Евгений Богданов - Случайный вальс: Рассказы. Зарисовки
1977–1984 гг.
КАРГОПОЛЬСКИЕ ЗАРИСОВКИ
СТРЕМЛЕНИЕ СОХРАНИТЬ В НАШЕЙ ПАМЯТИ ТО, ЧТО БЕЗВОЗВРАТНО ИСЧЕЗАЕТ, — ОДНО ИЗ СИЛЬНЕЙШИХ ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ ПОБУЖДЕНИЙ. В ДАННОМ СЛУЧАЕ Я ЕМУ ПОДЧИНЯЮСЬ.
Константин ПаустовскийОЧАРОВАННЫЙ ГОРОД
Город моего детства Каргополь, если смотреть на него издали, всегда казался воздушно-легким, будто возникшим из прекрасной волшебной сказки.
Деревянные, а кое-где и каменные дома и домишки аккуратно и чинно стоят по сторонам прямых улиц. Россыпь тесовых, шитых вручную лодок и долбленных из осиновых колод челнов на берегу; обилие зелени — берез, черемух, рябин, тополей; золотистые летние зори над Онегой, над озером Лача — всё это настраивало меня в детстве на мирный созерцательный лад.
Соборная колокольня видна издалека, словно визитная карточка древнего Каргополя. Церкви, выстроенные из тёсаного камня, ослепительно белы и нарядны не только при солнце, но и в пасмурную погоду. Да еще эта их устремленность вверх, к облакам… Строгая простота архитектуры отвечает даже самому взыскательному вкусу. Во всём гармоничная согласованность и единство: кубическая форма снаружи с орнаментальным поясом по карнизам, стрельчатые окна с резными из камня наличниками, непременное пятиглавие, железная кровля, а внутри — вдохновенные творения живописцев, резчиков по дереву, плотников, позолотчиков, кузнецов.
В единстве замысла и его воплощения — вечный секрет неувядаемой и непревзойденной красоты. Здесь, в этой каменной былине, он проступает в полную силу.
В летнюю пору, в погожий день, спокойные белые облака неторопливо плывут над озером Лача, над Онегой, над окрестными ельниками и сосновыми борами, клюквенными болотами и мелколесьем. Кажется, что и город приплыл вместе с облаками откуда-то из берендеевых чащоб, от глубоких спокойных озер, из дальних мест лебяжьих гнездовий. Его церкви, точно огромные сказочные белые птицы, рассыпались по низкому берегу. Город как бы высмотрел сверху себе укромное место, спустился и замер, заглядевшись на своё отражение реке. Всё осталось тут на многие годы, на погляденье людям.
И всё — творение разума и рук человека.
Какова родословная каргополов? Собирая, изучая и сравнивая разные сведения, я не мог сразу прийти точному выводу. Да это и мудрёно сделать: история времён и народов сложна, часто делала замысловатые зигзаги.
Первопроходцы из Господина Великого Новгорода и Ростова, осваивая земли на Севере, шли сюда несколькими путями и селились тоже в разных местах. Последующий оживленный товарообмен и развитие промыслов способствовали миграции населения.
Кто был тем пращуром, который первым пришел сюда, в верховья Онеги, и заложил сруб своей избёнки?
Общеизвестно, что древние финские и угорские племена этих мест обладали культурой, уходившей корнями в неолит. Славянская колонизация VIII–X веков создала земледельческое население, которое здесь долгое время сосуществовало с аборигенами.
Феодальная колонизация шла двумя путями: из Новгорода и из Ростова, что связывало северные земли с двумя центрами русской культуры. Новгородцы селились по берегам Белого моря и восточнее Онежского озера. Выходцы из Ростовской земли шли на северо-восток к Вологде и верховьям Северной Двины и на север — в Белоозерье, а оттуда к верховьям Онеги. «Таким образом, — как пишет в книге «Каргополь и Каргополье» Г.В. Алфёрова, — Каргополь оказался на стыке двух встречных потоков русской колонизации и, видимо, до конца XV в. не раз переходил из рук в руки».
Ю.С. Ушаков в труде «Ансамбль в народном зодчестве Русского Севера» говорит следующее:
«Освоение Севера началось в XI–XII вв. Новгородскими людьми (т. н. новгородская колонизация. — Прим. авт.) с целью расширения территорий для лесных и рыбных промыслов… Из четырёх основных путей, проложенных новгородцами, более всего использовались два — Кенорецкий и Белозёрско-Онежский. Оба они начинались с Онежского озера, куда новгородцы выходили из Ладоги по реке Свири, и вели через волоки к реке Онеге — ближайшей из крупных рек Севера. Эти пути лежали в пределах новгородских земель. По ним с XI по XVI вв. шел приток населения из Новгорода к погостам, формировавшимся в Пудожском крае, Каргополье, на берегах и притоках Онеги, в низовьях Северной Двины и на побережье Белого моря».
Начиная с XIV–XV вв., на землях Севера новгородская колонизация сталкивается с колонизацией из центральных областей Руси — с Верхнего Поволжья и из Суздальской земли. Инициаторами ее были быстро обедневшие по мере возвышения Москвы и терявшие свои удельные земли князья Ярославские, Ростовские, Галицкие.
Итак, начало положили все-таки новгородцы. Они пришли сюда первыми на своих лодках-ушкуях. Привычно взялись за топоры, врубились в леса, и венец за венцом стали вырастать избы, амбары, баньки, мельницы, постоялые дворы. А там, глядишь, и выстроилась на холме крепостца с высоким частоколом и шатровыми башнями для защиты от «лихих людей».
Однако трудяга мужик, пахарь и строитель, появился здесь не сразу. Ему пролагали путь другие. Вечевой «боярско-республиканский» Новгород отправлял в дальние походы ватаги из боярских холопов и молодых «детей купеческих». Они захватывали новые земли на имя снарядившего их боярина или богатого гостя, облагали данью местное население. Десятую часть захваченного и награбленного ватага отдавала церкви. И перед отъездом из Новгорода молодцы, звеня кольчугами, входили в собор святой Софии, били челом владыке: «Благослови, господине отче-владыко, поискати святой Софии пригородов-волостей».
И новгородский архиепископ, самый богатый купец и землевладелец Новгорода, не только благословлял дружины в походы, но и посылал вместе с вольными ратниками и своих иноков — для крещения коренного населения Севера.
Прославив себя в походе и в бою, дружинники возвращались в Новгород, а по их следам во вновь завоёванные земли приходили «обычные люди» — рыбаки пахари. Они селились по рекам и у моря.
Так новгородская знать прибирала к рукам огромный край. Так начиналась — с иноческих походов в дружинах — и монастырская колонизация Севера.
И на Каргополье поселились пахари и рыбаки, и здесь возникли монастыри.
В седую старину Каргополь был на Руси знаменит. «Сотная перепись» говорит, что он представлял собой «важнейшее место вывоза в Россию произведений Белого моря». В 1565 году царь Иван Грозный взял Каргополь в свой царский «особый обиход», включил в опричнину. Ведь город стоял на важном пути из центр Руси на Беломорье. Круглый год по Онеге — летом на ладьях, зимой по льду санным путем — везли сюда с Севера товары. Главный из них — соль с беломорских солеварен. Торговал Каргополь лесом, пушниной и даже железом, выплавленным, как свидетельствуют археологи, из местных «болотных» руд, а то и завезённым извне.
К.П. Гемп в своей книге о Каргополе, вышедшей Архангельске в 1968 году, сообщает, что в 1959 году на Ольском мысу озера Лача экспедиция Архангельского краеведческого музея нашла части горна с остатками крицы и шлака. Находку эту можно датировать первой половиной первого тысячелетия до нашей эры… Вон когда начиналась местная «металлургия»!
Посол английской королевы в России Джильс Флетчер в 1588 году писал: «…главные города России суть: Москва, Новгород, Ростов, Владимир, Псков, Смоленск, Ярославль, Переяславль, Нижний Новгород, Вологда, Устюг, Холмогоры, Казань, Астрахань, Каргополь, Коломна». Вот в какую знатную семью первых городов нашего Отечества зачислил иноземец Каргополь, и, видимо, небезосновательно.
«По зимнему пути, — пишет К.П. Гемп, — к весне на каргопольские склады стекалось множество товаров. Хлеб, лён, кожи, смолу, пеньку, мыло привозили с юга, из Ярославля, Смоленска. Соль, рыбу, сало, шкуры морского зверя, иноземные товары доставляли из Колы, Беломорья и Соловков, местным был «мягкий товар» — пушнина, особенно славилась каргопольская белка, в выделке меха которой каргопольцы достигли высокого мастерства.
В Каргополе товары перевешивали, пересчитывали и, погрузив на суда, отправляли к местам назначения. Вниз по реке Онеге их везли к посадам и сёлам на побережье Белого моря, а через Кандалакшу — на Мурман и в Колу. На Вологду, Ярославль и Москву летними водными путями и волоками отправляли соль. Рыба же в эти города шла обозом по зимнему пути из Поморья, пролегавшему через Кенозеро, село Ошевенское и Каргополь».
И вот уже воображение рисует картину… Морозный тихий вечер. Холодная серебристая луна льёт на снега и крыши домиков и лабазов голубоватый струящийся свет. В домишках, в маленьких слюдяных оконцах, — красноватые огоньки сальных свечей, а где и лучины… С окраины доносится лай собак. На «бочках» соборов нависли снеговые кокошники. Холодно и недоступно блестят при луне позолоченные кресты на куполах. Но вот тишину нарушил какой-то шум, он всё ближе, ближе. Это к центру города, к площади, тянется вереницей санный обоз. Скрипят полозья, усталые и продрогшие извозчики в овчинных тулупах понукают обындевевших лошадей. Обоз большой — конца не видать. Передние подводы подходят к гостиному двору, к купеческим лавкам и складам. Их хозяева, заслыша обозный шум, наскоро надев валенки, шубы и треухи, с фонарями в руках спешат встретить гостей.
