Александр Васинский - Сады Приапа, или Необыкновенная история величайшего любовника века
Прежнее и пока единственное свидание Афродиты и Уда происходило два месяца назад в его загородном комплексе, и на Афродиту неотразимое впечатление произвел зимний сад и особенно — после, конечно, глобуса и «кабинета задумчивости» — многочисленные статуи и фигурки древнегреческого бога плодородия Приапа с огромным фаллосом. Его изображения из камня и бронзы были запрятаны среди зарослей в разных уголках сада, и, когда неподготовленный зритель неожиданно натыкался на этих уродцев, на него могли напасть оцепенение, икота, мелкий нездоровый смех. Каково же было удивление охранников, которые наблюдали за первым свиданием босса по телемонитору, когда гостья их шефа не только не смутилась, увидев Приапа с тремя фаллосами, а обрадованно всплеснула руками. Приап был гордостью коллекции Уда: на трех фаллосах божок держал три огромные корзины, полные плодов, фигура Приапа была сделана из терракота, а фрукты в корзинах настоящие, постельничий сам ездил на рынок и потом раскладывал…
Афродита смело подошла к статуе, взяла из одной корзины яблоко, надкусила его, потом прислонила сочащимся срезом к губам Уда, засмеялась, и он тоже надкусил по надкусанному, и тоже засмеялся, и они с полными ртами потянулись друг к другу, жуя, кусая сладкие влажные губы, перекатывая друг другу сахарную яблочную жижицу, ловя кончик языка осторожными, притворно яростными зубами, постанывая, обжигая дыханием, бормоча скомканные, непроизносимые слова…
Пальцы их рук сплелись, и она ощутила, как на его ладони, пульсируя, разрастается какое-то многоточечное уплотнение. «Боже, это же бугор Венеры, он вожделеет», — догадалась она и благодарно обессилела… Вернули ее к жизни переливы живых томно-заплетающихся звуков: где-то играли на флейте.
Последняя подробность, господа, требует пояснений.
Еще когда обсуждались с петербургским реставратором-краснодеревщиком эскизы и интерьеры будущего зимнего сада, босс высказал одно пожелание. Он тогда как раз вернулся из поездки в Турцию, где посетил развалины древнегреческого города Эфеса. Из всех достопримечательностей античного памятника наибольшее впечатление на Уда произвело, как ни странно, общественное отхожее место в торговом центре древнего полиса. Экскурсовод водил его с Лапиковым (не считая телохранителей) по довольно обширному помещению, выложенному из крупных каменных блоков, и по периметру двух стен на определенной высоте были установлены мраморные плиты с элипсовидными отверстиями для известных целей. Как сейчас бы сказали — на двадцать посадочных мест. По горизонтальному желобу в каменных углублениях к каждому сиденью подводилась вода для гигиенических надобностей, что же касается смыва, то ниже крепился другой желоб с большим углом наклона.
Уд, как ребенок, дивился изобретательности древних эллинов, живших — «когда?» (спросил он у гида). Тот ответил, что это век Перикла, V век до нашей эры, то есть две с половиной тысячи лет назад. Лапиков задумался, а Уд закрыл глаза и попытался вообразить глубь исторического колодца. Он мысленно бросил в эту шахту монету и представил, сколько ей пришлось бы лететь до дна, если, допустим, десять метров глубины принять за столетие… Он стоял с закрытыми глазами, покрываясь испариной (в Эфесе стояла дикая жара), сопровождал воображением падающую монетку и примерно на XV веке нашей эры услышал удаляющийся голос Лапикова:
— Босс, экскурсовод торопит, там еще какая-то античная библиотека.
Уда передернуло. Ему не понравилось, что реплика прервала счет лет, что помешали его мысли (в виде маленькой птички со сложенными крыльями летевшей вниз головой вслед монетке) падать в проем колодезного сруба мимо мелькающих шумных столетий, чем-то там пытавшихся задержать на себе ее внимание…
Уд открыл глаза, они слезились от нестерпимо яркого света.
— Босс!.. — опять позвал Лапиков.
— Босс… экскурсовод… библиотека… — недовольно передразнил Уд. — Ну, мудаки…
Я, господа, еще не рассказал вам об одной пикантной детали, которая больше всего поразила Уда в общественном туалете древних эллинов. Речь идет о нише в боковом помещении туалета, которая предназначалась для… флейтиста. Древние заглушали какофонию желудков благозвучием гармонии. Именно эта идея пришлась боссу по вкусу. И он не слезал с краснодеревщика, пока тот в некотором отдалении от трона не построил грот с предусмотренным для музыканта углублением.
С тех пор в окрестностях «кабинета задумчивости» во время посещения хозяином или кем-либо из его особых гостей (туда допускались только самые-самые) звучала флейта. Флейтистом был бывший актер, первокурсник заочного отделения консерватории, он же по совместительству охранник. В часы службы его обряжали в тунику, сшитую по эскизу Юдашкина, сложность задачи кутюрье состояла в том, чтобы среди хитроумных складок легкой накидки флейтиста незаметно запрятать скорострельный пистолет-автомат и к тому же обеспечить достаточную размашистость движений на случай, если придется открывать огонь.
Кстати, в день, когда гостьей босса была Афродита, он играл «Мимолетности» Прокофьева в переложении для флейты.
9Блажен, кто, жизнью ослепленный,Весь предан мигу, с мигом слит.Ю. Балтрушайтис. Beati possidentes, Блаженны имущие
— А где это Давыдково-то, знаешь? — спросил Уд у водителя по переговорному устройству.
— Да, шеф. От Триумфальной арки в честь победы над Наполеоном по Кутузовскому. В сторону Кунцева. Левая сторона. Недалеко бывшая ближняя дача Сталина.
— Ясно, — Уд отжал кнопку переговорного устройства и спросил у Лапикова: — Кто такой?
— Недавно взяли. Офицер-афганец. Последнее место работы — экскурсовод Мостурагентства.
— Поощрить, — сказал Уд.
— Понял, босс, — сказал Лапиков.
Ехали от московского офиса фирмы на Чистых прудах по Мясницкой в сторону Лубянки. Возле антикварного магазина босс попросил остановиться. Вернулся с завернутым в красивую коробочку подарком для Афродиты. Он знал, что ей понравится. Он сразу, как вошел в магазин, положил глаз на этого надверного дрилопуса — бронзовый Приапчик был что надо: на голове кольцо, за которое, по идее, следует браться рукой и тянуть, чтобы открылась дверь, а из паха, как водится у этих божков, в небо был нацелен громадный фаллос, превосходивший размером туловище, — литой, семижильный, оплетенный вздувшимися бронзовыми сосудами в апогее умопомрачительной эрекции. Видимо, прежние пользователи этой антикварной вещи предпочитали, открывая дверь, браться не за кольцо на голове дрилопуса, а за его фаллос — так он был отполирован от тысячекратных прикосновений. Сама фигурка дрилопуса была изготовлена из позолоченной бронзы и в сопроводительном сертификате антиквара-эксперта сообщалось, что это средневековая копия с подлинника I в. н. э. из Геркуланума, подлинник хранится в Национальном музее Неаполя.
Лимузин остановился у 15-этажной башни, телохранители заняли свои места у подъезда и лифта, Лапиков тоже было подсуетился, но босс сказал:
— Отдыхай, заберешь меня завтра рано утром. Что у нас там?
— Переговоры с киргизами в двенадцать, презентация в Доме…
— Отменить. Переиграй на встречу с «Ойлом».
— По поводу терминала?
— Да. Нефтехим будет сбивать цену. Ниже двадцати двух за тонну не опускать. Скажи Сбру-еву.
— Ясно. Вы сами будете с «Ойлом»?
— Да.
— После такой ночи? Босс… такие нагрузки…
В другой раз Уд отыграл бы эту свою фирменную реплику о хорошей жизни импотентов, но он был почему-то не в духе и промолчал.
— Да, еще у нас в одиннадцать фотосъемка для французского журнала, — напомнил Лапиков.
— Знаю.
— Француз просил, чтобы на вас были белые брюки и белая водолазка. Ему для съемки надо.
— Ладно, Лапиков. Это твои заботы.
Телохранитель поднял босса на лифте на седьмой этаж, вывел на лестничную клетку и, заглядывая в бумажку, вертел головой от двери к двери. Оба они были в некотором недоумении, потому что дверь с нужным номером являла собой странное зрелище. Она могла принадлежать квартире кого угодно, но не депутата Госдумы Афродиты.
Представьте себе, господа, обитую облезлым дерматином дверную плоскость с рваными дырами, откуда торчат клоки ржавой технической ваты и грязного стекловолокна. Поневоле ждешь, что после звонка из такой двери высунет подслеповатую физию какой-нибудь чайник или полубезумная драная старуха, пенсию которой объедают тридцать проживающих с ней кошек. Проверили еще раз номер квартиры — все сходится. Уд качнул головой, охранник испарился, Уд нажал на кнопку звонка — дверь отворила сияющая Афродита в серебристом узком платье с декольте. На голые плечи было наброшено боа. Афродита приняла протянутую руку Уда и, приблизив его к себе, подставила губы. Афродита слыла королевой поцелуя: она впускала в себя и как бы все-таки удерживала на некотором расстоянии, и эта дистанцированность, по-видимому, кружила мужские головы сильнее, чем последняя «степень сближения».
