Юстейн Гордер - Замок в Пиренеях

>>>

К сожалению, это неизбежное следствие второго начала термодинамики.

>>>

Но нет соответствующего принципа, согласно которому разрушительное влияние времени могло бы уничтожить то, что существует от духа.

>>>

Но у нас есть свободная душа, которая переживет смерть тела. Кажется, ты это имеешь в виду.

>>>

Представь себе, что ты гулял в лесу. Ты идешь по тропинке, по которой шагал несколько недель тому назад, когда был здесь в последний раз, и вдруг выходишь к новехонькому бревенчатому дому, которого прежде не видел. Это само по себе достойно внимания, и пока ты разглядываешь хижину, вдруг открывается дверь и оттуда выходит человек. У него сияющие голубые глаза, улыбка во все лицо. Не человек, а картинка. Он кланяется тебе: «Добрый день! Добрый день!» Сюрреалистический набор, загадка природы.

Тогда возникает вопрос: что произошло? Этот дом построил себя сам из деревьев в лесу, а затем создал еще и человека, чтобы он его одухотворил? Или наоборот, сначала человек построил дом, а потом поселился в нем?

Что правдоподобнее: сначала появился дух или материя? В своем письме с дороги ты делаешь вывод, что интуитивно чувствуешь связь между сознанием и тем, что свершилось во Вселенной в первую микросекунду ее существования! Так что, по-твоему, появилось прежде — сознание или колоссальный разряд энергии, который материализовался в первую секунду?

Не ты ли говорил, что нечто могло существовать до или вне того времени и того пространства, которое возникло благодаря Большому Взрыву? Это твои слова. Насколько обоснованно называть этот взрыв началом всех вещей? То, что мы полагаем величайшей загадкой мира, бесконечно крутится вокруг этого вопроса: что первично, а что было потом.

>>>

Не знаю. Теперь больше не знаю. Мы ничего не знаем.

>>>

Во сне ты был в смятении и испытывал сильнейшую потребность освободиться от материалистической картины мира. Ты так этого хотел, что стал даже молиться Богу, в которого не веришь. Видишь, насколько ты сбит с толку.

Но ты, кажется, не находишь пути к примирению? Даже после такого фантастического сна? Ведь это безусловное свидетельство того, что ты обладаешь интенсивной духовной жизнью. Твои молитвы услышаны. В любом случае, ты неосознанно сомневаешься в своем собственном атеизме!

У тебя были раньше подобные переживания, Стейн? Тебе приходилось переживать нечто такое, в чем можно усмотреть знак духовного или трансцендентального?

Времени больше десяти, но я спать не собираюсь.

>>>

Да, у меня было переживание, это случилось как раз тогда, в 70-е годы. Я собирался рассказать об этом, когда мы сидели у старой хижины на высокогорном пастбище в этот июльский день. Только сначала я должен был избавиться от того ужасного сна. Тут появились коровы, и тебе известно, почему мы так мало говорили по дороге вниз. Вернулось нечто такое, что в один миг заставило нас почувствовать неловкость друг перед другом. Как-то вдруг нам нечего стало сказать друг другу. Поэтому я и предложил, чтобы мы начали переписку по электронной почте. Я упомянул об этом, когда мы были уже внизу. Как только мы нашли твоего мужа возле книжного лотка, наша беседа кончилась. Вероятно, можно было бы завершить ее втроем за чашкой кофе, но этого не случилось.

Прошел целый год после того, как ты меня оставила, прежде чем я снова услышал о тебе. Ты попросила меня переслать твои вещи в Берген. Не очень-то простое задание, как выразилась ты в своем письме, ведь большую часть нашего имущества мы покупали вместе. Мы жили вместе с девятнадцати лет, и уже через пять лет невозможно было провести грань между моим и твоим… Впрочем, я постарался тебя не обделить. Многое мы покупали в состоянии восторга, что усугубляло ценность наших приобретений, и я не всегда знал, к чему ты была привязана больше. Ты наверняка помнишь стеклянный колокольчик, который мы купили в Смоланде, после того как побывали в Сконе[67]. Мне он очень нравился, но я бережно упаковал его в вощеную бумагу и отослал тебе. Надеюсь, этот колокольчик по-прежнему у тебя — цел и невредим.

Как-то я слышал историю об одной паре, которая собиралась расстаться. Оба были готовы к разводу и из спортивного интереса решили начать с раздела книг. Вскоре выяснилось, что книга, которую хотел взять один из них, нравилась и другому. Таких книг становилась все больше и больше. Ко всему прочему они завели беседу о книгах и тут поняли, что слишком похожи друг на друга, чтобы расставаться. Сейчас они по-прежнему живут вместе, а то, из-за чего хотели когда-то развестись, считают пустяком.

В нашем случае книги также сыграли свою роль, правда, со знаком минус. Я думаю о твоей библиотеке, посвященной известным предметам, но больше всего об одной книге, ты знаешь о какой. Иногда одна книга может оказаться куда опаснее, чем любой жизненный эпизод.

Когда я упаковал и отослал твои вещи, я понял, что наша разлука была безнадежной. Ведь мы не нуждались ни в каких документах ни для того, чтобы жить вместе, ни для того, чтобы разъехаться.

Побывав утром на почте и отправив три картонные коробки, я не стал возвращаться домой, а сел вместо этого в «фольксваген» и выехал на Рингвейен[68], а потом вниз на Драмменсвейен[69], как наверняка могли бы поехать мы с тобой. Куда я еду, я не понимал, пока не проехал Саннвику по дороге к Соллихёгде и Хенефоссу.

Пять часов спустя я миновал Хеугастёль. Повернул на юг, поднялся на плато Хардангервидда, оставил автомобиль и отыскал дорогу к нашему старому логову. Побродил там вокруг и довольно долго сидел, прежде чем вернулся к автомобилю и уехал.

Логово осталось прежним, словно мы были там вчера. Я вполз в пещеру и нашел там наше ложе; там мы оставили и необработанную шкуру ягненка. Ты думала, что, если кто-то из бондов[70] найдет эту шкуру, это будет своеобразное возмещение за ягненка. Но шкура по-прежнему лежала там.

Не скажу, что очаг все чаще дымился, но обгорелые ветки можжевельника и карликовых березок лежали меж камней точь-в-точь так, как мы их оставили. Кроме того, я нашел немало и других наших следов. Я занялся своего рода эротической археологией. Ты оставила зеленую вязаную перчатку, монету в пять крон и металлическую заколку для волос. Кажется, у людей каменного века заколок для волос не было? В твоих волосах я ее тоже не помню, наверное, она выпала из кармана; за это время волосы у нас обоих стали как у дикарей. Мыло и шампунь мы занесли в черный список, вместо них употребляли кору карликовых березок, лишайник и мох. Я нашел несколько самодельных рыболовных крючков и устыдился того, что мы усеяли рыбными костями землю вокруг пещеры. Впрочем, люди каменного века наверняка делали так же. «Мы позволяем себе быть слегка дикарями», — говорили мы, нам это нравилось. Мы были людьми, но человек понятие растяжимое… Мы только что миновали животное состояние и потому не могли позволить себе чрезмерной изысканности, нам следовало казаться созданиями грубыми.

Так вот… одним словом… дело обстоит так, словно я теряю опору, власть над самим собой и растворяюсь в окружающем ландшафте. То, что это происходит здесь и теперь, переживается как нечто случайное, ведь это касается только меня. То, о чем я ежедневно думал как о «себе», «мое», — не более чем иллюзия.

Я теряю себя и ощущаю это не как потерю, а как нечто освобождающее и обогащающее, и одновременно с этим на меня нисходит мысль: я — нечто гораздо большее, чем мое жалкое «эго», мое «я»… Я — это не я. Я — это и горное плато вокруг меня, и вся страна, все сущее, от крошечной тли до небесной галактики. Всё это — я, потому что я — это всё!

Я пребываю в совершенно неописуемом состоянии сознания. Я чувствую и знаю, что я тот самый камень, на котором сижу… да и тот, что там, и тот, и тот, и вереск, и вороника, и карликовая березка… Вот я слышу грустную призывную песнь ржанки, но она — это тоже я; я — тот, кто призывает, и я призываю самого себя.

Я улыбаюсь. Под внешним слоем излишней эмоциональности у меня всегда скрывалась более глубокая личность, нечто молчаливое и тихое, пребывающее в родстве со всем существующим. И как только я осознаю это, я погружаюсь в состояние покоя. Я был жертвой величайшего обмана: того, что «я» есть нечто полностью оторванное от всего остального. Но мое переживание вовсе не есть нечто трансцендентальное, напротив, оно — вполне земное.

Я глубоко переживаю безвременье, хотя и не могу сказать, что чувствую себя вырванным из времени. Правильнее сказать, что я ощущаю, как сливаюсь со временем, с вечностью, а не только проживаю быстроногие часы здесь и сейчас. Я проживаю не только собственную жизнь, я не только здесь, не только сейчас, я и раньше, и сейчас, и потом. Я расту во все концы, и так будет всегда, потому что всё — едино, и это всё — есть я!