Андрей Рубанов - Готовься к войне
— Куда поедем?
— Ты езжай, куда тебе нужно. А мне пора домой.
— Ладно. Поедем домой.
— Нет, — печально сказала рыжая. — Я как-нибудь сама. Извини.
— Ничего страшного, — вежливо отреагировал банкир. — Я все понимаю. Я примерно представляю, что ты думаешь. «Чувак решил, что я легкая добыча… Сводил в ресторан, потом в театр, прокатил на хорошей тачке, подарил цветочки, теперь считает себя вправе придвинуться поближе…» Угадал?
— В общем, да.
— Ну так не стану я тогда, Алиса, поближе придвигаться. Ты боишься меня и мне не веришь. Не потому что я дал тебе повод мне не верить, а потому что — привыкла. Не верить мужчинам… Теперь слушай. — Знаев вздохнул и зачем-то понизил голос: — Я… человек особенный. Я таким родился и, даст бог, таким же помру. Я хорошо воспитан и женщин не обманываю. Сексом и связанными с ним приключениями я давно наелся. Вот так, — он провел пальцем по горлу. — Теперь хочу отношений. Нормальных. Не любовных — человеческих. Точнее, сначала человеческих, а только потом — любовных, и то если получится… У нас с тобой, я уверен, получится. Потому что ты тоже особенная. Неиспорченная. Нет в тебе гнилой сердцевины, и это сразу заметно. Однако самое смешное то, что ты нравишься мне не поэтому…
— А почему?
Банкир покачал головой:
— Даже если бы ты была порочная, лживая, ленивая, жадная и тупая сучка, мое отношение к тебе было бы точно таким же.
Он посмотрел вокруг; смотреть было не на что. Зато на сидящую рядом девушку он был готов любоваться сколь угодно долго.
— Ты мне нравишься. Как женщина. Вот и все. Чисто внешне. Плечи. Ноги. Шея. Лицо. Волосы. Запах. Это химия, дорогая моя Алиса. Меня к тебе тянет. Что тут еще сказать?
— Не надо больше ничего говорить. Я все поняла.
— Тогда, — сурово сказал Знаев, — давай прощаться. Хочешь домой — езжай домой. Хочешь без меня — езжай без меня. Я все тебе рассказал. И о себе, и о моем к тебе отношении. Подумай, взвесь… Я позвоню.
— Мне правда нужно домой, — жалобно произнесла рыжая и положила ладошку на запястье банкира. — Прости меня. И позвони мне.
— Хорошо.
— Ты точно не обиделся?
— Обижаться — не мой стиль, — бодро ответил Знаев. — Я не обиделся, даже когда ты говорила про этот… Бес… пер…
— Бесперспективняк, — весело отчеканила Алиса.
— Да. В общем, я не обидчив. К тому же у меня есть планы. Друзья пригласили развлечься. Провести время с пользой для тела и духа…
Он подмигнул. Укол был легкий, изящный — банкир с наслаждением обнаружил во взгляде рыжей возмущение. Ничего себе! — прочел он. Значит, ты с самого начала понимал, что сегодняшний вечер ограничится театром и платоническим расставанием в половине десятого?!
Мгновенно справившись с собой, рыжая — Знаев восхитился ее самообладанием — мило улыбнулась, вышла и отправилась ловить такси. Несколько поспешнее, чем надо. Хотя, наверное, то был особый женский приемчик идти по плохо освещенному переулку быстро, почти бегом. Чтоб, значит, не пристали хулиганы.
Да, дорогая. Я взрослый дядька. Ты езжай домой, к маме, а мне есть чем себя занять в финале жаркой трудовой недели. Если бы ты узнала, как именно я намерен развлекаться, ты бы очень удивилась. Даже испугалась. И к портрету бизнесмена, который выглядит жлобом и жадиной, а на деле оплачивает постановки в окраинных театриках, добавились бы некоторые оригинальные краски. Я, видишь ли, отправлюсь сейчас в противоположный конец города, в пыльную промзону, где один из моих приятелей держит автомастерскую, оборудованную по последнему слову техники. Там я оставлю свою машину и пересяду в другую. Необычную. Изготовленную на заказ, в единственном экземпляре. И в компании надежных товарищей поеду искать приключений, которые Москва теплой летней ночью всегда готова в изобилии предоставить всякому парню, желающему жить так, чтобы не было мучительно больно.
4. Пятница, 22.50–23.40
Банкир полюбовался аппаратом. Кривые бамперы. Царапины вдоль бортов. Двери, готовые вот-вот отвалиться. Повсюду пятна коррозии. Трещина в лобовом стекле. Силу чудо-автомобиля выдавали только шестнадцатидюймовые колеса: низкопрофильная резина на кованых дисках, — впрочем, специально как бы заляпанных грязью. Знаток бы понял, дилетант — никогда.
Целый отряд первоклассных инженеров вложил сюда все свои знания. Душу и фантазию.
Он размял спину. Посмотрел в небо. Прекрасная погода для ВЕСЕЛЬЯ. Кивнул Жарову и его приятелю Марку, бывшему капитану регбийной команды, где некогда блистал электроторговец и где пытался пригодиться и сам Знаев — пока не сломали ему ключицу.
Рядом переминался третий, неизвестный.
— Познакомься, — сказал Жаров. — Это Степан.
— Степан, — тут же вежливо произнес невысокий, слегка насупленный Степан, взрослый человек с лицом ребенка и полированными ногтями метросексуала.
— Сергей, — медленно представился банкир. — Отойдем-ка, Жаров.
Они сделали четыре шага в сторону.
— Это кто? — тихо спросил Знаев.
— Новичок Желает посмотреть.
— Так нельзя. Что значит «посмотреть»? Он или с нами, или не с нами.
— Считай, что с нами.
— За наши дела можно легко получить три года тюрьмы.
— Успокойся. У этого Степана больше денег, чем у всех нас, вместе взятых.
— Это видно по его часам.
— Гнилого человека, — значительно заметил электроторговец, — я бы не привел.
— Черт с тобой.
Вернулись к остальным.
— Послушайте, э… Степан, — озабоченно поинтересовался Знаев, — сколько вы весите?
— Около семидесяти килограммов. А что?
— Садитесь вперед.
Новичок кивнул и с некоторой оторопью стал наблюдать за тем, как остальные скидывают пиджаки, шикарные галстуки, тысячные рубахи, швыряют одежду в свои авто, извлекают из багажников и натягивают на торсы дешевые черные трикотажные майки. Сменили и обувь — переобулись в матерчатые спортивные туфли. Плотно зашнуровались.
— И она нас всех выдержит? — недоверчиво спросил Степан, проведя ладонью по тронутому ржавчиной крылу «копейки».
— Сто процентов, — басом ответил Марк.
Жаров поднял капот:
— Сюда смотри.
Новичок ахнул:
— Какая тут мощность?
— Хрен его знает. Последний раз замеряли месяц назад, было триста двадцать сил. Но с тех пор установили новый выпускной коллектор и еще кое-что, по мелочи…
— Триста двадцать лошадиных сил? В «копейке»?
— Это не «копейка», — лениво ответил электроторговец. — Имитация. Она на сорок сантиметров длиннее и на двадцать пять сантиметров шире, чем обычные «Жигули». Иначе двигатель не поместился бы в моторный отсек. Ржавчина — нарисована. Корпус выполнен из карбона, установлен на титановую раму…
— Сколько же стоит такая тачка?
Жаров хмыкнул:
— Не дороже денег. Залезай внутрь и сиди тихо. Мы тебе все объясним. В движении выполняй все команды Знайки.
— А Знайка — это…
Альфа-самец указал на банкира.
— Он у нас рулевой. Оружие при себе имеешь?
— Сегодня — нет.
— Хорошо.
— Мы теряем время, — сказал Знаев. — Поехали.
Тронулись. Новичок с любопытством оглядывал внутренности чудо-автомобиля.
— Стекла не открываются, — предупредил банкир. — Триплекс. Держат выстрел из пистолета Макарова. Теперь пристегнитесь. Я прогрею резину. Куда сегодня?
— На Третье Кольцо, — предложил Жаров.
— Рано. Одиннадцать часов.
— Нормально. В центр соваться глупо, на окраинах — пробки, граждане едут на дачи… Третье кольцо — самое то. Что скажешь, Марк?
— Сто процентов, — басом ответил Марк.
Двигатель в триста двадцать лошадей издавал при разгоне звук электродрели. Жесткая подвеска и пластиковый ковш изготовленного на заказ сиденья никак не смягчали неровности дороги, и через пять минут езды у банкира заболела задница.
Мимо с ревом прошел дорогой экипаж, внутри сидела молодежь, типа золотая, двое модно стриженных юношей и две чувихи; один из стриженых указал пальцем на «копейку», и вся компания расхохоталась.
— Во, бля, — тоскливо сказал Жаров. — Скоро и мои сыночки будут так же девок катать. По ночной Москве.
— Ты купишь им по кабриолету? — осведомился Знаев.
— А куда я денусь… Смотри, клиент.
Моргая дальним светом, их нагонял огромный внедорожник. Знаев подождал. Клиент оказался не из настойчивых: убедившись, что ему не собираются уступать дорогу, резво принял вправо и исчез в алюминиево переливающемся полумраке.
— Не клиент, — констатировал Жаров.
— А кто — клиент? — спросил Степан.
— Сейчас увидишь.
Теперь сзади появился еще один: немецкий седан модного цвета «металлик». Он не катился — пронзал воздух, толкая впереди себя клин нестерпимо яркого лилового света. В зеркале он выглядел как заходящий на посадку космический челнок: не стой на пути прогресса, иначе снесет, расплющит, раздавит.
