Наталья Нестерова - Однажды вечером (сборник)
Взрывы хохота следуют один за другим. Мой хмурый вид никому не портит настроения. Привыкли. Я сравниваю разницу температур своей правой и левой ноги. Правая (горячо) прижата к бедру мужа, левая (тепло) – к хозяйке дома. Напротив сидит крашеная блондинка и строит глазки Саше, моему мужу. «Что ты, милая, смотришь искоса, низко голову наклоня?» – хочется спросить мне словами из песни. Дамочка именно так поглядывает на Сашу – искоса наклоня. По разнице температур могу судить, что муж плавится и готов броситься во все тяжкие.
Блондинка (лишнее тело на диванчике) – родственница Игнатовых, приехала из Саранска на курсы повышения квалификации. Меня не проведешь, стреляный воробей, отлично вижу, какую квалификацию она мечтает повысить.
Рассказывает Доктор, ходячий сборник врачебных баек. Якобы все с ним произошло. Враки. Его жена по секрету признавалась: выуживает из Интернета. В противном случае ему было бы некогда лечить людей. И за ним бы не толпы благодарных больных тянулись, а ширилось личное кладбище пациентов.
– Дежурил я в пятницу. Ночь выдалась тяжелой, только в четыре утра прикорнул в ординаторской. Вдруг вызов в приемный покой. Есть такая вредная категория пациентов: три дня их что-то беспокоит, но в поликлинику не идут, потом среди ночи «скорую» вызывают. Встал я, злой как черт, на шею стетоскоп повесил и пошел в приемный. Сидит тетка на кушетке. «Что беспокоит? – спрашиваю. – Раздевайтесь!» А она тапочки на полу нашарила, вскочила и бочком-бочком к выходу: «Мне уже легче». Я плечами пожал и пошел досыпать. В ординаторской мимо зеркала прохожу, смотрю: вместо стетоскопа на шею электрокипятильник повесил.
– Ой, не могу! – заливается смехом блондинка. – Ой, я так давно не смеялась! Ой, сколько морщин будет! – Ладошки жеманно к щекам прикладывает.
Температура моего мужа подскочила еще на градус.
– Морщины вас не испортят, – говорю я саранской блондинке.
– Правда?
Она улыбается с тайным превосходством и жалостью. Будто мы две спортсменки, гимнастки например, и она опережает меня по очкам. Подожди, голубушка! Впереди еще вольные упражнения.
Игнатова напряглась, в отличие от низкоквалифицированной родственницы, сразу поняла, что я могу фразу продолжить: «…не испортят, поскольку далее портить некуда». Игнатова напрасно волнуется. Грубо затаптывать дамочку в землю я не стану. Только хуже будет, Саша разозлится и бросится с пола соскребать. А потом, чего доброго, отведет в соседнюю комнату: искусственное дыхание проводить.
– Заведующая! – просит Игнатова. – Расскажи свою историю.
Заведующая – мое прозвище, в полном варианте – Хроническая Заведующая. Я всю жизнь работаю в службе быта на руководящих должностях, поочередно заведовала обувной мастерской, химчисткой и ателье. Нынче я хозяйка салона красоты, и все жены Сашиных приятелей ходят с модными стрижками и эксклюзивным маникюром.
– У Заведующей, – сообщает Саша, – с юмором как у милицейского генерала. Вызывает он своих подчиненных и говорит: «Про нас ходит много анекдотов. Но вы не должны беспокоиться: на девяносто девять процентов анекдоты непонятные».
Ха-ха-ха – веселится народ.
На Сашу я не обижаюсь, злиться на детей глупо. Он у меня хоть и доктор наук, но старший ребенок, следом идут общие дочь и сын. Когда в семье один муж, он вырастает эгоистом.
– Ваша прическа, – киваю на ярко-желтое оперение блондинки, – напомнила мне одно чепэ в нашей парикмахерской. В порядке шефской помощи мы бесплатно стрижем инвалидов войны и престарелых, по талонам от совета ветеранов.
Блондинка силится улыбаться, хотя вступление ей не нравится.
* * *
Люся, дамский мастер, посадила в кресло старушку – божий одуванчик, закрыла пелериной и попросила минутку подождать. И отправилась в комнату отдыха выкурить сигарету. Вдруг туда прибегает ее подруга Надя из мужского зала:
– Соседи сейчас позвонили, говорят, мы их затапливаем! Они только-только ремонт сделали, а у меня дома никого. Люсь, достриги парня, он просто под ноль хочет.
Сует в руки Люсе машинку электрическую для стрижки и мчится к выходу.
Люся нервничает, переживает за подругу, механически идет в свой зал, толкает штепсель в розетку и начинает наголо брить старушку. Опомнилась, только когда бабулька заверещала:
– Ты что, милая, творишь?
А дело уже сделано, на полголовы череп сверкает. Клиенты и мастера в покатуху. Кроме старушки, конечно.
* * *
Не дав народу отсмеяться, блондинка, поджав губки, спрашивает:
– И что же у меня общего со старушкой?
– Парик, который мы подарили бабульке.
– У меня свои волосы! – вопит саранская красавица, в доказательство дергает себя за локоны.
И вызывает новый взрыв смеха.
Попалась! Не знает, что в нашей компании ради острого словца мать родную не пожалеют. Тех, кто шуток не понимает, выбраковывают. Лишь для меня исключение делается. А два исключения – перебор, всю малину портить.
Отмечаю небольшое снижение температуры моего мужа. Он тем временем в лицах рассказывает, как к нему вчера пришла наша дочь и сообщила:
– Папа, я знаю, для чего у котенка шарики на животике! Для мяуканья! Когда на них нажимаешь, Барсик мяукает.
– Какие шарики? – недоуменно спрашивает блондинка. Под общий гогот я прошу Доктора:
– Объясни девушке про шарики!
– Генитально! – воет он от смеха.
Блондинка покрывается пятнами и надувается как жаба. Стрелять глазами в моего мужа, искоса голову наклоня, охота у нее пропадает.
Саша благородный человек, он всегда протянет даме руку помощи. В свойственной ему манере. Наливает блондинке вина и говорит тост:
– Глядя на вас, хочется еще раз пожелать вам здоровья!
Пятна на лице блондинки сливаются в общий пунцовый колер.
Как все дети, мой муж не любит быть уличенным в злодеянии и бежит от людей, которых нечаянно обидел. Я могу расслабиться: температура у Саши упала до стандартных тридцать шесть и шесть.
Хоровое пение – последний номер программы. Игнатов берет гитару и кивает мне:
– Запевай!
Голос у меня народный, открытый и сильный, тексты знаю наизусть. Умело веду песню, друзья по ходу вспоминают слова, горланят и не боятся оскандалиться, прикрытые моим сопрано.
– Заведующая, частушки! – требует народ.
Оттого что пою я с каменным лицом, только играю голосом, комический эффект усиливается. На последних строчках озорных частушек замолкаю, друзья их скандируют хором.
Залетная блондинка напрасно демонстрирует оскорбленные надежды: думала, соберутся столичные интеллигенты, а пришли зубоскалы и охальники. На нее никто не обращает внимания. Отбора не прошла.
* * *
Вечер удался, как всегда у Игнатовых. Мы идем с Сашей к метро, болтаем о домашних мелочах. Вдруг он приосанивается.
– Заметила, как блондиночка на меня смотрела? – гордо спрашивает.
– А ты грелся, грелся как утюг, – с готовностью подтверждаю я.
– Бритая старушка! – веселится Саша. – Шарики у котика!
– Генитально!
Нас скрючивает от смеха. Мы потешаемся: он над своей влюбчивостью, я над своей ревнивостью. Или наоборот: он надо мной, я над ним – не важно.
Чувство юмора у меня отсутствует. Но в редкие минуты, подобные этой, просыпается счастливая детская смешинка. Муж относится к ней как к подарку небес. Он на любые жертвы готов пойти, чтобы меня рассмешить. Даже предлагал: хочешь, весь сеанс в кино, две серии, просижу в позе летчика, катапультировавшегося головой в землю? Не поможет.
Я начинаю подозревать, что флирт с блондинкой – заранее спланированная акция. Но Сашиного актерского мастерства недостаточно, чтобы произвольно менять температуру тела… Зато моего воображения с лихвой хватает, чтобы приписывать ему донжуанские наклонности.
Проказник и хулиган, трудно воспитываемый мальчишка, он заглядывает мне в глаза и нахально заявляет: «Хорошо смеется тот, кто смеется последним. Последним смеется тот, до кого, наконец, дошло!»
Устное народное творчество пациентов
Писатель А.М. Горький рекомендовал начинающим литераторам ездить в вагонах третьего класса, чтобы изучать жизнь и человеческие типы. Этот совет можно расширить: тем, кому не хватает сюжетов, полезно полежать некоторое время в больнице. Состояние ваше, естественно, не должно быть предсмертным, боли – умеренными, а душа пребывать в режиме ожидания: вы вручили людям в белых халатах самое дорогое, свое здоровье. Посмотрим, как справятся.
Комфортабельные двухместные палаты беллетристам не подходят (равно как и вагоны люкс) – не тот охват действительности, да и контингент сытый и однообразный. Сетуют не на жидкий супчик, а на мелкий жемчуг. Через неделю вы будете знать наизусть биографию соседки, а она, соответственно, вашу. Вы сроднитесь до корешков, а потом неизбежно разочаруетесь друг в друге.
Соседка, по-свойски хихикая, вдруг заявит вашему мужу, которого видит третий раз:
