Анна Козлова - Превед победителю (сборник)
— Что я могу сказать о себе? — начала я. — Вся моя чертова жизнь кажется мне сейчас безнадежной попыткой заткнуть рот собственной душе, вытравить ее из грязного тела паршивой выпивкой и спринцовкой с борной кислотой, которую я загоняла в себя после шокирующего воображение секса со всевозможными и одинаково низменными людьми. Мне нравился один парень, но я от него ушла, потому что он спал с моей единственной подругой, я хотела родить ребенка, но врач назначил аборт, обнаружив у меня сифилис, я никого не уважала и презирала Божий мир, искренне полагая, что он кошмарен, хотя кошмарна была я. Я читала книги и в мыслях издевалась над тем, что их герои способны испытывать какие-то чувства, кроме голода, похоти и страха, я ненавидела свою мать за то, что она мешала мне предаваться пороку и пыталась отвратить меня от него. Я трахалась со всеми подряд и не испытывала от этого ни малейшего удовольствия — побыв с мужчиной, я уходила в ванную и занималась там мастурбацией. Я мечтала встретить кого-нибудь, кто бы нашел в себе силы простить меня и полюбить, но мне попадались лишь растленные гниды, нуждавшиеся в компаньоне для похабства, в котором они видели цель и смысл своей жизни. Я не работала ни дня и без стеснения забирала деньги у своей нищей матери, я начинала пить с утра и уже не могу припомнить дня, который я бы встретила трезвой, и если сегодня я попросила тебя отпустить эту несчастную, дебильную девочку, то только потому, что испытывала к ней жалость, а не любовь, ибо никогда никого не любила. Вряд ли я изменюсь, — закончила я, — так как для этого мне нужно родиться вновь и иметь совершенно другую голову, а тот путь, на который я встала в этой сраной жизни однозначно исключает для меня возможность стать другой. Я не буду жить с мужчиной, потому что мне это неинтересно, я не смогу хранить ему верность, так как узрела истинную сущность людей, я не хочу растить ребенка, ибо знаю, что единственным чувством, которое он в конечном счете начнет испытывать ко мне, будет ненависть.
Он молчал несколько секунд, а потом сказал:
— Ты была честна со мной, Люба, но ты упорствуешь, и мне придется прикончить тебя до того, как ты совершишь нечто непоправимое, до того, как ты уничтожишь чью-нибудь душу и толкнешь на страшный грех того, кто полюбит тебя. Жди меня, — сказал он и куда-то ушел.
Я сидела на полу в странном оцепенении, а потом вскочила и побежала прочь из этого дома, от той безжалостной истины, которая открылась мне в нем. Я неслась через лес, и мне казалось, что мое сердце выдает меня своим стуком. Я была без сил, когда увидела перед собой реку, — я упала на берег и лежала, уткнувшись лицом в жирную, мокрую землю. И в этот самый момент, в тот миг, когда я думала, что спасена, мою голову с нечеловеческой силой сжали его руки, и он начал топить меня. Он смеялся над тем, что я надеялась скрыться от него, и я понимала, что с минуты на минуту умру, когда вдруг увидела, что по пропитавшейся лунным светом воде ко мне движется что-то черное и огромное. Я увидела невероятных размеров рыбу, сома или линя, которая, приплыв на мелководье, вдруг развернулась и ударила своим исполинским хвостом того, кто топил меня. Он отскочил на берег от неожиданности, а я вцепилась в плавники спасшей меня рыбы с такой силой, что, наверное, смогла бы оторвать их, и эта рыба понесла меня в реку с какой-то невероятной скоростью.
На середине Оки сом потянул меня на дно, и я, чуть не захлебнувшись, отпустила его. Не знаю, откуда у меня взялись силы, чтобы доплыть до берега — там я выползла на песок и мгновенно заснула. Вот, собственно, и все, — подвела итог Люба. — Наутро я приползла домой, мокрая, в песке, со следами чудовищных побоев, и никто не желал меня не то что выслушать, но даже смотреть на меня. Через несколько дней я уехала оттуда и никогда больше не интересовалась Катиной судьбой. Надеюсь, у нее все сложилось хорошо.
— Это как-то неправдоподобно, — сказал Дауд.
— Но это правда, — возразила Люба.
— А я тебе верю, — сказала моя сестра. — После того что было у меня с Лоуренсом, я ничему не удивлюсь.
Пришла очередь Дауда рассказывать свою историю. Мы разлили виски по стаканам, а Дауд лег, положив голову мне на колени, и начал:
— Когда я жил в Ливане, у меня был друг, с которым мы общались с детства. Он уехал учиться в Париж, жил там в кошмарной общаге и часто приглашал меня к себе. И вот в один из моих приездов я нашел всех жителей общаги крайне взбудораженными тем, что какая-то женщина из дома напротив каждый вечер в течение часа ходила голой по комнате, не закрывая штор. На нее смотрели все, и в определенное время около окон начиналось настоящее столпотворение, о чем она, разумеется, знала и нарочно раззадоривала ораву всех этих нищих, годами не трахавшихся арабов. Эта женщина была настоящей красавицей, и, когда я увидел ее в первый раз — она ходила по комнате, абсолютно голая, с лейкой, и наклонялась к цветам, стоявшим на полу, — я спросил своего друга, почему он не трахнул ее. Оказалось, все они по очереди подходили к ней с предложением познакомиться, но она отказывала. Я решил, что тоже попытаю счастья, и на следующий вечер, подкараулив ее у двери, пригласил ее в ресторан. Как ни странно, она согласилась и выбрала чуть ли не самый дорогой ресторан Парижа.
Все жители общаги сложились и выдали мне довольно приличную сумму денег с условием, что, когда я пойду к ней и буду ее трахать, шторы не должны быть закрыты, потому что они будут смотреть.
И вот мы с ней встретились, взяли такси и поехали в этот чертов ресторан, где она начала заказывать самые дорогие вина, еду, которую только пробовала, а потом отставляла тарелку и требовала что-то новое, и кончилось все это, разумеется, тем, что у меня не хватило денег оплатить счет. В отчаянии я сказал ей, что она может ехать, а я назначил здесь встречу со своим другом и приеду к ней позднее. Скорее всего эта сука все поняла и, взглянув на меня, как на полное, неисправимое ничтожество, уехала.
Я не знал, что делать, и тупо сидел за столиком, понимая, что мой друг и так выложил последние деньги и взять еще ему просто неоткуда. Официант позвал менеджера, и тот предложил мне оставить в залог часы, но у меня не было никаких часов. Через некоторое время ко мне подошла жирная размалеванная старуха, взяла со стола счет и, подозвав официанта, расплатилась.
— Я не просил вас делать этого, — сказал я.
— Я тебя тоже ни о чем не прошу, — ответила она.
— Зачем тогда вы это сделали? — спросил я.
Она заказала бутылку вина и, посмотрев на меня с нескрываемой жалостью, сказала:
— Много лет назад я был мужчиной и точно так же, как ты сейчас, сидел в паршивом ресторане без денег, с огромным счетом. Женщина, которую я надеялся поразить, уехала и скорее всего презирала меня всю оставшуюся жизнь. Ко мне подошла старуха и, оплатив мой счет, пригласила меня в свой дом. Мне было стыдно и так тоскливо, что, казалось, трахнув эту старуху, я выйду на улицу и брошусь в Сену. Однако я не сделал этого, хотя трахнул ее и получил за это неплохие деньги. Мне понравился этот простой способ зарабатывать, и я ходил к ней каждую неделю, пил и ел за ее счет, спал в ее шикарной спальне и думал только о том, какой подарок преподнесла мне судьба. Через несколько лет я встретил женщину и влюбился в нее. Больше всего я боялся, как бы она не узнала о моей связи со старухой, и она действительно ничего не узнала. Оказалось, что порочная старуха следила за мной и, увидев меня с молодой красивой женщиной, впала в такую ярость, что решила меня уничтожить самым изощренным и подлым образом. Когда мы были в постели, она притворилась, что хочет сделать мне минет, и, воспользовавшись моей доверчивостью, откусила мой член и проглотила его. После этого она вызвала охрану и выставила меня, истекающего кровью, вон, предварительно сунув мне в руки деньги со словами «Этого хватит на операцию, и ты узнаешь, каково было мне».
Я сделал операцию по изменению пола и, — старуха мечтательно улыбнулась, — понял, что все, что происходит в нашей жизни, ведет нас только к лучшему. Я встретила прекрасного мужчину, мы усыновили двоих детей, и теперь у нас уже четверо внуков, и, хоть я и не жалуюсь на свою судьбу, я все же не хотела бы, чтобы с тобой случилось что-то похожее.
Потом она дала мне денег на такси и сказала:
— Для меня не было большего счастья, чем почувствовать в сегодняшний вечер, что я успела кого-то предостеречь от непоправимой ошибки.
И я поехал один в общагу, где меня встретили чуть ли не побоями, я наврал какую-то мерзость про ту женщину, что ходила голой по комнате, не закрывая штор, и никому не сказал ни слова про старуху, оплатившую мой счет.
Сегодня я в первый раз рассказываю об этом.
Люба захохотала и облилась виски.
— Вот в это действительно можно поверить! — сказала она. — Какой ты молодец, Даудик.
