Мария Амор - Скажи «Goodbye»
— Ты что, Саш. Надо принять меры. Не в том дело, что кого-то увела, а в неэтичном поведении специалиста, воспользовавшегося твоим доверием. Разве так может поступать профессиональный психолог?
— Насчет неэтичного поведения, то это еще посмотрим, чье неэтичное поведение окажется неэтичнее, — задумчиво проговорила Сашка. — Для начала я этой выдре за последнюю сессию платить не буду. А сейчас я решила устроить нам «гёрлс найт аут»! Теперь тебе придется придумать, как мне жить дальше. — Сашка лихо зарулила на частную стоянку «Финка» с надписью «Посторонним машинам стоянка запрещена». Здесь она была не только не посторонней, а в доску своей.
Они вошли в полутемный бар, и минут десять было потрачено на приветственные возгласы и поцелуи с хозяином заведения Мулей и даже с новым милым официантом Гаем. Наконец, Мули усадил их за стойку бара и приготовил Муре свою знаменитую блади мэри, а Сашке ее любимый космополитэн.
— Зачем ты вообще к ней пошла? — не могла успокоиться возмущенная Мура.
— В последнее время я только валялась целыми днями, смотрела бесконечные российские сериалы, от которых даже сама себя запрезирала, и играла в тетрис, — начала свою исповедь Александра. — Все это вместо того, чтобы думать, как жить дальше и чем заняться.
— А чего тебе так было плохо?
— Ну, не то чтобы плохо, но меня все время точит мысль, что работа моя ненадежная и в любой момент, а точнее, когда-нибудь обязательно кончится, и что со мной тогда будет?
— Ну, Сашка, до тех пор ты обязательно выйдешь замуж за миллионера! Если, конечно, не познакомишь его сначала с этой Линой, — осторожно добавила Мура.
— Ага, до сих пор не вышла, а тут вдруг почему-то выйду.
— Ну просто не подворачивался достаточно милый миллионер.
— Я вообще начинаю опасаться, что красивых девушек в мире больше, чем желающих жениться на них миллионеров, — с горькой трезвостью сказала Сашка.
— Слушай, а я как-то раз столкнулась с одним совершенно заброшенным мультимиллионером, — вспомнила Мурка. — Это было на огромном торжестве, отмечавшем прибытие миллиона репатриантов. Свершение праздновалось министерствами с невероятной помпой, и почему-то разделить эту нашу радость были приглашены российский посол Бовин и украинский — Александр Майданник. Кстати, вот ты говоришь, Вадим никогда никуда со мной не ходит, а вот как раз на это мероприятие он почему-то рвался меня сопровождать!
— Ну а кто там миллионер-то?
— Да один из американских спонсоров Сохнута. По виду — такой совершенный Корейко, тщедушненький, застенчивый, все к стенкам жался. Ему принадлежал концерн по производству замороженных овощей «Санфрост», а в придачу трудолюбивый миллиардер еще управлял какой-то самолетостроительной компанией, не то Мак-Дугласом, не то Локхертом. Он бродил там такой одинокий и потерянный, мне его жалко стало, захотелось ободрить и обласкать…
— Мне бы тоже захотелось, — перебила Сашка. — Я даже знаю как…
— Да нет, я не то имею в виду, — отмахнулась Мурка. — По человечески. Он слушал какие-то дискуссии о смысле жизни среди подростков. Я ему говорю: «А вы не хотите подрастающему поколению что-нибудь назидательное рассказать?» А он мне так робко: «Нет, когда слушаешь, гораздо большему учишься…»
— Это он просто бесплатно не привык выступать. А Вадим-то где был?
— А Вадим случайно наткнулся там на какого-то своего знакомого в свите Бовина, и общался с ними. По-моему, Бовин ему свои больные колени демонстрировал. Я посольское колено тоже немножко пощупала. А потом я ходила с украинским послом, он был такой душка и красавчик. Ну и к тому же оба дипломата — и Бовин, и Майданник — бывшие журналисты, так что я вроде как с коллегами общалась. А миллиардер, видимо, за мое сочувствие проникся, прибился ко мне, и весь вечер таскался следом, и приходилось все время его всем представлять, но я его имя, хоть убей, запомнить не могла… А он еще больше смущался, и всех уверял, что ни он, ни его имя не имеют ни малейшего значения…
— Мурка, ты в следующий раз на сходку с миллионерами меня вместо Вадима бери. Уж я-то их имена не забуду. Но все же, давай оставим вариант миллионера как запасной, и решим, как мне все же жить оставшиеся годы девичества. Вот посмотри на тебя — ты и языки знаешь, и работа у тебя интересная, и ты такая умная! Ты, небось, не тратишь свое время так бесцельно, как я!
— Не фига себе! — Мура невольно засмеялась. — Видела бы ты меня в первую неделю после отъезда Вадима!
— Кстати, что от него слышно?
— Возвращается в следующее воскресенье.
— Мура, ты не обижайся, но я тебе честно скажу, мне кажется, что с Вадимом каши не сваришь…
Мурка упрямо тряхнула головой и сказала:
— Истинное чувство не должно отступать перед здравым смыслом.
— Должно, Мур. Должно. Именно то чувство, которое совпадает со здравым смыслом, оно и есть истинное.
Подружки немного помолчали. Потом Мура поменяла тему, она не привыкла, чтобы Сашка ее поучала, обычно было наоборот.
— Насчет твоих возможностей. Может, тебе начать учить языки? Попробуй каждый день читать ивритскую газету, — начала Мура обдумывать очередной четкий План для Новой и Полезной Жизни Александры.
— Да ты мне уже говорила. Я пробовала. Честное слово. Купила, будничную, она потоньше, и целый день над ней тосковала. Ты знаешь, оказалось, они там пишут как-то странно — без гласных. Я так ничего прочесть не могу!
— Ну, на иврите в принципе незнакомые слова трудно читать. Ты просто заучивай каждое слово так, чтобы узнавать его, как нечто целое.
— Мура! — Сашка уставилась на нее и протянула паузу. — Ты это серьезно? — И девушки расхохотались.
— Ну хорошо, возьмись за английский.
— Вот, поверишь ли, все время над этим думаю. У меня иврит и английский — ну просто две половинки одного целого — на иврите я говорю прекрасно, а прочесть или написать ну ничегошеньки не могу, а на английском читаю свободно, а говорю — на ходу изобретая грамматику.
— Это у тебя комплекс всех выпускников российских школ советского периода. Я уверена, что там как-то специально учили так, чтобы простые советские люди не могли больше ни с кем в мире общаться. Пойди на курсы.
В это время кампания за соседним столиком начала прикалываться к девушкам. Мурка, как всегда нахохлилась, а Сашка начала смеяться, флиртовать, знакомиться. Потом, когда очередной раунд общения с ними затих, она снова обернулась к Мурке.
— Кстати, а кто этот твой приятель Максим?
— Очень милый амбициозный молодой человек. Мечтает с тобой познакомиться поближе. В Израиле давным-давно. По-моему, собирается жениться, женатых охотнее посылают в дипломатические представительства. Но… не миллионер, — предупредила Александру Мура.
— Это не так важно, что пока не миллионер. Во-первых, у него есть перспективы, а во-вторых, важнее, чтобы был широк душой. И вообще, обожаю умных мужчин!
— Ну вот видишь, какое удачное совпадение: они тоже обожают тебя, впрочем, как и дураки. А насчет будущего, знаешь, ты ведь все эти годы недурно зарабатывала. Если бы ты так много не тратила на шмотки…
— Конечно, ты права. Но радости в такой жизни у меня бы уже точно не было. Чего ради я бы вообще тогда работала? Я даже все свои заработки и расходы для самой себя всегда перевожу в единицы одежды. Смотрю на счет за электричество и думаю: не фига себе, за это я могла бы купить отличное платье! Для меня надо такую валюту сделать — е.о., и в ней мне платить. — Сашка помолчала. — Ты знаешь, я никогда не могу заснуть, если немножко перед сном не подумаю о шмотках. Что-то в них есть такое радостное, успокаивающее, что помогает мне бороться со всеми неврозами. Вот ты бы попробовала.
— Ох, нет, Саш. Вся эта высокая мода, все эти дорогие шмотки от дизайнеров, которые ни одна женщина на честно заработанные деньги купить не в состоянии, только увеличивают зависимость женщин от богатых мужчин. При этом каждый дизайнер всегда во всех интервью бесстыже заявляет: «Моя коллекция для современной, самостоятельной женщины с карьерой!» А я заявляю, что роскошь — первый враг женской эмансипации!
— Смотри-ка! — воскликнула пораженная Александра. — Я это инстинктивно подозревала, поэтому всегда старалась собственными бабками за тряпки платить как можно реже, — и добавила с достоинством: — Чтобы не подкапывались, гады, под мою эмансипацию.
— Вот об этом я и говорю! — вздохнула Мура, отчаявшись донести до подруги прогрессивный призыв современного феминизма. — Но ты гордись тем, что ты на себе самой проводишь важный психологический эксперимент.
— Вот именно, — Сашка выпрямила спину. — А какой?
— Возможно ли в принципе удовлетворить потребности человека? — гнусаво сказала Мурка и подняла палец кверху.
— Чьи это потребности я удовлетворяю? — обиделась Сашка.
