Асука Фудзимори - МИКРОКОСМ, или ТЕОРЕМА СОГА
В свободное от издевательств над слугами время принцесса любила глазеть в окно. Заметив однажды старика, рубящего бамбук, она спросила у молодой служанки, прибирающей в помещении:
– Кто это там… вон тот, в лохмотьях?
– Это старый человек, принцесса. Он срезает бамбук.
– Срезает бамбук? А зачем он срезает бамбук?
– Зарабатывает на жизнь, принцесса. Такая у него работа. Он собирает бамбук в дворцовом лесу и продает его крестьянам. Ему разрешено это делать, потому что он очень старый. И всем это на пользу. Ему – потому что крестьяне платят за бамбук. Нам – потому что лес очищается.
– Значит, он получает за бамбук деньги.
– Да, принцесса, простые люди тоже деньгами пользуются.
Ночью, когда все во дворце спали, принцесса Кагуя пробралась в дворцовую сокровищницу и набрала там золотых самородков. Затем она сбегала в лес и распределила добычу по стеблям бамбука. Посмеиваясь, вернулась в спальню.
– Интересненький денечек завтра, интересненький…
Действительно, старик, осыпанный золотом, чуть было не сбежал, обуянный непонятным страхом, однако оправился, отдышался и продолжил работу. Принцесса наблюдала за ним из окна.
– Крепкий дедулька, цепкий дедулька.
Старик вгрызался в бамбук, с бамбука сыпались внедренные в него кусочки золота. Ошеломленный таким подарком судьбы, растерянный старик приблизился к одному из дворцовых стражей и попросил вызвать кого-нибудь из сокровищницы. К нему вышел помощник хранителя.
– Так ты говоришь, что нашел это в зарослях бамбука?
– Да, многоуважаемый, все так оно и было. Я ведь каждый день бамбук режу, а сегодня, видишь ли, такое приключилось… Скажи, это и вправду золото?
– Да, золото, вне всякого сомнения.
– Чудо! Истинное чудо, многоуважаемый! Боги решили наградить меня за долгие годы мучений. За деток моих, покойников, за жену… в родах умерла, страдалица; такая была милая, спокойная, слова дурного от нее не слышал… А я всю жизнь честно работал, не подался в разбойники на большую дорогу, не воровал… И вот небеса меня наградили.
– Так ты уверен, что это золото принадлежит тебе?
– Ну… А как же иначе-то? Ведь я его нашел, так? Но жить мне осталось недолго, куда мне столько золота… Один кусочек я пожертвую нашему славному повелителю, другой принесу в жертву богам. Еще один этому новому богу, которого, я толком не знаю, но говорят, что он бог хороший, добрый, надо его уважать.
– Пожалуй, ты прав, старый пес, жить тебе осталось действительно недолго. Ты видишь эти маленькие кружочки на золоте?
– Где? Да-да, сначала не заметил, смотри-ка ты, какие затейливые. Что-то внутри нарисовано.
– Так вот, это клеймо императорской сокровищницы. И сегодня утром обнаружилось, что не хватает как раз двенадцати самородков. Вот они, ты их все приволок.
– Да ну?
– Стража, взять его! Он ограбил сокровищницу его величества.
– Что ты, что ты, многоуважаемый! Я нашел это в лесу, говорю тебе!
– Ну-ну, каракатицы по небу летают, золото на бамбуке выросло. Таких сказок еще не слыхивал. Уведите! И выбейте из него признание для суда.
Двух часов прилежной работы палачей хватило, чтобы вырвать из дряхлого старца признание. Заодно пришлось ему признаться и в двух недавних невыясненных убийствах, а также взять на себя ответственность за все наводнения, землетрясения, эпидемии и неурожаи последних лет. Один из судей, правда, задумался было, с чего ограбивший сокровищницу злодей вздумал по собственной воле заявиться на место преступления. Но к чему лишние хлопоты, к чему зря ломать голову? Признание-то, вот оно, перед носом. Старика признали виновным по всем пунктам и насадили на кол через час после приговора.
Принцесса Кагуя навестила труп старика. Любуясь результатом своей милой шутки, она хлопала пухлыми ладошками и напевала сладким голосочком:
– Аи да выдумщица я! Постаралась я не зря!
Императрица перенесла на принцессу нежные чувства, которые питала к усопшему принцу Умаядо. Она обнимала ребенка, сажала его на колени, расчесывала длинные черные волосы, отливавшие всеми цветами радуги; ей приносили радость капризы избалованной девочки.
– Крошка моя, моя маленькая фея. Это боги наделили тебя такой красой. Ты блистаешь телесной красотой, как отец твой блистал красотой душевной. Ты свершишь великие дела, это твоя карма, твоя судьба.
Даже закоснелый циник Умако смягчался в присутствии принцессы, осыпал ее подарками и поцелуями. Кагуя морщилась, когда сухие губы старика касались ее сочных губок. Умако терял голову, околдованный этим волшебным явлением природы.
– Чудо… Чудо редчайшее! Мне хотелось бы пожить подольше только для того, чтобы увидеть, как ты расцветешь с возрастом, О тебе говорят повсюду, в семи провинциях и на континенте, в Хораи… везде. Сказочная краса!
Принцесса без особого труда поддерживала в Умако эту старческую влюбленность. Она вертела стариком как хотела, капризам ее не было конца.
– Дядюшка Умако, ты самый сильный господин в стране.
– Да, радость моя, это действительно так.
– Говорят, что тебя все слушаются, что ты можешь приказывать людям, зверям и деревьям…
– Ну, можно, конечно, и так выразиться.
– Дядюшка Умако, я хочу что-то такое… такое, чего мне не может подарить никто другой. Только ты.
– Правда? Одно твое слово, и самые драгоценные игрушки страны лягут к твоим ногам. Чего тебе хочется, сокровище мое?
– Песню ласточки.
– Пе… Песню ласточки?
– Да, песню ласточки. Кого я ни спрошу, все отвечают, что это невозможно. Невозможно! Но ты ведь так не скажешь, правда, дядюшка?
– Гм… Невозможно… Сложно… Может, лучше чего-нибудь сладенького? Или куколку красивую?
– Ну-у-у дядюшка… Какие люди, такие и подарки. Сладеньким меня любой может угостить.
– Сладенькое разное бывает. Таких сластей, как я. тебе никто не приготовит.
– Нет, нет, нет! Я хочу песню ласточки на ладошку!
– Дорогуша, у тебя такие желания… хоть бороду вырви. Когда ты пожелала шкуру самого редкого зверя, все охотники пустились бить оленей, барсуков, крыс… настоящую бойню учинили; шкуры снимали, трупы выбрасывали… А тебе все не нравилось. Злые языки болтают, что из-за тебя та эпидемия…
Кагуя исподлобья уставилась на Умако и перебила его:
– Значит, ты не можешь подарить мне песню ласточки. Значит, ты вовсе не такой могучий.
– Нет-нет, не смей так говорить, моя маленькая богиня. Я могуч, я всесилен, и ты получишь песню ласточки, головой клянусь.
– Ну, пока-то у тебя ее нету.
Кагуя с кислым видом отвернулась, а Умако понесся к своим советникам, которые в один голос заявили:
– Невозможно, великий министр. Такое под силу лишь божеству, да и то не каждому.
– Давайте сформулируем проблему иначе. Не будет у меня в кратчайший срок песни ласточки, сниму с вас шкуру. Заживо.
– О-о-о! – возопили советники. – Конечно, конечно найдем решение. Всегда можно найти какое-то решение.
– И каким же будет это решение?
– Решение? Э-э… Оригинальное. Оригинальная проблема – оригинальное решение. Иначе и быть не может.
– Советник, ответ твой скользкий, как задница подыхающего от холеры. Испытываешь мое терпение, а я никогда не славился этим завидным качеством. Смотри, выведешь меня из себя!
– Сжальтесь, великий министр, позвольте продолжить. Я слышал, что песню ласточки возможно уловить… э-э… в момент, когда она исходит из клюва птицы. Э-э… в момент, когда ласточка ранним утром покидает свое гнездо, проснувшись, оправляет перышки, только тогда она издает определенную последовательность звуков: чи-вить, чи-вить!
– Ладно, ладно, кончай изображать шута. Продолжай.
– Если человек в этот момент окажется вблизи ее клюва, у него будет возможность уловить эту песню. Но операция эта весьма деликатная, трудоемкая, на одну удачу приходятся тысячи неудачных попыток.
– Ты, стало быть, это слышал своими ушами?
– Да… давно… когда-то… кажется… Но повторяю, очень-очень сложная операция.
