Трумен Капоте - Музыка для хамелеонов
Джейк и хозяин дома уселись за столик с великолепным комплектом шахматных фигур из черного дерева и слоновой кости. Я последил за началом игры, прислушался к их легкой болтовне и поразился: Адди была права — они действительно походили на двух приятелей, двух закадычных друзей. Потом я снова отошел к камину, желая получше рассмотреть сидевшую там Хуаниту. Я присел возле нее на каменной плите у камина и стал мысленно подыскивать тему для разговора. Поговорить о гитаре? Или о дрожащей собачонке, ревниво лающей на меня?)
ХУАНИТА КУИНН. Пепе! Глупая букашка!
Т. К. Не беспокойтесь, я люблю собак.
(Она взглянула на меня. Ее прямые, неестественно черные волосы, разделенные пробором посередине, плотно прилегали к узкому черепу. У Хуаниты было маленькое, с кулачок, лицо с мелкими, близко посаженными чертами. И все же голова выглядела чрезмерно крупной по сравнению с туловищем. Она не была полной женщиной, но имевшийся у нее лишний вес отложился в одном месте — в области желудка. У Хуаниты были красивые, стройные ноги, обутые в индейские мокасины, искусно расшитые бисером. Букашка снова залаяла, но на этот раз хозяйка не обратила на нее никакого внимания. Она снова уткнулась в телевизор.)
Интересно, отчего вы смотрите передачу, выключив звук?
(Ее скучающие глаза, напоминавшие тусклый оникс, снова обратились ко мне. Я повторил вопрос.)
ХУАНИТА КУИНН. Вы любите текилу?
Т. К. Я знаю маленький кабачок в Палм-Спрингс, где делают великолепный коктейль с текилой.
ХУАНИТА КУИНН. Настоящий мужчина пьет ее в чистом виде. Без лимонного сока. Без соли. Хотите выпить?
Т.К. С удовольствием.
ХУАНИТА КУИНН. Я тоже. Но у нас текилы нет. Мы ее не держим. Иначе я бы все время пила, совсем разрушила печень и…
(Она щелкнула пальцами, желая изобразить ожидавший ее конец. Затем взяла в руки желтую гитару, ударила по струнам и заиграла какую-то довольно сложную незнакомую мелодию, с явным удовольствием мурлыча ее себе под нос. Она закончила петь, и лицо ее снова сжалось я кулачок.)
Раньше я пила каждый вечер. Каждый вечер — по бутылке текилы перед сном и спала как младенец. И никогда не болела, прекрасно выглядела и отлично себя чувствовала. А теперь все иначе. Без конца простуды, головные боли, артрит, совсем пропал сон. И все из-за того, что доктор запретил пить текилу. Но не судите слишком поспешно. Я вовсе не пьяница. Можете преспокойно вылить все вина и виски мира в Большой каньон. Я люблю только текилу. И больше всего — темно-желтого цвета. (Она указала на телевизор.) Вы спрашиваете, отчего я выключила звук? Я включаю его только для того, чтобы послушать сообщение о погоде. А остальное просто смотрю и стараюсь представить себе, о чем там говорят. Когда я слушаю, меня тут же клонит ко сну. А когда стараюсь догадаться, о чем идет речь, то спать не хочется. Мне нельзя засыпать, по крайней мере до полуночи. Иначе совсем не сомкну глаз. Где вы живете?
Т. К. В основном в Нью-Йорке.
ХУАНИТА КУИНН. Мы обычно ездили в Нью-Йорк каждый год или раз в два года. Останавливались в "Рейнбау рум" — там теперь обзорная площадка панорамы Нью-Йорка. Но поездки туда стали неинтересны, да и вообще меня ничто уже больше не привлекает. Муж говорит, что вы старый друг Джейка Пеппера.
Т. К. Да, знаком с ним вот уже десять лет.
ХУАНИТА КУИНН. Отчего он думает, что мой муж связан с той историей?
Т. К. С какой историей?
ХУАНИТА КУИНН (с удивлением). Вы должны были слышать о ней. Так почему же Джейк Пеппер думает, что мой муж в ней замешан?
Т. К. Разве Джейк думает, что ваш муж замешан?
ХУАНИТА КУИНН. Так говорят. Мне сказала сестра…
Т. К. А что думаете вы сами?
ХУАНИТА КУИНН (приподняв свою собачонку и прижав ее к груди). Мне жалко Джейка. Он, наверное, очень одинок. И, конечно, заблуждается, ничего здесь нет. Лучше бы забыть обо всем. А ему — уехать домой. (Закрыв глаза, страшно усталым голосом.) А вообще-то кто знает? Да и кто станет тревожиться? Во всяком случае, не я, "Нет, не я, нет, не я", — молвит кролику змея.
Позади нас за шахматным столиком возникло какое-то оживление. Куинн, празднуя свою победу над Джейком, громко похвалялся: "Этот сукин сын думал, что расставил мне здесь ловушку, но после хода ферзем великий Пеппер сам сел в галошу! — Его хриплый баритон раскатисто звучал под сводами комнаты, словно голос оперного певца. — Теперь ваша очередь, молодой человек, — позвал он меня. — Я хочу сыграть по-настоящему, как равный с равным. Старик Пеппер мне и в подметки не годится". Я принялся отказываться, так как перспектива игры с Куинном отнюдь не вдохновляла меня, представляясь утомительно-скучной. Я, наверное, относился бы к ней иначе, если бы был уверен, что смогу выиграть — успешно разбить этот оплот самомнения. Однажды в подготовительной школе я вышел победителем на шахматном чемпионате, но с тех пор прошла целая вечность, и мои познания в шахматной игре давно перекочевали в запасники мозга. И все же, когда Джейк подозвал меня и уступил свое место, я не отказался и, оставив Хуаниту Куинн у безмолвно мерцавшего экрана, уселся напротив ее мужа. Джейк встал позади меня — его присутствие действовало ободряюще. Однако Куинн, почувствовав неуверенность и нерешительность моих первых ходов, списал меня со счета как слабого противника и возобновил с Джейком ранее начатый разговор, судя по всему, о фотоаппаратах и фотографии.
КУИНН. Очень хороши "крауты". Я всегда работал с камерами "краут", "лейками", "роллефлексами". Но японцы утерли нос всем. Сейчас вот купил новый японский аппарат — размером с колоду карт, он делает до пятисот снимков на одной пленке.
Т. К. Я знаю этот аппарат. Мне приходилось иметь дело со многими фотографами, и я видел, как они работали с ним. Такой аппарат есть у Ричарда Ааведона. По его словам, он ничего собой не представляет.
КУИНН. По правде говоря, я еще не испытал свой. Надеюсь, что ваш приятель ошибается. Я выложил за эту штуку столько денег, что мог бы вполне купить призового быка.
(Я вдруг почувствовал, как пальцы Джейка сжали мое плечо, и понял, он хочет, чтобы я продолжил разговор на эту тему.)
Т. К. Что, фотография — ваше хобби?
КУИНН. Да смотря по настроению. Все началось с того, что мне надоело платить так называемым профессиональным фотографам за снимки моего призового скота. Снимки эти мне нужны для того, чтобы рассылать их различным скотоводам и покупателям. Я решил, что могу их делать сам ничуть не хуже, чем фотографы, да еще и экономить на этом денежки.
(Пальцы Джейка понуждали меня продолжать разговор.)
Т. К. А портретов вы делали много?
КУИНН. Каких портретов?
Т. К. Портретов людей.
КУИНН (с усмешкой). Я не назвал бы это портретами. Так, обычные снимки. Помимо скота я в основном фотографирую природу. Пейзажи. Грозы. Разные времена года здесь, на ферме. Пшеницу, когда она зеленеет, и позже, когда колосья наливаются золотом. Мою реку — у меня есть роскошные снимки половодья на моей реке.
(Река. Я насторожился, услышав, как Джейк откашлялся, словно хотел заговорить, но вместо этого его пальцы еще настойчивее понукали меня продолжать. Я поиграл пешкой, мешкая с ходом.)
Т. К. В таком случае вы делаете много цветных фотографий?
КУИНН (кивая). Да, и по этой причине сам проявляю. Если отсылаешь снимки в лабораторию, никогда не знаешь, что получишь обратно.
Т. К. Значит, у вас есть собственная фотолаборатория?
КУИНН. Если ее так можно назвать. Ничего особенного.
(Джейк снова откашлялся, на этот раз с явным намерением вступить в разговор.)
ДЖЕЙК. Боб! Вы помните те фотографии, о которых я вам рассказывал в связи с гробиками? Они были сняты аппаратом, делающим моментальные снимки.
КУИНН молчит.
ДЖЕЙК. "Лейкой".
КУИНН. Но только не моей. Моя старая "лейка" пропала в дебрях Африки. Ее спер какой-то черномазый. (Глядит на шахматную доску, и на лице его появляется напускной испуг.) Ну что за мерзавец! Черт бы его побрал!.. Посмотрите-ка, Джейк. Ваш приятель почти сделал мне мат. Почти…
Получилось так: из глубин подсознания всплыло былое умение, я двигал вперед свою армию из черного дерева с явной, хотя и непроизвольной уверенностью, и мне действительно удалось создать для короля Куинна угрожающее положение. С одной стороны, я сожалел о своем успехе, так как Куинн использовал его, чтобы избежать расспросов Джейка и перевести разговор с темы фотографии, приобретшей внезапную остроту, на шахматы. С другой стороны, у меня поднялось настроение: играя столь прилично, я вполне мог выиграть партию. Куинн почесывал подбородок, его серые глаза целиком сосредоточились на доске: спасение короля стало для него священным долгом. А у меня в глазах шахматная доска вдруг начала расплываться, принимая неясные очертания, мысли уходили вглубь напластований, мирно покоившихся на дне моей памяти примерно в течение полувека.
