Лев Сокольников - Polska
— Не помню… — и посему всё, что я написал выше, и что напишу ниже, может оказаться сплошным вымыслом, литературой. Вот хотя бы такой: возможно, что польская женщина была медиком от Бога и мне думается, что, посещая русскую пани
в роддоме и вручая ей торт, она обязательно что-то говорила! Не могла она молчать, так не бывает при вручении торта!
Что могла сказать польская женщина-доктор русской роженице? Что сын пани отныне становится гражданином Польши? И это потому, что он родился на территории "Ржечи Посполитой?" В такое ужасное время? Была такая речь от польской акушерки? Была! Я верю в это твёрдо! Поняла мать что-нибудь из речи пани доктора? Ни слова! Никаких оправданий! Нет её убогого узелка — нет и прощения!
Братик, родившийся в польском городе Хелме, стал гражданином Польши…если бы выжил? Но об этом — позже.
Итак, наши пути разошлись: матушка проследовала в польский роддом, а нас повезли дальше. Панике нашего отца не было предела! Сейчас я его понимаю, а тогда я просто выл… Выл без эмоций и страхов, выл за компанию со старшей сестрой… Это был вой без понимания обстановки. Возможно, что и были у меня понятия, но они перекрывались страхом за мать: что с ней такое, куда её отправляют!? Это было страшнее всех прошлых налётов, как чужой, так и своей авиации одновременно. Страхи за мать во мне пребывали недолго, далее всё завертелось очень быстро: в Люблине, что был совсем недалеко от Хелма, отец попросил начальство освободить его от дальнейшего продвижения в Рейх по причине прибавления семейства.
Европа, кровожадная Европа, вечно "хищно и вожделенно смотрящая на восток, Европа!" На мой восток смотрящая Европа!! Сегодня снимаю кепку и склоняю лысину перед тобой! Почему у тебя такие стандарты, почему не меняешь их ни при каких обстоятельствах? Скажи, на кой ляд было выслушивать просьбы какого-то беглеца с востока, а тем более исполнять их? Его дети — его проблемы, так пусть он их решает сам! Тем более, что война пока что продолжается!
Враги выслушали отца и дозволили остаться в лагере. Европейцу легче умереть, чем отказаться от правил им же установленных: дальше Люблина нас не увезли. Перед помещением в лагерь всех загнали в большое помещение с высоким потолком и с небольшими окнами там же. Стены были выложены белыми гладкими плитками — так впервые увидел кафель. Народу было много, всем было предложено сдать вещи на санитарную обработку с простым и понятным нашим словом: "прожарка" Что собирался польский санитарный кордон "прожаривать в нашей одежонке было понятно и мне: вшей. "Прожарка" производилась в особых камерах и люди, из числа прибывших с востока и наслышанные о "камерах", тут же стали подозревать камеры не только в "жарке" вшей…
Тогда и познакомился с убеждением, что "вши заводятся от тоски", но они могут появиться у солдат и от долго пребывания в окопах. Откуда вошь может появиться в рубахе и кальсонах, если изначально чистого солдата посадить в окоп? Через какой срок появятся насекомые? Если испытуемые ни с кем из посторонних не имеют контакт? Вроде бы, по слухам, для выяснения истины со вшами ещё никто такого опыта с солдатами не устраивал.
Такому простаку и легковеру, как я, кажется, что при любой грязи, при любой длительности пребывания в грязи, вошь сама не заведётся! Если от тоски вши заводятся, то все законы биологии летят к чертям!
Я не тосковал тогда лишь потому, что ума на тоску у меня не хватало, не сидел и в окопе, но вши у меня были и такое "богатство" могло означать одно: вши у нас появлялись по третьей, пока ещё не установленной наукой, причине.
Помывка в обложенном кафелем помещении происходило нервно и быстро, все вроде бы и мылись, но боялись потерять близких, поэтому крик и гам в мойке стояли ужасные! Это было первое моё зрелище большого числа голых людей, и все они были почему-то одинаковые. А тут ещё пару напустили, и паника увеличилась! Но, скорее всего, просто забыл подробности помывки перед помещением в лагерь, и поэтому сочиняю. Но что помывка была быстрая нервная, все были в наготе и боялись потеряться — за эти тогдашние чувства ручаюсь!
Потом ожидали одежонку после "прожарки" в спецкамере: Европа не позволяла въезжать вшам с востока, убивала их. И опять была паника, но в этот раз лёгкая: каждый торопился найти своё "имущество".
А потом был лагерь, "stalag numer 6", недалеко от станции. На этом наше продвижение в глубь Европы или только начиналось, или закончилось: кто мог сказать наверное?
Лагерь был большой, бараков на восемь, и в каждом было много народу. Сколько — дано было знать "пану керовнику", коменданту лагеря. Пан керовник невысокого роста, но плотный мужчина лет сорока. Вроде бы из поляков. Мог ли поляк служить извечным и заклятым врагам — немцам?
Семейные хроники рассказывают, что на третий или второй день, нас решили переместить куда-то ещё. Где могла быть наша конечная точка в перемещениях — об этом, разумеется, никто отца не уведомлял. Надвигалось что-то ужасное, и отец запросился к пану керовнику на приём. Тот принял. Отец популярно объяснил господину начальнику своё положение с женой и детьми, и попросил пана керовника дать возможность хотя бы дождаться прибытия супруги во вверенный ему лагерь. Пан керовник не возражал случиться такой малости и мы затаились…
В чём заключалось "затаивание"? Лагерь был не "уничтожительным", это был пересыльный, "сортировочный" лагерь для тех, кто уходил от "побеждающей и освобождающей от рабства советской армии" и не желал с нею встречаться "ни под каким соусом"!
О точном назначении лагеря номер шесть в польском городе Люблине знают в "органах", поэтому рассказы мои могут быть и ошибочными. Но в "нашем" лагере классических немецких солдат с автоматами, коих и до сего дня показывают в "фильмах о войне" — не видел ни разу.
Сколько было лагерей не уничтожения, а перемещения, и можно ли тогдашним лагерям присваивать звание "лагерь уничтожения" — и этого не знаю. Сегодня о лагерях "уничтожения" сказано всё, все они на слуху, но о пересыльных лагерях, где никто и никого не убивал, где не было построений, кто и куда из них переселялся — об этом, возможно, когда-нибудь ещё скажут… если "сказители о прошлом" не перемрут раньше, чем их посетит "муза вдохновения".
И снова везение! Не помню, сколько времени мы были без матери потому, что не знаю европейских правил для женщин, благополучно разрешившихся от бремени. Сколько дней держат европейцы своих женщин в родильных домах после естественного детородного акта? Во всём мире, а в польских домах появления людей в мир — особенно? Польские медики продержали бы матушку полный срок, согласно медицинским правилам и законам страны, где она разрешилась от бремени. Правила содержания рожениц — они везде одинаковы для всех стран и народов. Возможно, что в военное время такие физиологические процессы, как роды, протекают совсем не так, как в мирное время, возможно, что это происходит быстрее и безболезненно.
В настоящее время состоятельные российские роженицы летают самолётами в Соединённые Штаты, или в Германию… Долго думал: "почему в Штаты"!? Символика, или расчёт: "ага, если родился в Штатах, то автоматически становится гражданином Штатов"? Или "хрен вам, уважаемые"! ошибаюсь? Напутал? Или сегодня первым делом едут в Германию лечиться от лейкемии, а потом в Штаты — рожать? Или всё же после родов в Штатах — в Германию избавляться от лейкемии, но позже?
Как бы там не было, но и тогда правила для рожениц, что в Польше, что в ужасной Германии были одинаковыми, и менять их никто не собирался. Менять их в Европе нельзя. Это касалось поляков, немцев, англичан и прочих народов, но эти правила и законы не распространялись на женщин из перемещённых лиц русской, украинской и белорусской национальности. Только у нас можно было услышать откровение, достойное удивления:
— Я Митьку в поле родила… Немного отдохнула, и жать пошла — подобный "героизм" ни одной немке, или англичанке и не снились!
Пишу на русском языке, поэтому ничего не могу сказать о том, что и "пани Ядвига разрешилась в поле крепким мальчиком весом в три с половиной килограмма и размером более полуметра"! Не могу такое написать, ничего не знаю о пани Ядвиге, а о Frau Марте — тем более. Могу сказать о матушке: она "дала тягу" из родильного дома в польском городе Хелме, как только "чуток оклемалась"! — это её "признательные показания".
Отец не терял времени. Будучи рабочим человеком, тут же нашел дополнительное занятие: у пана керовника имелся при лагере личный конный экипаж, "выезд" За этим хозяйством присматривал кучер пан Станислав. У пана Станислава имелось столько же детей, как и у отца и по этим пунктам они быстро нашли общий язык. Удивительно то, что ТОТ не знал русского, а ЭТОТ — польского, и как у них произошло "объединение" — тайна! Хотя, какие тут тайны? У пана была куча детей, шла война, и всю эту ораву нужно было кормить. И опять ошибка: нет бы, пану Станиславу бросить детей, и отправится партизанить, бить своих вечных и ненавистных захватчиков, так нет же, он идёт в услужение к явному "врагу всего польского народа"! Так один предатель очень хорошо разглядел и понял другого, а, разглядевши — протянул руку помощи!
