Игорь Савельев - Терешкова летит на Марс
Потом уже, закончив бег, он начал понимать, скорее почувствовал даже, что некого Анне Михайловне предупредить перед стартом в неизвестность. «Так что если вдруг будешь звонить, не волнуйся, что никто не берет трубку». Как будто он стал бы звонить. Наташин домашний, который выдолблен в подкорке, стал постепенно стираться, сейчас он бы шарил по телефонным кнопкам чуть дольше… чуть дольше…
Грустно.
Игорь тоже молчал, и даже удрученно, потягивая черное вино. Смотрел куда-то в угол. Там веник, отчасти утянутый в страшную паутину чулка.
Когда явился Данила, первое, что он гаркнул, это: «Ага, уже квасите!» А первое, что увидел Паша, — так это грохочущую газетную геометрию, из которой торжественно извлекли белую розу.
— На! Это тебе! — И Данила с патетикой пал на колено.
Павел стоял, не зная, как принимать эту шутку.
— Держи, держи, — усмехнулся Игорь. — Конечно не тебе. Твоей Ольге. Я когда увидел, что ты без цветов, кинул Даниле эсэмэску.
— …И с тебя сотня.
Паша на автомате набрал воду в вазу, — тусклая стекольная империя, с похороненной игрой огней, оживала и холоднела, — и не знал, чем отвечать на эту дурь, растерялся и чуть обиделся.
Он нервничал… В дверь позвонили ровно в восемь. Чем больше взлетало время, тем больше Паша отдалялся от друзей, насколько это позволяла хрущевка: ему хотелось тишины (нервы, что ли, обожжены), и он тиранил сыр струной на кухне. Прислушивался к шуму редких — во дворе — машин, за окном, где странно крупным жил вблизи фонарь, в собственной вселенной из веток. И между тем, как хлопнула дверца, и звонком прошло минут шесть: Ольга ждала в подъезде до восьми ровно. Нервничала тоже?
Еще как. Он-то сразу понял, заглянув в глаза, хотя внешне, конечно, она напустила на себя английское-королевское и вошла с таким благожелательным достоинством. Он хлопотал, помогал снять пальто. Она позволяла. В крохотной прихожей, с рекламными газетами, задеревеневшими на полу от бывшего снега, эти двое будто выполняли сложный танец, играя плохо и плохо скрывая волнение. Зато Игорь с Данилой встречали гостью в небывалом воодушевлении. Да они вихрем накинулись:
— Здравствуйте, Ольга! Заходите, заходите, не стесняйтесь! Вот тапочки!.. Тут грязно!..
Игорь многозначительно погоготал про «холостяцкое логово», и Ольгу с Пашей, скованных и притихших, церемонно ввели в комнату, чуть не как в ЗАГС.
— Вина?.. Ольга, вы пьете красное?
— Можно на «ты».
Когда неловко садились, Игорь — практически уже на правах хозяина — носился с бокалами и тарелками, а Паша лишь сейчас осознал, какое это идиотство — дарить цветы вербально. Когда роза уже стоит в вазе, оттолкнувшись от стеклянной толщи что есть сил, указывать гостье: «Тебе».
Усевшись за стол, деревянно подняли первый тост: «За знакомство», и хорошо, что не выключили телик совсем, — и приглушенный, он был для Паши хоть маленьким, но подкреплением. Разговор вяленько пошел о том о сем. Солировал, конечно, Игорь, натужно балагурил в лучших партноменклатурных традициях… Оля помалкивала. Оглядывалась. Не поймешь, за аристократической броней, за лицом замороженным, как ей тут вообще, как его — Паши — друзья…
Менталитет все-таки разный. Павел уловил пару моментов, когда Олю если не шокировали, то несколько выбили из седла. Например — с оливками, стоявшими на столе, и баночка отсвечивала нарочито тусклой жестью. К оливкам полагались ложечки, и Оля несколько раз осторожно черпала из банки, пока не заметила, что Данила так запросто запускает пальцы в рассол. После этого к оливкам не притрагивалась. Ну да. (Паша заметил тогда же.) Зачем панкам ложки? Хотел пнуть друга под столом, но сидел далеко и не стал ничем рисковать.
Когда великосветский треп более-менее исчерпал себя, а закуски уж тем более, перешли к делу. Игорь резко сбросил улыбку.
— Итак, мы собрались, чтобы решить, что нам делать с «АРТавиа», как бороться с этой сектой. Ольга, ты в курсе, Павел тебя посвятил?
— В самых общих чертах.
— Речь идет о людях, которые построили целую империю на этом обмане и, как следствие, на манипулировании многими людьми. Притом людьми влиятельными и обеспеченными… И это не только у нас: такая же схема действует, как я понимаю, во многих регионах. Это уже как система, как…
— Спрут, — подсказал Данила. Он каким-то чудом помнил итальянский сериал с самого нежного возраста.
— Вот именно. Наша задача — попробовать отрубить ему щупальца, а может, и завалить эту тварь полностью. Сколько можно терпеть? В конце концов!.. Вон сколько пишут про этого, как его… Забыл. Шарлатан, который якобы оживляет умерших по заказу близких и — за кучу бабок — делает так, что душа умершего якобы возрождается и вселяется в кого-то другого.
— Грабовой его фамилия, — подсказала Ольга.
— Да. Его все клеймят, с ним борются, даже посадили уже, кажется, — и правильно, потому что он пользуется тем, что у людей горе, они готовы всему поверить… Там и матери Беслана, и все… А «АРТавиа» — ничуть не лучше. Только они пользуются тем, что люди боятся летать, потому что самолеты падают оптом. Тоже — внушают, гипнотизируют…
Паша встал, чтобы выключить телик. Игорь бровью не повел, впрочем, мельком и с одобрением глянул. Все-таки что-то в нем было — харизма, что ли. Нелепый, всклоченный, полноватый, в такие минуты он преображался. Даже ирония отступала в Паше. Когда в Игоре загоралась идея, это был просто другой человек.
Сейчас он эффектно понизил голос:
— И пожалуйста, имейте в виду. Мы ввязываемся в очень опасное дело. У ребят из этой фирмы большие связи… О чем говорить, если они загипнотизировали уже всех местных шишек, чуть не до уровня губернатора. Все летают с ними. И если мы начнем серьезно их брать за яйца (Ольга, извиняюсь) и как-то слишком засветимся, то они не остановятся ни перед чем, чтобы нас заткнуть.
Игорь помолчал. Помолчали и все. Посмотрели друг на друга. Лампы в большой комнате тусклые — Данилова бабушка оставила гореть два рожка люстры из пяти, а исправлять что-либо, ковыряться в прошлом культурном слое было влом, — и приглушенный свет правда напомнил тайную вечерю. Совсем немного выпито вина, и таким заговорщицким чувством накрыло внезапно…
Уезжала Ольга в половине одиннадцатого. Тепло прощалась: все ей тут понравилось. Уезжала сложносочиненно: на такси — до ЦУМа, а туда уже подъедут «помощники папы», так она сказала. Да и такси заказала к соседнему дому, но это не из конспирации, просто перепутала. Так что Паша вызвался проводить.
Они медленно огибали дом. Фонари давали ноту фиолетового, едва, а между ними сгущалась яркая темень, все было будто написано чернилами — разбавленными, неразбавленными.
Говорили о какой-то чепухе…
Уже возле такси Ольга вдруг остановилась, обняла и поцеловала. И сразу села в машину. Павел и опомниться не успел, как хлопнула дверца и огнь оранжевый медленно уплыл по двору, барабаня в черных окнах первых этажей.
Ух! Ничего себе.
Игорь с Данилой, наверное, висят на подоконнике. Это улыбнуло. Все в Паше пело, и вино будто только сейчас ударило в голову, не ударило даже, а все как в сказке. Павел стоял на месте. Уходить сразу не хотелось. И думать не хотелось.
Перед ним, в темноте, чуть измененные снежными шапками, стояли силуэты трех иномарок — типичных, жукоподобных — и мигали невпопад голубыми диодами в лобовых стеклах: сигнализация. Вспомнилась почему-то желтенькая детская энциклопедия, истрепанная, полувековой давности. Много мечтавшая о будущем в томе про технику. Автомобили с пометкой «2000 год» там тоже были жукообразными, пожалуй. Но считалось, что они будут летать по воздуху. И если бы сейчас и здесь оказался человек из пятидесятых, подумал бы, что самое главное в машинах перед ним — это именно мигающие голубые огоньки. Космическая связь или фотонный двигатель, да мало ли. И было бы ему невдомек, что это-то — дешевая китайская сигналка — на самом деле как раз ничего не значит. А суть машин осталась прежней. Все остается прежним…
А белая роза осталась забытой на подоконнике.
XII
— Может быть, «Вдову Клико»? — с аристократическим прононсом пропел Максим, поворачивая в руках бутылку, блестяще-гнуто-черную, как морской голыш.
— А? — встрепенулся Паша.
— Да нет, это-то не оно. — Максим аккуратно поставил вино на место и пробежался по батарее бутылок пальцем, с едва уловимым стекольным волнением воздуха. — А может, возьмем вот это — «Молоко любимой женщины»? У нас первое время стыдливо переводили как «Молоко Мадонны», не помнишь? Алкогольный стаж не позволяет?
— Да мы все больше пиво с водкой, — почти злобно ответил Паша: не смог сдержаться…
Максим продолжал капризно барствовать у богатых витрин: сегодня он был в ударе. Яркое, весеннее уже солнце. Отличное настроение. Приступы счастливой болтливости — и Максим поминутно хватался за мобильник, щебетал, хохотал. А может, так он разминался — готовился к вечерней «проповеди». Бда-бди-бду-бда.