Винсент Килпастор - Есть ли жизнь в Маями?
- Дык и здесь все с ее груди маммограммы рисовать начнут - сразу же возразил я.
- Здесь только МЫ станем маммограммы рисовать - ревнивый колумбиец больно двинул меня локтем в ребра.
Лора была не то чтобы красива, но я, друзья, видимо совсем состарился. В последнее время одинаково нравятся женщины в любой комплектации при условии, если они лет на пятнадцать младше меня.
Ловко и, похоже, привычно - юный комбинатор Андриан Кано запустил свои щупальца везде, где только мог. Меня это устраивало. Мои обязанности на стенде выполняла теперь сеньорита Аламейда. Так что вмешиваться приходилось редко, только в исключительных случаях потребительского идиотизма.
Все остальное время я пудрил кассирам мозги, пудрил себе нос, и вожделением живописал с Лоры бесконечную маммограмму. У сеньориты Аламейды не было ни одного наряда, центром которого не стал бы угнетающий дух декольте размером с бухту Пёрл Харбор.
От Кендала до Катлер бэй не осталось ни одного стрипушника, где у Кано не было бы знакомых охранников. Фирма их больше напоминала военизированную сицилийскую мафию, а не ЧОП.
Тарасу очень доставляло ужинать в бандитских клубах большого Маями. Я ел тогда один раз в день - на завтрак, как и предписано мудростью. Но у нас с Тарасом была одна машина на двоих, и я вынужденно волочился по вертепам. Лора тоже всегда сопровождала нас, повторяя, что необходимо присматривать, как бы красавчик Андриан не засунул в чью-нибудь выгребную яму свой драгоценный штуцер.
Когда кокса маловато, действительно хочется идти в стриптиз или деловито потрошить неопытный по молодости женский кадавер. Если вам приходилось практиковать дефлорацию юных пери - то отсутствие видимых жизненных реакций, мумифицированная неопытность и резкий запах с их стороны, относят всю процедуру в разряд легальных форм некрофилии.
Но кокса у меня теперь много, слишком много - хочется просто полулежать эдаким кадавером в кресле самому. Ноу секс. Медитейшн колумбиано.
Чтобы разгоряченные танцами потные девицы не бухались мне со всей дури на колени, делая агрессивную попытку заработать и выводя из приятного оцепенения от внутренних переливов Петра Ильича Чайковского, я просил Лору садится рядом и выдавать себя за мою жену.
- Понимаешь, ласточка, я человек семейный. Каждый раз, когда пятерку этим лярвам в трусы сую, я как бы у жены с ребенком деньги ворую.
Лора ничего не знала о нашей теневой кокаиновой деятельности и обычно с презрением повторяла:
- Ты просто латентный гомик, Висенте. И наверняка уже положил глаз на моего бой-френда. В ваши байки о крепкой мужской дружбе я не верю.
Это фраза повергла меня в холодный пот - и правда, почему я вдруг стал слышать от кокса музыку голубого гения Петра Ильича, вместо обычного Сухово-Кобылина, ой прости господи - Римского-Корсакого?
Плохой знак. Кокаин и старика Зигги однажды подвел - весь психоанализ упоротый Фрёйд свел к достоевскому вопросу Гамлета - "пидор ли я или право имею"
Мозг устает от кокаинового овердрайва, начинается плавный отрыв от реальности. А как тут сбавить обороты - в следующие пять дней придется махнуть в домой и обратно за рулем. Двадцать два часа в один конец.
Я прошу Лору рассказать мне о жизни в Никарагуа. Лора училась на медсестру в универе Манагуа. В серой части Маями - среди выходцев из Латинских Америк - сотни медсестер, фельдшеров и ветеринаров. Некоторые - с советскими дипломами (на титульной странице -- Знак Качества). А Валуа учится в городском колледже на провизора. Проблема одна - найти в Маями постоянную хорошую работу крайне сложно. Если бы в Маями было много работы - туда давно бы вся Америка и переехала.
Мне нравилось смотреть на тяжелые тити Лоры, представлять возможную форму ее сосков и слушать рассказы об экзотических городах с почти русскими названиями - Гранада, Манагуа, Берег Москитов. Она показывала мне никарагуанские карбованцы - кордобы. На кордобах были изображены снятые в разные моменты карьеры певцы из поп-группы "Отпетые мошенники". Именно отпетым мошенником и нужно заделаться, чтобы твой портрет при жизни напечатали на кордобах.
***
Каждое утро по пути на шоу Тарас заруливает в кофеюшник Старбак. Он уже знает, что кофе я пить не стану, - ну какой, к черту, тут кофе. Я прошу его поставить машину в дальний угол парковки - лицом к большой урне. Не эстетично, но зато можно тут же опустить козырек, на обратной стороне которого есть зеркало, и внести в нос первые ранние горки утреннего продукта. Гутен морген, Маями, их либе в дых. И еще разок - дых.
Тарасу проснуться сложнее - надо постоять в очереди, а потом объяснять какой навороченный кофе включит в рабочий режим и его. Алмон Лечо Ванила Латте Пор Фавор. Так что я еще минут десять таращусь на урну, слушая, нежные переливы порошковой версии Чайковского. Урна - это декорация на сцене ежедневной пантомимы.
К урне подкатывает на велике седой негр лет шестидесяти в старинном синем камзоле и прической лицеиста Дельвига. Как можно носить тёплый камзол в Маями? Если на него шаловливо пришлепнуть медвежий логотип Москва-80, то он вполне сошел бы за нормального питерского или московского бомжуа, у которого от лесной воды и раннего цирроза слегка потемнели кожные покровы.
Дельвиг ловко подтягивает правый рукав камзола и начинает сосредоточенно шурудить в гигантской урне.
Я уже изучил его вкус - он ищет большой стакан, который в старбаке называют "венти". Как опытный лаборант с предосторожностью несущий взрывоопасную смесь, старец вытягивает стакан и ставит его на скамью. Потом, взглядом главрежа на генеральной репетиции, нигар сравнивает огрызки от найденных бутербродов и пончиков, и не спеша, как английский лорд приступает к завтраку.
Разные мысли посещают меня во время утреннего ритуала. Я представляю, как старик покатит после завтрака на пляж и просидит там, вместе с чайками до обеда, слушая бриз и сканируя линию горизонта выцветшими, слезящимися глазами.
Иногда я воображаю, как он покрикивает срывающимся голосом на других бомжей, посягающих на его персональную урну изобилия у старбака. А сегодня вдруг представил, как проделывал бы процедуру поиска в потребительской корзине я сам - оставшись в одиночестве на старости лет и не заслуживший пенсии ни от одного государства мира. В конце концов для спортивного бомжевания - Флорида, где как ты не набухайся все равно невозможно замерзнуть в сугробе, подходит исключительно. Главное преодолеть комплекс "а что скажут про меня другие". Я подозреваю, другим давно уже на меня насрать.
Старому олимпийцу - вон похоже, тоже наплевать на меня, глазеющего обдолбаным сычом из машины напротив. И мне наплевать на него. Взаимно наплевательским уже стало всё человечество. Технический прогресс и всеобъемлющий эгоизм превратили нас в галактику по-трупному душистой паюсной икры. Мы жмёмся друг к дружке слипнувшись в кучу, но если приглядеться - каждый сидит в тонком, но прочном прозрачном пузырьке. Икринки, наполненные одиночеством.
***
Три недели в Маями пролетели как один час. И хотя дома мы пробудем чуть больше суток и тут же рванем обратно, ехать необходимо. Из-за бурной деятельности, я ограничивался одним коротким звонком домой в день, а уж с сыном вообще не говорил целую вечность. К угрызениям совести по поводу злоупотребления стимулятором теперь добавляется еще целый букет семейных угрызений.
Когда кокса у вас как стирального порошку - очень легко совсем обходится без сна и пищи. Это ловушка, в которую попадаются наивные дилетанты. Таким макаром через месяц вы окажитесь в Кащенко с сильнейшим истощением и беличьими галлюцинациями. Поэтому - нужно спать не меньше шести часов и хотя бы один раз в день заставлять себя покушать. Это бессмысленное занятие, когда в кармане столько коко. Но надо, надо покушать, говорю вам как практикующий естествоиспытатель.
Сегодня я специально не нюхаю целый день, чтобы к вечеру нагулять подобие аппетита. Тарас в паре с Лорой обувают несметные количества покупателей, так что стейк сегодня вечером - за счет подотдела продаж.
Чтобы не выглядеть дешевкой, а это профессиональная фобия большинства идолопоклонников духа цифирей - Тарас заказывает мне самый дорогой стейк - портер хаус. Это когда к косточке в форме буквы Т, с трех сторон примыкают три разных типа вырезки.
Но когда у вас в кармане целебный порошок, а воображение вдобавок рисует развороты учебника по коровьей анатомии, где расписано функциональное предназначение блока "портер хаус" в организме парнокопытного, аппетит исчезает.
Едем в ночь. Назад домой. Жадному Тарасу требуется лично отобрать товар на следующие три недели. Когда себестоимость минимум -- тогда и комиссия больше -- если не читали Маркса, то хоть Маркеса почитайте.
***
Я сразу ее приметил, эту комнатку, с первых минут в здании бывшего книжного магазина, где мы строили баррикады нового шоу. Скорее всего, глухая комнатка с одной дверью содержала когда-то помещение кассы. Теперь я складирую здесь ноутбуки и могу спокойно, закрыв дверь на замок изнутри, вдыхать кокошт.
