировой статистикой» мы умно киваем, восклицая: «О! Он тоже испытывал здесь жажду и голод. Значит всё в норме. У нас все происходит, как надо. Как и у всех.» Нам важно соответствовать надписям на камнях, перехватить эстафету предыдущих поколений. Выход нас при этом уже не интересует. А тот человек, между прочим, умер, так и не найдя возможности покинуть лабиринт. И мы, смирившись с неизбежностью подобного исхода, послушно следуем за ним, радуясь, что не только у нас все так плохо.
— Красивая сказка, — непонимающим тоном сообщила Марийка, — Только грустная.
Игорь понял, что так ничего и не объяснил. Мысленно выругал себя за спутанность изложения и решил не требовать от девушки слишком многого.
Марийка вызвала лифт, и Игорь заставил себя улыбчиво помахать ей рукой в знак прощания. После этого он быстро закрыл дверь на все обороты и почувствовал, что приступ беспокойства обостряется. В голове внезапно всплыли строки из давно позабытого собственного стихотворения:
И, оседлав, оседлая, бытом его стегала,
Где ты, большая-светлая, сердце не умолкало.
Так и есть! Липкие объятия бытовухи и мелочных разборок пытались присвоить Игоря себе, заставив сердце забыть о вечном поиске прекрасного. Ну уж нет! Он, Игорь, никогда не станет обычным, смирившимся с постоянным чувством гаденького раздражения, обывателем! Он всегда будет верить, что счастье возможно. Он докажет всем им, что можно быть счастливым и не лицемерить. Он никогда не докатится до самообмана и преступного разложения чувства на компоненты! Даже если Марийка права, и мудрые женщины действительно могут взращивать искусственное счастье… Ему, Игорю, нет до этого дела. Он все равно будет искать настоящее. Иначе, зачем тогда жить?
— Б-р-р-р!
Игорь, сам не понимая зачем, принялся мотать головой. Ощущение попадания в ловушку не проходило. Необходимо было срочно что-то предпринять. Не переставая мотать головой, Игорь легко оттолкнулся ногами от пола и встал на руки, уперевшись стопами в стену.
— Нет, не оно! — с видом одержимого сообщил он собственному отражению в большом коридорном зеркале.
Щелкнув кнопкой «плэй» на магнитофоне, Игорь наткнулся на оставленную Марийкой кассету «Белой Гвардии». Молниеносно нажав на «стоп» и заменив группу, он выкрутил регулятор громкости на полную мощность и принялся неистовыми скачками кенгуру— переростка сигать по квартире.
За безупречно натертым стеклом окна смирившиеся с серостью будней пешеходы, по-бычьи склонив головы, обходили лужи, спеша на работы. Стены дома дрожали от откровенности «Флойдов». Выбившийся из сил Игорь лежал на полу, распластавшись в позе морской звезды, и, перемежая слова с глупой улыбкой сумасшедшего, шептал загадочное: «Уф! Кажется, отпустило. На этот раз не сломили!»
