Николай Дежнёв - В концертном исполнении

— Что ж до скрываемого нежелания являться по моему вызову, — продолжал Черный кардинал со вздохом, — никто от вас не ждет обожания! Наш темный мир в отличие от мира светлого построен не на лицемерных «не укради» и «не пожелай», не на абстрактной любви к ближнему, а на реальной силе, страхе и стремлении любыми путями этого ближнего подавить. Если ты можешь себе позволить быть самоуверенным и наглым — будь им, но не обессудь, если кто-то другой сбросит тебя с пьедестала и растопчет. И практика показывает, что в таких условиях значительно безопаснее и удобнее быть вежливым и любезным. Впрочем, вы, Серпина, эту науку прекрасно усвоили. Для тех, кто знаком с построением общества на принципе силы, становятся понятными скрытые от взгляда простаков потаенные пружины власти. Право сильного и умного — самое справедливое и надежное в мире право!.. — Нергаль в задумчивости побарабанил тонкими пальцами по полированному подлокотнику кресла. Серпина почтительно ждал, разглядывая его повернутый к огню профиль хищной птицы. Все эти прописные истины он слышал уже не раз и теперь ждал, когда начальник Службы тайных операций перейдет к существу дела. Но тот не спешил. — Впрочем, что касается сегодняшней нашей встречи, тут ваше неудовольствие вполне уместно! Можете даже считать это старческим капризом — мне просто захотелось провести вечер с умным собеседником. Чуть было не сказал: с умным человеком! — Нергаль усмехнулся. — Хотя и это отчасти было бы верно. Вы ведь начинали свою карьеру человеком и, как мне помнится, любите повторять, что, работая с людьми, надо жить их жизнью. — Глаза-буравчики вскинулись на Серпину. Красноватый отсвет факелов тяжело лежал на досках стола, снег за узкими окнами-бойницами валил стеной. — Признаться, — в голосе Черного кардинала появились грустные нотки, — я порой жалею, что не рожден человеком. Нет, нет, Серпина, не улыбайтесь, я говорю вполне искренне! К сожалению, ни мне, ни вам не дано испытать того подъема и полета чувств, на которые способен самый заурядный смертный. Я не зря извлек на свет это полузабытое слово «смертный» — в нем содержится разгадка тайны, объяснение всех людских низостей и человеком же достигнутых высот. Да, Серпина, мы можем быть великими мастерами соблазна, можем все обставить так, что несчастный со светлой улыбкой благодарности последует за нами в ад, но нам никогда не испытать его восторга, полноты и остроты его чувств! И все дело в том, что он смертен, а мы — нет! Нонсенс, но это именно так. В смертности, и только в ней кроется причина взлета человеческих чувств и возможностей, испытываемого им восторга жить, его способности подняться над обстоятельствами, над самим собой и стать светлым духом. Люди ограничены во времени, им надо спешить чувствовать и достигать, успеть за краткий миг прозрения понять, что есть Добро, что Зло. А Костлявая за углом уже занесла свою косу, уже дышит холодом в затылок. Вот видите, вы опять улыбаетесь, а я намеренно пользуюсь образным рядом людей! Мысли о смерти преследуют человека всю жизнь, но они же позволяют достичь высот в делах его. Возьмите, например, искусство. Прислушиваясь к ходу времени, художник выбирает одно-единственное мгновение и всей силой своих чувств припечатывает его красками к холсту. Музыканты и поэты трудом фантазии, обостренностью чувств превращают себя в камертон, они живут прикосновением времени, звучат его музыкой. Задумавшись над смыслом сказанного, Серпина, вы поймете, что человеческое искусство — это всего лишь попытка задержать ход времени или прожить свою жизнь иначе. Удивительным образом скорость течения времени есть показатель напряженности человеческих чувств, но люди не понимают, что такое время, и этим счастливы! Нам же с вами, Серпина, такого не дано. Смысл жизни — в готовности жертвовать ею, а чем мы можем пожертвовать, когда мы бессмертны? Тысячу раз прав был Он, сказав: «Многие знания порождают многие печали». Честно говоря, мне от этой мысли становится грустно, я чувствую себя обделенным…

Кардинал прикрыл глаза рукой. В наступившей тишине стало вдруг слышно, как за толстыми стенами замка разыгралась непогода. Тайный советник ждал, ни один мускул не дрогнул на его лице. Он не позволил себе улыбнуться, но и маску сочувствия счел неуместной.

— Видите, я сегодня невесел! — Нергаль поверх руки взглянул на Серпину. — Расскажите что-нибудь, порадуйте старика… Что вы делаете, когда вдруг нападет меланхолия?

— Лекарство известное. — Серпина отпил из своей кружки. — Вино, карты, женщины!..

— Все одно и то же! — вздохнул Черный кардинал. — Неужели вам не надоело? Хотя что я говорю, вы еще молоды и не знаете, сколь утомительной и однообразной может быть вечность. Я ведь был одним из тех, кто с первого дня разделил судьбу хозяина в преисподней. Сказать, что все это было давно, значит вообще ничего не сказать! Ну да оставим это.

Нергаль взял с подставки длинную курительную трубку с чубуком из слоновой кости. Тайный советник мгновенно вскочил и, опережая Джеймса, поднес ему свечу в массивном серебряном подсвечнике. Начальник службы тайных операций прикурил, откинулся на жесткую спинку кресла. Настроение его резко изменилось.

— Послушайте, Серпина, мне докладывали, что вы большой знаток и любитель женщин. — Черный кардинал тонко улыбнулся, в его глазах запрыгали искорки. — Если не ошибаюсь, ваше контрольное задание при поступлении в Академию знания было непосредственно связано с этим волнующим предметом. Как вообще вам удалось пробиться на факультет Темных сил при таком колоссальном конкурсе? Ведь мелких негодяев пруд пруди, и большинство из них хотят стать крупными…

— Это не было так уж трудно! — развел руками Серпина, всем своим видом показывая, что весьма польщен высочайшим вниманием. — Первый вопрос на экзамене был теоретический: «Женщина как орудие труда Темных сил». Мне удалось доказать мэтрам из экзаменационной комиссии, что одной из крупнейших провокаций в истории искусства была пьеса Бернарда Шоу «Пигмалион». Благодаря ей в умы мужчин была внедрена мысль, что можно взять примитивную, грубую женщину и поднять ее до уровня своего чувственно-культурного развития. Эта великая ложь драматурга стоила очень дорого самым лучшим и благородным представителям сильного пола. Их обреченные на неудачу попытки кончались в лучшем случае пьянством и полнейшим отчаяньем. Мне также удалось показать принципиальную важность моды на женскую красоту для низведения мужчин до состояния полной прострации, когда и сама жизнь становится немила. Глядя на стилизованную под временный идеал женщину, мужчина вправе ожидать найти под маской полный набор человеческих чувств, богатый внутренний мир своей избранницы. Но, увы, копия груба, неразвита и вообще далека от выдуманного оригинала, а отступать уже поздно, наручники Гименея сомкнулись! — Захваченный воспоминаниями, Серпина достал из кармана камзола свою коротенькую трубку, но вовремя спохватился. Заметив его движение, Черный кардинал благосклонно кивнул, разрешая тайному советнику курить.

— Каково же было ваше практическое задание? — Нергаль закинул ногу на ногу.

— Оно было для всех единым. — Серпина принял из рук Джеймса подсвечник, закурил. — Каждый из абитуриентов должен был, женившись, довести супругу до того, чтобы она самостоятельно загубила свою душу. Хотя задание на первый взгляд кажется достаточно простым, выполнение его потребовало определенной изобретательности и, я бы даже сказал, артистичности. Большинство из моих менее удачливых товарищей, не успев выйти из-под венца, принялись пить и дебоширить, пытаясь вовлечь в это своих жен. Прием старый как мир, но работает из рук вон плохо. К тому же не достигается основная задача: женщина должна сама броситься в объятия Темных сил! Поэтому, поразмыслив, я пошел другим путем. Сценарий, названный мною «Беззащитная жертва», потребовал массу выдержки и хладнокровия. Это большое искусство — быть наивным и неопытным во всех жизненных ситуациях и в то же время не дать ей тебя бросить. Если бы кто мог присутствовать при наших постельных сценах, он наверняка бы задохнулся от смеха и слез. Я вечно ходил перевязанный, с чем-нибудь либо сломанным, либо вывихнутым, меня регулярно выгоняли с работы, все шоферы в городе объезжали вашего покорного слугу за милю, зная мою склонность падать им под колеса. Сердобольные слепые старушки помогали мне перейти через дорогу, в зоопарке меня прямо с аллеи украла самка павиана, не говоря уже о таких мелочах, как разбитая посуда, хронический понос и простуда. Но жена моя меня действительно любила. Стойкая, как оловянный солдатик, она закурила лишь через полгода, запила горькую через год, а водить любовников начала лишь накануне второй годовщины нашей свадьбы. Я знаю это точно, потому что именно тогда мне пришла мысль заняться чеканкой по металлу. Поскольку днем я искал работу, чеканить приходилось по ночам, и это начало действовать на нервы не только соседям. Короче, не буду вас утомлять, годика через три бедняжка окончательно опустилась, отчаянно богохульствовала и по праздникам била меня смертным боем…