Кэтрин Стокетт - Прислуга
Следующие несколько недель очень важны для Мэй Мобли. Вы-то, наверное, не помните, как первый раз сходили на унитаз, а не в подгузник. И уж наверное, не благодарите того, кто вас научил. Ни один из детей, которых я вырастила, не подошел ко мне и не сказал: «Эйбилин, я так тебе благодарен, что научила меня ходить на горшок».
Дело это, вообще-то, хитрое. Если попробуешь учить ребенка раньше, чем он готов, просто собьешь его с толку. Они никак не могут раскусить, в чем тут дело, и начинают плохо думать о себе. Но Малышка уже готова, я знаю. И она сама знает, что готова. Но все время дурачится и удирает от меня. Усаживаю ее на деревянное детское сиденье, чтобы маленькая попка не проваливалась, но стоит отвернуться, как она уже вскочила и бежать.
— Ты сходила, Мэй Мобли?
— Нет.
— Ты же выпила два стакана сока. Я знаю, что тебе нужно сходить.
— Нееет.
— Я тебе дам печеньице, если сделаешь это для меня.
Смотрим друг на друга. Она отводит глазки, косится на дверь. Не слышно, чтоб в унитазе что-то журчало. Обычно я могу научить их недели за две. Но это если мамы мне помогают. Маленькому мальчику нужно увидеть, что папа делает это стоя, девочки должны понять, что мама присаживается. Но мисс Лифолт ни за что не позволит своей дочке увидеть, как мама пользуется унитазом, в этом и проблема.
— Постарайся для меня хоть немножко, Малышка.
Она мотает головой, надув губки.
Мисс Лифолт ушла делать прическу, а то бы я опять попросила ее подать пример, хотя эта женщина уже пять раз сказала «нет». Когда мисс Лифолт в прошлый раз выдала свое «нет», я готова была рассказать, сколько детишек вырастила в своей жизни, и поинтересоваться, а у нее какой опыт, но вместо этого, как всегда, ответила только «хорошо».
— Я дам тебе два печеньица, — предлагаю я, хотя ее мамаша вечно ворчит, что из-за меня девочка толстеет.
Мэй Мобли мотает головкой и говорит:
— Ты сама сходи.
Что ж, не могу сказать, что не слышала этого прежде, но обычно мне удается схитрить. Но я же понимаю, ей нужно посмотреть, как это делается, чтобы понять, в чем штука.
— Мне не нужно, — отвечаю.
Молчим, смотрим дружка на дружку. Она опять за свое:
— Сама сходи.
Потом она начинает ерзать и плакать, потому что на этом сиденье попке неудобно, и я понимаю, как должна поступить. Только не знаю, с какой стороны подойти. Повести ее в гараж в свой туалет или мне устроиться здесь? Что, если мисс Лифолт вернется, а я сижу на ее унитазе? У нее истерика начнется.
Надеваю Малышке обратно подгузник, и мы отправляемся в гараж. Из-за дождя здесь попахивает болотом. Лампочка горит, но все равно темно, и веселеньких обоев, как в доме, нет. Здесь, по правде, и стен-то нормальных нет, лишь деревянные щиты, сколоченные вместе. Не напугалась бы Малышка.
— Ну вот, маленькая, вот это туалет Эйбилин.
Она просовывает голову внутрь, и ротик у нее становится как буква «о». Она так и говорит:
— Оооо.
Спускаю трусы, быстро-быстро делаю свои дела, использую бумагу и дергаю за цепочку, прежде чем она успевает что-нибудь разглядеть.
— Вот так ходят в туалет, — объясняю ей.
Что ж, не могу сказать, что она сильно удивилась, будто чудо какое увидела. Отступаю в сторонку, потому что знаю, что дальше будет. Так и есть, она стаскивает подгузник и, как маленькая обезьянка, взбирается на унитаз, придерживаясь, чтобы не упасть, и делает свое пи-пи.
— Мэй Мобли! Ты сходила! Как замечательно!
Она улыбается, а я подхватываю ее, чтобы не провалилась внутрь. Потом мы бежим в дом, и я вручаю ей два печенья.
Позже я опять усаживаю ее на горшок, и она опять требует примера. Первые разы, они самые трудные. Но зато к концу дня я чувствую, что сделала серьезное дело. Она уже начинает хорошо говорить, и можете представить, какое у нее сегодня новое слово.
— Что Малышка сегодня делала?
И она гордо говорит:
— Пи-пи.
— Что напишут в исторических книгах про этот день?
— Пи-пи, — отвечает она.
Не могу удержаться:
— Чем пахнет мисс Хилли?
И она отвечает:
— Пи-пи.
Но я перевожу разговор на другое. Так все же не по-христиански, да еще, боюсь, она начнет это повторять.
Мисс Лифолт возвращается домой с высокой прической. Она сделала химическую завивку и пахнет от нее теперь пневмонией. Если пневмонию в мусорный бак положишь, хорошо помогает, любой дух перешибет.
— Знаете, что Мэй Мобли сегодня сделала? — сообщаю я. — Сходила в туалет на унитаз.
— О, как чудесно! — Она обнимает девочку, не часто я такое вижу. Знаю, она и вправду радуется, потому что мисс Лифолт не любит менять подгузники.
— Теперь вам нужно следить, чтобы она ходила на унитаз. А то она может запутаться, — напоминаю я.
Мисс Лифолт с улыбкой отвечает:
— Хорошо.
— Давайте попробуем, может, она сделает еще разок, специально для вас, пока я не ушла домой.
Мы все идем в ванную. Снимаю с малышки подгузник, усаживаю на унитаз. Но Малышка мотает головкой.
— Ну же, Мэй Мобли, разве ты не можешь сходить на горшочек для мамы?
— Неееет.
В конце концов ставлю ее обратно на ножки:
— Ничего, сегодня ты все равно была умницей.
Но мисс Лифолт, та надувает губы, хмыкает и мрачно смотрит на дочь. Я не успеваю надеть Малышке подгузник, как она пулей выскакивает из ванной и почти голышом мчится через весь дом. Вот она уже в кухне. Открывает заднюю дверь, влетает в гараж и тянется к ручке двери моего туалета. Мы спешим за ней, мисс Лифолт грозит пальцем. Голос у нее взлетает тонов на десять:
— Это не твоя ванная!
Малышка упрямо мотает головкой:
— Моя фанна!
Мисс Лифолт хватает ее и больно шлепает.
— Мисс Лифолт, она не понимает, что делает…
— Ступайте в дом, Эйбилин!
Заставляю себя уйти в кухню. Стою там, а дверь оставила открытой.
— Я растила тебя не для того, чтобы ты пользовалась туалетом для цветных!
Растила она! Леди, да вы вообще не растили своего ребенка.
— Здесь грязно, Мэй Мобли. Ты можешь заразиться! Нет, нет, нет! — шипит она и шлепает и шлепает по голой попке.
Через секунду мисс Лифолт втаскивает ребенка в кухню, точно это мешок картошки. Я ничего не могу поделать, только смотреть. Сердце у меня сжимается, в горле комок. Мисс Лифолт бросает Мэй Мобли на пол перед телевизором и выходит, хлопнув дверью. Крепко обнимаю Малышку. Она плачет и смотрит с ужасом, ничего не понимая.
— Прости меня, Мэй Мобли, — шепчу я и проклинаю себя за то, что повела ее туда. Но не знаю, что еще сказать, поэтому просто обнимаю детку.
Мы сидим и смотрим с ней «Маленьких мошенников», пока не выходит мисс Лифолт и не спрашивает, не пора ли мне уходить. Сую в карман десять центов на автобус, еще разок обнимаю Мэй Мобли, шепчу ей: «Ты умная девочка. Ты хорошая девочка».
По дороге домой я не вижу больших белых домов за окном. Не болтаю с подружками. Вспоминаю, как Малышку отшлепали из-за меня. Вспоминаю, что она слушала, как мисс Лифолт назвала меня грязной, заразной.
Автобус несется по Стейт-стрит. Мы пересекаем мост Вудро Вильсона, и я сжимаю челюсти с такой силой, что едва зубы не ломаются. Чувствую, как горькое семя, поселившееся во мне после смерти Трилора, все растет и растет. Хочется закричать так громко, чтобы Малышка услышала меня, что грязь — она не в цвете кожи, а зараза — не в негритянской части города. Пусть бы этот миг не наступал — а он случается в жизни каждого белого ребенка, — когда они начинают думать, что цветные не такие хорошие, как белые.
Сворачиваем на Фэриш, я встаю, потому что мне скоро выходить. Молюсь, чтобы для нее пока не наступил этот миг. Молюсь, чтобы мне хватило времени.
Следующие недели проходят спокойно. Мэй Мобли теперь носит штанишки, как большая девочка. И неприятностей с ней почти не случается. После того, что произошло в гараже, мисс Лифолт наконец-то занялась воспитанием Мэй Мобли. Даже разрешила посмотреть, как она сама садится на унитаз, подала, так сказать, белый пример. Правда, несколько раз, когда мамы не было дома, я заставала маленькую около моего туалета. Иногда она даже успевала сходить туда, если я опаздывала сказать «нет».
— Привет, мисс Кларк.
К заднему крыльцу подходит Роберт Браун, который следит за двором мисс Лифолт. На улице хорошо и прохладно. Распахиваю дверь.
— Как поживаешь, сынок? — Похлопываю его по плечу. — Ты, говорят, работаешь в каждом доме на этой улице.
— Да, мэм. Еще пара парней помогает. — Он улыбается во весь рот.
Красивый парень, высокий. Волосы коротко стрижены. Учился в школе вместе с Трилором. Они дружили, вместе играли в бейсбол. Еще раз глажу его по плечу — мне нужно это почувствовать.
