Юрий Слепухин - Джоанна Аларика
Дон Тачо, видимо, едва удержался, чтобы не вспылить.
— Послушай, парень, — сказал он угрожающе. — Ты брось на работе заниматься шуточками, иначе вылетишь на улицу! Меня твои дурацкие митинги не интересуют, ясно тебе?
Как раз в ту минуту Корвалан вышел из аккумуляторной и остановился с вольтметром в руках, глядя на Педро, как тому показалось, с любопытством. В другое время тот, может, и смолчал бы, но в присутствии Эрнесто счел отступление невозможным.
— Ну, а меня не интересуют ваши дурацкие холодильники, — сказал он, собирая с верстака готовые куски провода. — Я же вам сказал: митинг очень важный, по поводу аграрной реформы…
— А тебе что за дело до этой реформы? — уже не сдерживаясь, заорал дон Тачо.
Васкес сразу прекратил греметь своими выколотками, Руис и подмастерье Петисо тоже оставили работу, прислушиваясь к начавшейся ссоре. Корвалан из-за спины хозяина успокаивающе кивал головой.
— Много ты в ней понимаешь, щенок! — продолжал кричать взбешенный хозяин. — Я тебе говорю еще раз: или ты работаешь, или ступай на улицу и митингуй, сколько влезет, с такими же голозадыми! Реформа ему понадобилась, видали вы!
— Я не щенок, сеньор, — с достоинством ответил Педрито, — меня зовут Педро Родригес, если вы этого не знали. А что до реформы, так она нужна всем, кроме разве таких вот кангрехос, как вы. Эти-то и в самом деле бесятся, как только про нее услышат…
Корвалан, подошедший между тем совсем близко к спорящим, сделал еще шаг и стал рядом с Педрито, небрежно поигрывая тяжелым рогатым вольтметром. Впрочем, Педрито и сам отлично мог бы постоять за себя: худощавый и крепко сбитый, он не был ни коротышкой вроде Петисо, ни растяпой вроде Чакона. Так или иначе, патрон его не ударил. Он только бешено глянул и пошел к конторке, бросив через плечо:
— Убирайся к черту! Чтобы завтра тебя здесь не было!
Потом он содрал с себя комбинезон, сел в машину и уехал.
— Вот нужно было связываться! — укоризненно сказал Корвалан, предложив Педро сигарету. — Нашел с кем спорить, умник!
— А кто с ним спорил? — возразил Педрито с досадой. — Он же сам начал, верно?
Он и сам уже немного раскаивался, и поэтому особенно неприятно было слушать всякие замечания. Раскаивался он не в том, что ответил грубостью на грубость патрона, а что довел разговор до того градуса, когда оскорбления начинают сыпаться сами по себе. Можно было отказаться как-то иначе, а не сразу закусывать удила. Ну да черт с ним! Жаль только уходить из хорошей компании. Не говоря уже об Эрнесто, ребята здесь подобрались ничего, даже контрамаэстро не такой зануда, как бывают в других местах.
Все, побросав работу, столпились вокруг Педро и Корвалана; прибежала даже легкомысленная Инесита, уже успевшая с помощью косметики привести в порядок заплаканные глазки.
— Хорошо ты ему сказал! — крикнула она. — Он и есть самый настоящий мерзкий кангрехо!
— Ты, чика, лучше помолчи, — сказал Гальван по обыкновению хмуро. — Кто бы он ни был, а с патроном так разговаривать не годится. Ты дурень, Педро…
— А чего ж он? — огрызнулся Педрито.
— Что «чего»? Он теперь оказался прав, понятно это тебе? Ты мог и не соглашаться на сверхурочные, я в этом смысле ничего не говорю, а оскорблять патрона не годится. И если он тебя уволил теперь, то ничего с этим не поделаешь, сам виноват. За отказ работать сверхурочные он уволить не может, здесь мог бы вмешаться синдикат, а оскорбление — дело другое…
— Ну и ладно, — Педрито пожал плечами. — Плакать не буду, подумаешь!
— А плакать не надо, — сказал Гальван. — Надо думать, вот что. Ну ничего, всякий урок на пользу, другой раз будешь умнее. Что он тебе сказал насчет завтрашнего дня, не обращай внимания, по закону ты можешь работать еще неделю. Пока не подыщешь новое место.
— Очень нужно! — буркнул Педрито, затягиваясь сигаретой. — Сегодня же после обеда и уйду.
— Как знаешь. Я насчет тебя спрошу в одном месте, может, возьмут. Ладно, давайте работать, скоро перерыв. Руис, ты этот мотор пока не вскрывай. После обеда придет владелец, сделаем при нем…
Механики разошлись. Педрито собрал готовые куски провода с напаянными наконечниками и отдал Корвалану.
— Готово, Эрнесто, все восемь штук.
— А ну-ка?.. Молодец, чико, сделано как надо. Это для докторского «бьюика»; заодно поставь их на место — как раз до обеда управишься. Старые выкинь, только колпачки поснимай и надень на новые, если целы. Если не хватит, поищи у меня в ящике. Порядок не перепутаешь?
— В первый раз, что ли? — вздохнул Педрито. Сейчас ему еще меньше хотелось уходить из мастерской. — Да там есть маркировка на самом блоке, где написано «фиринг ордер».
— Верно, — Корвалан потрепал его по плечу. — Вот по маркировке и проверишь. Только не «фиринг», а «файринг» — так нужно говорить. Валяй, чико. Одеяло не забудь!
Педрито печально шмыгнул носом и отправился к стоящему в углу нарядному темно-синему «бьюику» — самой красивой из всех машин, с которыми приходилось иметь дело механикам сеньора Риверы. Богатый владелец «бьюика» был постоянным и выгодным клиентом, так как часто заезжал сюда то для профилактики, то для текущего ремонта, то просто для того, чтобы красавицу машину помыли и навели на нее зеркальный блеск; но он требовал одного — чтобы к мотору не допускали учеников. Возможно, у него и были на это свои причины, но Педрито всякий раз при взгляде на синий «бьюик» чувствовал обиду за все свое сословие. Потеть по два часа, натирая зеркальный кузов пастой «симониз» и полируя его мягкой фланелью, это можно! А покопаться в моторе нельзя. Где справедливость?
Со стороны Эрнесто это было сейчас просто здорово— дать именно ему сменить на «бьюике» проводку высокого напряжения. Да, Эрнесто настоящий товарищ. Просто не хочется думать, как это он будет работать где-то в другом месте, не видя рядом Эрнесто Корвалана.
Педрито подошел к машине, отщелкнул правый замок капота, поднял тяжелую крышку и закрепил подпоркой. Мотор, тоже окрашенный в синий цвет и до блеска протертый масляными тряпками, уже одной своей непривычной длиной вызывал представление о мощи и скорости. Этот тип мотора, которым снабжены все последние выпуски «бьюика», называется «Шаровая молния» — так однажды перевел ему Эрнесто Корвалан это слово, во всю длину отштампованное на крышке клапанной коробки. «Фире-балл» — так это выглядит, а как читается, нужно спросить у Эрнесто. У этих янки всегда написано так, а читать нужно вроде иначе. Не «фирин», например, а «файринг». Странный народ эти янки, все у них не как у христиан.
Педрито аккуратно застелил старым байковым одеялом правое крыло, чтобы не запачкать зеркальный лак, и принялся выдергивать старые провода из крышки распределителя. Да, останься он тут, Эрнесто мог бы очень скоро сделать из него электрика. И вообще неизвестно, легко ли будет найти новую работу. В столице было бы совсем иное дело, а Халапа — это все же не такой уж большой город. Хотя и не деревня. Не какая-нибудь там Крус-Крусита. Ну что ж, если не найдется ничего подходящего здесь, можно ведь и уехать… Вряд ли тетка будет так уж его удерживать. До сих пор по крайней мере она всегда говорила, что от племянника больше хлопот, чем помощи.
Педрито уныло вздохнул, вспомнив тетку. В общем она не плохая женщина, и даже наверняка по-своему любит его, но просто, когда есть своя семья, то племянник, да еще и двоюродный, иногда действительно становится обузой. Конечно, у богатых все это выглядит иначе…
Пообедали они, как обычно, в соседней харчевне. Все вместе, за исключением сеньориты Агиляр; конторщица съедала тот же обед в центре, где можно было послушать за едой музыку, переплатив несколько лишних центов за «сервис».
— Я, верно, отсюда уеду, — объявил Педро, доедая фасольный соус. — Или в столицу, или в Пуэрто Барриос. В Пуэрто даже лучше — можно устроиться на пароходе.
— Только тебя там и ждут, — сказал Петисо. — Прямо ждут не дождутся. Из Рио-де-Жанейро не забудь прислать мне свою карточку в обнимку с какой-нибудь кариокой.[43]
Васкес, принимающий всерьез любую шутку, с сомнением покачал головой.
— В Пуэрто-Барриос не часто можно встретить корабль, идущий в Южную Америку. Больше ходят на север. Ну, или каботажники. А вообще устроиться там не так просто, чико. Суда принадлежат янки, они не очень охотно берут на борт нашего брата.
— Да, там всем распоряжается «мамаша Юнай», — кивнул Руис. — Это я недавно читал одну книжку — какого-то костариканца, что ли. У них там эта мамаша тоже здорово запустила лапу во все карманы.
— Обрубят и там, — сказал Корвалан. — Пусть учатся у нас.
— Мы-то не очень покамест обрубаем, — возразил Руис. — Васкес прав, Пуэрто-Барриос до сих пор как был, так и остается городом янки.
