Джеймс Боуэн - Уличный кот по имени Боб. Как человек и кот обрели надежду на улицах Лондона
— Вы заходили в метро в тот вечер? — хмуро спросил полицейский.
— Нет, я никогда туда не захожу, — сказал я. — я езжу на автобусе.
— Тогда почему по меньшей мере два человека утверждают, что видели вас на территории станции, где вы оскорбили кассира и плюнули в нее?
— Понятия не имею! — ошеломленно воскликнул я.
— Эти люди видели, как вы поднялись на эскалаторе и попытались пройти через турникет без билета.
— Как я и сказал, это не мог быть я, — я продолжал настаивать на своем.
— И когда вас попытались остановить, вы принялись оскорблять служащую метро, — не унимался полицейский.
У меня хватило сил лишь на то, чтобы обескураженно покачать головой. Казалось, будто мне снится дурной сон.
— После этого вас отвели к кассе и попросили купить билет, — продолжал офицер. — Вы сделали это — против вашей воли, естественно, — и после этого плюнули в окошко кассы.
Все, с меня довольно!
— Послушайте, это чушь, — сказал я. — Я сказал, что вчера вечером не заходил в метро. Я никогда там не бываю. Я не пользуюсь метро. Мы с котом ездим на автобусе.
Полицейские посмотрели на меня так, будто большей бессмыслицы они в жизни не слышали. После этого они спросили, не хочу ли я написать заявление. Я написал, что весь вечер играл на гитаре у метро. Я знал, что записи камеры наблюдения могут это подтвердить. Но где-то в глубине сознания уже начинали шевелиться параноидальные мысли. А что, если все это подстроено? Что, если полицейские уже успели подделать записи или вообще их уничтожили? Что, если дело дойдет до суда, и тогда против меня будут свидетельствовать честные труженики лондонского метро, и мое слово ничего не будет стоить?
Как ни странно, в этой ситуации больше всего меня волновало, что будет с Бобом. Кто присмотрит за ним, если я окажусь в тюрьме? Приживется ли он у новых хозяев или вернется на улицу? И что случится с ним там? От этих мыслей становилось только хуже, но я ничего не мог с собой поделать…
Понятия не имею, сколько меня продержали в участке. Наверное, несколько часов — я потерял счет времени, а окон в камере не было, так что я даже не знал, день на дворе или ночь. В конце концов ко мне зашла женщина-полицейский в сопровождении угрюмого коллеги.
— Я должна сделать ДНК-тест, — сказала она.
Ее спутник тем временем стоял в углу, сложив руки на груди и не сводя с меня тяжелого взгляда.
— Хорошо, — ответил я, стараясь не обращать на него внимания. Терять мне все равно нечего. — Что я должен делать? — спросил я у женщины.
— Просто сидите, а я возьму мазок с внутренней стороны вашей щеки.
Она достала маленький набор для анализов, в котором лежала куча ватных палочек и пробирок. Внезапно я почувствовал себя, как в кабинете у стоматолога.
— Откройте рот пошире, — попросила она, сунула туда ватную палочку, провела по внутренней поверхности щеки и опустила палочку в пробирку.
— Готово, — сообщила она, упаковывая инструменты.
Прошло еще немного времени, и меня наконец выпустили из камеры. Я забрал свои вещи, а потом был вынужден подписать документ, в котором говорилось, что меня выпускают под расписку и я обязуюсь вернуться через несколько дней.
— Если мне предъявят официальное обвинение, когда я об этом узнаю? — спросил я дежурного офицера, понимая, что вряд ли он знает ответ.
И был изрядно удивлен, когда услышал, что, скорее всего, мне сообщат, когда я вернусь в участок.
— Правда? — недоверчиво нахмурился я.
— Обещать не буду, но очень вероятно, — кивнул он.
Я решил, что в этом есть свои плюсы и минусы. Плюсы: мне не придется ждать несколько месяцев и мучиться от неопределенности; минусы: если меня все-таки обвинят, то в скором времени я окажусь за решеткой.
И меня как-то совсем не радовала эта перспектива.
Оказавшись на свободе, я погрузился в густую темноту переулков за Уоррен-стрит. То тут то там я натыкался на небольшие группы бездомных людей, которые занимались своими ночными делами, прячась от посторонних глаз в узких проходах между домами.
Когда я вышел из участка, было почти одиннадцать вечера; еще час мне потребовался, чтобы добраться до станции метро «Севен Систерс». На улицах было полно пьяных и запоздалых гуляк, которых выпроводили из бара. Переступив порог своей квартиры, я наконец вздохнул с облегчением.
Дилан смотрел телевизор; Боб лежал на привычном месте у батареи. Как только я зашел в дом, он вскочил и побежал ко мне навстречу. Остановившись в паре шагов от меня, кот наклонил голову и смерил своего припозднившегося хозяина вопросительным взглядом.
— Привет, друг, с тобой все в порядке? — устало прошептал я, опускаясь на колени и поглаживая рыжего.
Он мгновенно забрался ко мне на руки и принялся тереться головой о мою щеку.
Дилан направился на кухню и вскоре вернулся с банкой холодного светлого пива.
— То, что нужно. Спасибо! — благодарно кивнул я, делая большой глоток.
Следующие несколько часов мы с Диланом сидели и обсуждали случившееся. Я, конечно, знал, что контролеры с Ковент-Гарден меня недолюбливают, но никогда не думал, что они зайдут так далеко, что обвинят меня в преступлении, которое я не совершал.
— Не волнуйся, приятель, все равно твоя ДНК нe совпадет с ДНК того парня, который плюнул в кассира, — убеждал меня Дилан.
Мне бы его уверенность!
Взволнованный событиями того дня, я с трудом уснул. Я снова и снова говорил себе, что все будет хорошо, что у них нет никаких доказательств, но мысль о том, то моя жизнь вот-вот изменится — и не в лучшую сторону! — не давала мне покоя. Я чувствовал себя злым, беспомощным — и очень напуганным.
Проснувшись на следующий день, я решил, что на Ковент-Гарден нам делать нечего. Мы с Бобом играли на Нил-стрит и еще в паре мест рядом с Тоттенхэм-Корт-роуд. Но сердце у меня было не на месте. Я слишком переживал о том, что случится, когда я вернусь в участок. В ту ночь я снова ворочался почти до рассвета.
Я должен был появиться в участке к полудню, но решил приехать заранее, чтобы не дать полицейским повода еще в чем-нибудь меня обвинить. Боб остался дома — я не знал, сколько времени пробуду в полиции. Рыжему передалось мое волнение, когда я утром бесцельно бродил по квартире, заставляя себя сжевать тост.
— Не переживай, приятель, — успокаивал его я. — Я быстро вернусь, ты даже не заметишь, что я уходил.
Было бы здорово, если бы я сам верил в то, что говорю…
Я не сразу нашел участок, спрятанный где-то на задворках Тоттенхэм-Корт-роуд. Меня привезли туда в полицейском фургоне, выпустили, когда уже было темно, поэтому нет ничего удивительного в том, что мне пришлось слегка поплутать по переулкам.
Поскольку я пришел за двадцать минут до назначенного времени, вызвали меня не сразу. Я никак не мог собраться с мыслями. Наконец меня позвали в кабинет, где уже сидели два офицера — мужчина и молодая женщина.
Перед ними лежали папки с документами, от одного вида которых мне стало не по себе. Я решил, что полицейские успели покопаться в моем прошлом. И бог знает, каких скелетов они там нарыли…
Первым заговорил мужчина. Он сказал, что меня не будут обвинять в нарушении общественного порядка. Я сразу понял почему.
— ДНК не совпала с той, что осталась на окошке кассы, так? — спросил я, внезапно почувствовав, как ко мне возвращаются силы.
Офицер в ответ посмотрел на меня и сухо улыбнулся. Я знал, что он ничего не может сказать. Но это от него и не требовалось. Я уже понял, что кто-то из служащих метро пытался меня подставить, но ничего не вышло.
Раз хорошие новости я уже услышал, надо было готовиться к плохим. И они не заставили себя ждать. Женщина сказала, что меня обвиняют в незаконной игре на улице, после чего мне швырнули официальное извещение и предложили явиться через неделю в суд.
Я вышел из участка в приподнятом настроении. Незаконная игра на улице — довольно-таки незначительное правонарушение по сравнению с нарушением общественного порядка, конечно. Если повезет, обойдусь небольшим штрафом и суровым выговором. А нарушение общественного порядка — совсем другое дело! В этом случае все было бы намного серьезнее — вполне возможно, я попал бы за решетку. Так что я, можно сказать, легко отделался.
Я просто кипел от негодования из-за несправедливости случившегося. Если верить описанию человека, плюнувшего в кассира, я на него был абсолютно не похож. Я сжал в руках извещение и подумал, что мог бы обвинить полицейских в необоснованном аресте. Но, честно говоря, куда сильнее негодования было облегчение, переполнявшее меня по пути домой. А еще — ощущение, что только что перевернулась очередная страница моей книги жизни. Правда, о том, что ждет меня на следующей, я понятия не имел.
И все же мне нужно было явиться на судебное слушание. Я обратился в местный консультационный центр, чтобы хоть немного сориентироваться в юридических нюансах. Наверное, стоило сделать это раньше, но прежде мне подобная мысль и в голову не приходила — слишком много было других проблем.
