Сердар Озкан - Сердце розы
Она тихонько постучала в дверь. Госпожа Зейнеп открыла сразу, и первое, что бросилось в глаза Диане, это то, что они обе были одеты в одинаковые белые ночные халаты.
— Извините, что побеспокоила вас. Может, вы уже спали, и может, я нарушаю ваши правила, но и просто не могу ждать. Мне очень нужно поговорить с вами, хотя понимаю, что сейчас не совсем подходящее время…
— Уже почти час ночи, дорогая, и я собиралась ложиться. В такое время в гости не ходят, тем более к женщинам моего возраста.
Она была права, и Диана не винила ее, но ей хотелось провалиться сквозь землю от стыда за свой порыв.
— Заходи. — сказала госпожа Зейнеп, посторонившись.
— Но вы ведь сказали…
— Думаешь, я не пониманию, как тяжело тебе было решиться постучать в мою дверь в такое время? Но ты сделала это, потому что тебе было труднее оставаться в теплой постели, чем прийти сюда. В таких случаях люди обычно говорят то, что стоит послушать. Заходи.
Диана, опустив голову, вошла в тускло освещенную комнату. Они уселись друг напротив друга у окна, выходившего в сад.
— Не знаю, с чего начать…
— Тогда начинай с самого сложного, а остальное приложится.
— Мэри, — начала Диана. — Мэри и я… Я все время думаю о ней и ничего не могу с собой поделать… Ведь скоро мы встретимся… может, даже завтра… Но то. что я узнала здесь, в саду… — Диана на секунду умолкла, подбирая слова. — До встречи с вами я убедила себя, что Мэри сумасшедшая. Ничего больше мне в голову не приходило, после того как я прочит аза ее письма, где она рассказывала, как слушает голоса роз… Но. думаю, это не главная причина. Вероятно, все дело в том. что из-за нес мама прожила последние дни в страхе и беспокойстве. В ее письмах я почувствовала еще кое-что. но боялась признаться в этом себе самой, боялась. что это уничтожит меня…
— И что же это?
— Словно Мэри была именно такой, какой и всегда хотела стать, но не смогла. Мне казалось, что она очень похожа на маму… — Диана тяжело вздохнула и продолжила: — Это нормально, если дочь похожа на мать. Но если дочь, которая всю жизнь прожила вдали от матери, напоминает мать больше, чем ее сестра-близнец, прожившая с матерью почти четверть века, то сестре-близнецу трудно смириться с этим, особенно тогда, когда она только начала по-настоящему узнавать мать. И особенно если учесть, что сестра-близнец так и не успела сказать маме, как хочет быть похожей на нее…
Глаза Дианы наполнились слезами. Тогда госпожа Зейнеп поближе подвинула кресло и взяла ее за руки.
— Об этом не волнуйся, дорогая. Такие мамы прекрасно знают, чего хотят их дочери, даже если те не успевают сказать…
— Когда я приехала сюда, поняла: то, что я не хотела взять у матери. Мэри взяла у вас. Именно по этой причине я не могу быть такой, как Мэри.
— И почему ты думаешь, что не можешь быть такой, как она?
— Моя мама часто говорила: «Единственное, что тебе нужно, чтобы чувствовать себя особенной, это ты сама». Но я не хотела понять этого. Мне всегда хотелось чего-то еще — внимания, похвал, — словом, всего того, что заставляет чувствовать себя особенной. Я не из тех, кто может жить без обожания окружающих. Мне нравилось быть королевой бала. Я любила Диану, которую видела в глазах Иных. Может, именно поэтому я отказалась от своей самой заветной мечты стать писателем. Все было так, словно Мэри в своем первом письме рассказывала обо мне. Постоянное внимание окружающих и то, как из-за Иных она чуть не отказалась от своей заветной мечты…
— Видишь ли, дорогая. Мэри прошла через то же, что и ты. И случилось это не только с тобой. Многие из нас зачастую отказываются от чего-то ради того, чтобы заслужить одобрение окружающих.
— Но Мэри в конце концов нашла в себе силы не отказываться от мечты. В отличие от меня, она не пыталась оправдать ожидания Иных. На нашем первом занятии, когда мы слушали рассказ Желтого Цветка, знаете, о чем я подумала? Желтым Цветком была Мэри, а я была Венерой. А потом еще и Мириам с Артемидой…
Диана подняла глаза, но госпожа Зейнеп продолжала внимательно слушать ее.
— Я говорю это не потому, что Диана — это другое имя Артемиды, а между именами Мэри и Мириам есть связь. Поверьте, я давно перестала обращать внимание на совпадения, которые не мог объяснить. Но одно обстоятельство засело у меня в голове: я. как и Артемида, зависима от Иных… А чтобы скрыть это, голами не снимала «маски божества». Пытаясь стать еще больше, я становилась все меньше. Разве нет? Разве не правда то, что я сказала о себе и Мэри?
— Диана, ты жалуешься, что Иные повлияли на тебя, и тут же спрашиваешь мнение другого человека. Не забывай, что я тоже одна из Иных.
— Нет. Мэри говорила, что вы — не-Иная, и, думаю, она права. Прошу вас, скажите, правда ли то. что я думаю о себе и Мэри?
Госпожа Зейнеп взглянула на Диану с искренним сочувствием.
— Думаю, ты несправедлива к себе. Никто из нас не совершенен. Да мы и не обязаны. Всем хочется, чтобы ими восхищались окружающие. Это вполне нормально.
— А что. если мы и живем так, как ожидают от нас Иные? Это тоже нормально?
— Дорогая, ни я, ни кто-либо другой не имеет права судить о том. правильно ли ты живешь. Я. возможно, могу научить тебя слышать голоса роз. И тут готова дать много советов. В саду я могу рассказывать тебе столько, сколько ты готова слушать. Это потому, что я много знаю об искусстве слушать розы, а ты знаешь об этом мало. И ты попросила научить тебя. Но не спрашивай меня о себе, Диана, ведь я не знаю тебя. И никогда не смогу научить тебя быть собой. А что касается Мэри, то на самом деле я знаю о ней куда меньше, чем ты думаешь. Я знакома с ней не больше, чем с гобой. Но, судя по тому, что мне известно, она очень отважный человек. И гак же красива, как и ты.
Диана благодарно улыбнулась. «Хорошо, что я нее же постучала в эту дверь», — по, ту. мала она. Ей не хотелось возвращаться к себе в комнату. Она была бы рада просидеть с госпожой Зейнеп всю ночь. Но что толку? Разве не провела она с мамой двадцать пять лет?
— Я. наверное, пойду, — сказала Диана. — Не знаю, как и благодарить вас за ваше время и нашу доброту.
— Да не за что, — улыбнулась госпожа Зейнеп. — Но ты права, дорогая, мы должны немного отдохнуть. Последний урок будет самым грудным.
35
Было еще темно, когда Диана спустилась в сад, а до урока оставалось целых девятнадцать минут. Она специально пришла пораньше, чтобы побыть с розами до урока.
Едва она собралась войти в сад, как со стороны дома послышались шаги, словно кто-то быстро шел по деревянному полу коридора. И похоже, это не были шаги госпожи Зейнеп, ведь она всегда появлялась в точно назначенное время, ни минутой раньше, ни минутой позже. И ее шаги всегда были неспешными и размеренными… А эти шаги казались торопливыми и встревоженными. Будто кто-то почти бежал.
И все же это оказалась госпожа Зейнеп, спешившая к ней. Лицо ее было покрыто испариной.
— Диана. — Голос у нее дрожал. — Я знаю, как ты ждала этого, но…
— Что? Что-то с Мэри?
Госпожа Зейнеп опустила голову.
Что случилось? Ну пожалуйста, скажите, что все хорошо.
— Мэри звонила, когда я спала. Она оставила сообщение. Сказала, что произошло нечто важное, и она должна срочно вернуться в Сан- Франциско.
— О боже! Наверное, она узнала о болезни мамы. Я тоже должна срочно вернуться, чтобы успеть раньше нее.
— Но Мэри уже…
— Что? Надеюсь, она не знает, что мама умерла?
Как отреагирует на смерть матери дочь, которая всю жизнь искала ее? Даже одна мысль об этом заставила Диану содрогнуться. Но Мэри сказала, что должна срочно вернуться. Она бы так не спешила только для того, чтобы успеть на похороны матери.
— Извините, но мне нужно срочно упаковать вещи и собраться.
— Конечно, дорогая. А я пока зарезервирую место на ближайший рейс.
Диана уже собиралась уйти, как вдруг передумала, вернулась в сад и опустилась на колени У Желтого Цветка.
— Ты права. Желтый Цветок. — Она бережно потрогала лепестки кончиками пальцев. — Именно запах делает розу розой.
36
Удалось купить билет только на дневной рейс, и они приехали в аэропорт как раз вовремя. Прежде чем стать в очередь на паспортный контроль. Диана обняла госпожу Зейнеп.
— Спасибо и все, что вы сделали для меня. Просто не представляю, как смогу отблагодарить вас. Время, которое я провела у вас. было, наверное, самым необычным в моей жижи. Если бы вы знали мою маму, вы бы поняли, почему я говорю «наверное».
— Благодари себя, Диана. Если эта неделя была для тебя необычной, то это не из-за меня и не благодаря нашим неоконченным урокам. Ее сделала особенной та отвага, с которой ты предстала перед розами. А этому не научишь. Ты приехала сюда умным и образованным человеком. Но это не помешало тебе слушать голоса роз. А это не так просто, поверь. Только те, кто имеет смелость бросить хорошее, достигают лучшего. В тебе эта смелость есть.
