Вольфрам Флейшгауэр - Три минуты с реальностью

Даже теперь, только лишь воскрешая в памяти этот эпизод, она задыхалась от гнева. Эта шлюха дала ей пощечину. На глазах у всех. Дамиан ее унизил, и первое, что пришло в голову этой вульгарной сучке, увлечь с собой вниз и ее, Джульетту, в их примитивный мир танго, состоявший из чулок в сеточку, слишком узких бюстгальтеров, непристойных задниц и женщин, которые дерутся из-за мужчины. Если это фундамент, на котором зиждется их дурацкая аргентинская культура, то она вообще ничего о ней знать не желает! И о Дамиане тоже!

Но злоба была недолгой. Дамиан скоро приехал к ней. Он был совершенно не в себе, говорил странные вещи, плакал, цеплялся за нее, умолял не оставлять его и не спрашивать ничего о сегодняшнем спектакле. Он должен был так поступить, и он обязательно объяснит ей почему, только не сейчас. Он любит ее, пусть она всегда помнит об этом. Он никогда еще никого не любил так, как ее. Она может от него требовать все, что угодно, только пусть не запрещает любить себя. Он хочет прожить с ней всю жизнь и не может ждать больше ни одного часа, чтобы назвать ее своей женой.

И где же он теперь? Почему уехал? Что произошло через два дня? Ведь когда он все это говорил ей, он уже знал, что скоро оставит ее, уехав из Берлина без объяснений. Что же, ради всего святого, случилось с ним за эту неделю? Она должна это выяснить. Горло сжалось при воспоминании об их последней ночи в воскресенье после спектакля. На следующее утро они виделись в последний раз. Уходя, он снова умолял ее верить ему и ответить на его любовь. Как она могла не ответить? Он был в ней, повсюду вокруг нее. Изменилось бы что-нибудь, попытайся она сказать ему об этом? Но как? В то утро она еще не совсем оправилась от потрясения. Вчерашнее происшествие шокировало ее. Хотя никакой шок не мог уже изменить ее чувства. Надо было сказать ему это. Почему же она не сказала?

Вместо того они просто договорились встретиться у нее в квартире вечером в среду. Отец звонил ей в понедельник пять раз, поэтому она оставила телефон дома, уехав во вторник с утра к Арии в Брауншвейг. В последнее время беспокойство отца превратилось в настоящий телефонный надзор. Он хотел знать, как продвигается подготовка к просмотру в Театре немецкой оперы. Он всегда за нее переживал, поддерживал ее. Но сейчас это действовало на нервы. Хоть ненадолго оставил бы ее в покое, но он на это не соглашался. Узнав, что она помогает Арии с переездом, он бы просто рехнулся.

А потом мир затрещал по швам.

Отец словно заложник, привязанный к стулу в ее квартире.

Мать вне себя от страха и беспокойства.

Дамиан, исчезнувший без объяснений.

Да еще и полиция: чужие мужчины в форме с серьезными лицами у нее в квартире, желающие расспросить ее о Дамиане.

Джульетта закусила губу. Двигатели завыли, самолет стал набирать скорость. Она ощущала ускорение всем телом. «Еще один шанс, — твердила она про себя. — Пожалуйста, Господи, дай нам еще один шанс».

Потом самолет оторвался от земли и взмыл в сияющее синее небо. Джульетта сложила столик, демонстрируя, что не нуждается в завтраке. Сложила подушку пополам, подложила под голову и вскоре забылась в тревожной дреме, наполненной падающими лифтами и пустынными ландшафтами.

Лицо разгладилось. Прядь волос упала со лба на уголок губ и ритмично подрагивала в такт дыханию. Далеко внизу блеклыми тонами светился незнакомый континент. Но она не видела ни бразильского побережья, ни зеленых равнин Уругвая, ни сияющей ленты залива Ла-Плата.

Впервые за последние пятнадцать часов Джульетта глубоко заснула и даже не почувствовала, что самолет слегка изменил курс, а его правое крыло мягко наклонилось, словно плохо укрепленная декорация, и вся огромная машина дрогнула. Шум выдвигающихся шасси тоже не разбудил ее. Самолет заходил на посадку.

Часть II

LOCO! LOCO! LOCO!

Loco! Loco! Loco!

cuando anochezsa en tu portena soledad

por la libera de tu sâbana vendre

con un poema y un trombôn a desveltare el corazôn...

Безумие! Безумие! Безумие!

Когда в гавань твоего одиночества приходит ночь,

Я восхожу на берег твоей постели,

Чтобы тромбоном и песней сердцу не дать уснуть…

1

И вот она едет по городу-призраку.

Чем ближе к центру Буэнос-Айреса, тем менее реальным кажется пейзаж за затемненным окном. Улицы совершенно пусты. Навстречу попалось лишь десять — двенадцать машин, почти все — черно-желтые такси, ползающие по огромному бульвару в поисках пассажиров. Одинокий прохожий вспугнул стайку воробьев на тротуаре: птицы разлетелись врассыпную, но за его спиной тут же снова опустились на землю. Когда они ехали по эстакаде мимо окраинных районов, она ожидала, что скоро окажется в толчее людей и машин многомиллионного города. Но и позднее, на одной из центральных улиц — авенида 9 Июля — заметив очертания знаменитого обелиска 47, Джульетта испытывала ощущение, что все еще спит в самолете и видит сон. Неужели такой огромный город может быть до такой степени пустым?

Самолет приземлился около одиннадцати. Двадцать минут спустя она отыскала на движущейся ленте свой желтый чемодан, прошла с ним через раздвижные стеклянные двери, вопреки здравому смыслу напряженно вглядываясь в лица встречающих. Разумеется, лица, которое она искала, среди них не было. Зато к ней подходили другие мужчины в белых рубашках и черных брюках и, хватаясь за чемодан, повторяли заученные фразы на разных языках, предлагая услуги такси или комнату в гостинице. Она решительно отвергала их предложения и, стремясь как можно быстрее покинуть точку первого столкновения приезжих и таксистов, внимательно оглядывала зал прилета в поисках банкомата. Отыскав его, внимательно изучила таблицу обменных курсов и порадовалась, что ориентироваться в этих деньгах будет несложно — один песо равнялся примерно доллару США. С тяжелым сердцем сунула в банкомат кредитку и набрала пин-код. Если не сработает, она окажется в отчаянном положении! Но беспокойство оказалось напрасным. Аппарат без возражений выплюнул двести песо.

Автобус шел в центр города полупустым. На переднем сиденье, сразу же за водителем устроилась девушка азиатской наружности. В нескольких рядах от нее — мужчина неопределенного возраста с коротко стриженными волосами. Он бросил взгляд на Джульетту и уставился в окно. Взгляд его показался ей сердитым. Еще через два ряда сидела пожилая женщина с малышом, а через проход от нее — пара туристов в возрасте: они громко разговаривали друг с другом по-английски, и по выговору в них безошибочно угадывались американцы. Мужчина в бежевой рубашке, состоявшей, казалось, из одних карманов, и в джинсах; его спутница, довольно приятная женщина, тоже в джинсах и футболке, надпись на которой гордо возвещала, что ее владелица скорее всего четыре года назад побывала на концерте Брюса Спрингстина 48. Джульетта устроилась через ряд позади нее.

Теперь ей было жаль, что она проспала посадку и не видела город сверху. Из окон автобуса ландшафт казался плоским и неинтересным. Вот они едут по асфальтовой дороге мимо полей, деревьев, лугов. Вот шоссе превращается в магистраль, и вскоре в поле зрения оказываются десяти-двенадцатиэтажные жилые дома. На крышах — леса из телевизионных антенн. Почти на всех балконах — спутниковые тарелки.

Автобус вскарабкался на пандус. Из своего окна Джульетта увидела строящийся участок дорожного полотна: из бетона повсюду торчали ржавые железные штыри. Водитель резко повернул руль вправо, потом влево. Они оказались достаточно высоко. Дорога, по которой они только что ехали, осталась метрах в двадцати внизу. Джульетта закрыла глаза, надеясь, что пандус, по которому они двинутся, не оборвется.

Вскоре автобус уже тащился по узким центральным улочкам мимо закрытых магазинов и припаркованных машин, с трудом вписываясь в узкие повороты, и наконец остановился на площади, где росли огромные деревья.

Она взяла багаж и направилась к офису автобусной фирмы. Девушка, поднявшаяся ей навстречу, по счастью, хорошо говорила на французском — в этом языке Джульетта чувствовала себя все же несколько увереннее, чем в английском. Она спросила, не посоветуют ли ей приличную гостиницу где-нибудь неподалеку по умеренной цене. Девушка сделала два звонка, и дело было улажено: Джульетта получила записку с адресом, которую следовало показать таксисту. Девушка продолжала вопросительно смотреть на нее.

— Encore quelque chose? 49

— Oui, bon... je cherche un endroit où les gens dansent le tango 50, — сказала Джульетта.

Девушка посмотрела на нее с сомнением.

— Des shows? 51

— Non, pas ça. Une Milonga. Je cherche une Milonga 52.

— A-ha.

Она, смеясь, обернулась к коллегам и прокричала им что-то по-испански. Обе с любопытством посмотрели на Джульетту и перекинулись совершенно ей непонятными словами. Она почувствовала себя так, словно задала неприличный вопрос.