Георг Освальд - Все, что считается
Все проходит без сучка без задоринки; единственный, как мне кажется, опасный момент – это завязка на анаболики и наркотики. Но Уве утверждает, что держит руку на пульсе, он работает только с надежными на все сто процентов людьми, здесь прокола быть не может. Его волнует только Бельман.
Конечно, Бельман тоже знает, что «официально» Уве и Анатоль не имеют ничего общего с ООО «Фурнитуро», который является должником банка. Но он не теряет интереса к моим нынешним друзьям. Поэтому подозрение Уве, что Бельман мог пронюхать о его связи с «Парадизом», не лишены основания. Вот почему мое сотрудничество оказывается как нельзя более кстати.
За одну минуту я успеваю многое прокрутить в голове. Уве и Анатоль, которых я раньше считал мелкими рыбешками, время от времени прокручивающими какие-то не совсем честные делишки, оказались активной, хорошо организованной мафией, буквально накачанной криминальной энергией. А я, сразу не разобравшись что к чему, вляпался в это дело по уши, получив информацию весьма секретного характера. Зная это, я обязан пойти в полицию и всё рассказать. Но Уве и Анатоль уже подпустили меня к кормушке, поэтому я никуда не пойду. Да и есть ли у меня причины делать им гадости? Вы считаете, что вполне достаточно того, что они нарушают закон, и любой гражданин, например я, обязан сразу же спешить на помощь правосудию? Да, вне всякого сомнения, вы правы. То, чем занимаются мои друзья, незаконно. Но этот момент в нашем сотрудничестве интересует меня меньше всего. Честно говоря, я не представляю себе, что такое законность и легальность, когда речь идет о деньгах. Все крутится вокруг собственных интересов или интересов тех, кто платит тебе деньги. Не могу понять, почему продажа анаболиков людям, стремящимся стать красивее или сдохнуть, – это неправильно, а уничтожение гражданина с помощью постоянного роста требуемых банком процентов – справедливо. Извините, но я никогда не был силен в отделении зерен от плевел, – это занятие скорее для доверчивых простаков, которые утверждают, что для них очень важен сам факт проживания в правовом государстве, хотя они не имеют никакого понятия о том, что это такое.
Мы говорим о деньгах, как вы наверняка уже успели заметить, и вам хорошо известно, что в отношении денег существует только один закон – закон карнавала. Разрешено все, что нравится. Если человек не уходит от налогов, то он дурак. Ну а тот, кто дал себя поймать, дурак вдвойне. Может быть, вы относитесь к этому по-другому, может быть, скажете, что за счет налогов строятся школы, дороги, детские сады и дома для престарелых. Но вы когда-нибудь задумывались над тем, как, например, осуществляется строительство дома для престарелых, каждого из домов для престарелых? Владелец строительной фирмы дает поручение архитектору, настоящему идеалисту и другу всего человечества, сделать проект здания, при виде которого у каждого старика на глаза навернутся слезы радости. Он просит солидных предпринимателей, отчисляющих деньги на социальные нужды, составить соответствующие предложения по ведению этого весьма дорогостоящего строительства. Сделав расчеты, он обращается к государству с просьбой выделить средства, то есть ваши налоги, которые и получает. Дом престарелых строят работяги-нелегалы, живущие в страшной нужде; за это он платит им две марки в час, ну и, кроме того, разрешает спать здесь же, на строительной площадке. А на оставшиеся деньги покупает себе виллу на Майорке с площадкой для гольфа и самолет в придачу, чтобы попадать туда быстрее. О подобных случаях вы можете читать в газетах хоть каждый день. Каждый день. Теперь ответьте на вопрос, только искренне, так кто же больший идиот – строительный магнат, сделавший свое дело, или вы, забывшие уклониться от налогов?
Уве и Анатоль приняли мудрое решение. Часть своих неправедно нажитых денег они вкладывают в то, чтобы их дела выглядели безукоризненно и не вызывали подозрений. А на остальную, бoльшую сумму они покупают всё, что захотят: автомобили, женщин, дома… Получаю истинное удовольствие от возбуждающе-интеллектуального общества Анатоля и Уве.
27
И все же у Уве не было абсолютной уверенности в том, что я не открою рот, поэтому он подтолкнул мне прямо через стол конверт с тридцатью тысячными купюрами, просто так, как раньше делали добрые дядюшки на Рождество. Естественно, мне было не видно, сколько там денег, я рассчитывал на несколько тысяч, не более пяти, как в прошлый раз.
Как только я пришел домой, то сразу же открыл конверт и пересчитал деньги. Тридцать бумажек по тысяче каждая. Тридцать тысяч – это неоправданно высокая сумма за ту работу, которую предстояло выполнить. Я обещал поговорить с Бельманом и убедить его, что ни Уве, ни Анатоль не имеют ничего общего с ООО «Фурнитуро». Это не должно вызвать сложностей, потому что у Бельмана нет ничего, подтверждающего его предположения, – так, парочка сомнительных моментов, вызывающих некоторые подозрения, в противном случае им бы уже давно небо показалось с овчинку.
Не понимаю ни того, почему мои новые друзья с такой готовностью и без особых причин оказали мне подобное доверие, ни того, почему они настолько щедры. Может быть, они не очень точно представляют себе степень моего влияния в банке? Или же у них какие-то намерения, о которых я даже не подозреваю? Неужели они вот так просто разбрасываются деньгами только для того, чтобы произвести на меня впечатление?
Сижу за столом на кухне и перемешиваю деньги, как будто собираюсь играть в карты. Огромная разница между тем, переводит ли работодатель деньги, например оговоренную долю прибыли в конце года, вам на счет или же просто так, неучтенкой, сует в руку. Хотя суммы в обоих случаях приблизительно одинаковые. С этих денег не нужно платить налоги, производить социальные отчисления и тому подобную бурду. И дело не в том, что это наличные. Просто это деньги, добытые преступным путем, самые настоящие деньги, добытые преступным путем. Они поступили непосредственно из ящика письменного стола какого-то наркомана-культуриста, который, помимо всего прочего, возможно, их украл. Эти деньги напоминают огнестрельное оружие: с одной стороны, оно запрещено, а с другой – очень опасно само по себе. Их хочется потратить так же, как и получил, одним разом, сделав широкий жест.
Звоню Сабине, маленькой шлюшке, чьей мордашкой мои друзья растревожили мне сердце. Чтобы расставить все точки над i: она меня вовсе не интересует. Вернее, не совсем так. Я, конечно, интересуюсь ею, но не в смысле влюбленности или чего-нибудь подобного. А что еще мне остается делать? Позвонить Марианне и пустить ей пыль в глаза этими тридцатью тысячами? Начнутся вопросы, она захочет узнать, откуда деньги, только лишняя тягомотина. Было бы неплохо все ей рассказать. Но тогда она к ним не прикоснется. Скажет, что больше меня не понимает.
Я совсем не к тому, что сам понимаю, куда меня несет. Считается, что человек моего возраста с моей биографией, профессиональным опытом и так далее должен в моем положении придумать кое-что получше, а не впутываться в аферы таких криминальных элементов, как Уве и Анатоль. Но мне все равно. Я прекрасно понимаю, что будет, если я вдруг решу вернуться к прежней жизни. Но я понятия не имею, куда заведет эта история с Уве и Анатолем. А именно это и есть главное, самое замечательное отличие.
– Алло. – Голос заспанной кошечки-цыпочки. Сейчас три часа дня.
– Это Томас.
– Привет.
Тон подчеркнуто скучный. Это должно означать следующее: если хочешь продолжить беседу, то очень быстро должен сказать что-то очень захватывающее. Не суетись, детка, у меня имеется кое-что, способное привлечь твое внимание.
– Сабина, сегодня замечательная погода. Пора вставать и попользоваться остатком дня на полную катушку.
– У меня голова гудит после вчерашнего. Чего ты звонишь? Что-то случилось?
– Да нет. Хотел только узнать, не пройдешься ли ты со мной по магазинам.
– По магазинам? Клевая идея! Но у меня нет денег.
– Неужели я бы позвонил, чтобы дать тебе совет потратить твои деньги? У меня и у самого они есть. Приглашаю на экскурсию по магазинам. – Пользуюсь красноречием Деда Мороза.
– Звучит потрясно.
Ее голосок становится настолько звонким, что понятно: от похмелья и следа не осталось, головная боль испарилась, с каждой секундой я нравлюсь ей все больше. А кроме того, она проснулась. Быстренько мы договорились встретиться у магазина «Dolce amp; Gabbana» на главной улице города.
Привожу себя в порядок, надеваю черный костюм, подбираю подходящий галстук и отправляюсь к метро дорогой, которой, как я только что понял, раньше ходил на работу. Теперь же каким-то чудесным образом она превратилась в путь к абсолютно новой жизни.
Во внутреннем кармане пиджака – конверт с тридцатью тысячами. Начало делового сотрудничества с Уве и Анатолем не вывело меня из равновесия. До сих пор я не натворил ничего, что может привести к осложнениям. Взял деньги – ладно, ведь, в конце концов, брать деньги не запрещено. Дал обещание, хотя не уверен, что смогу его выполнить: вдруг не удастся убедить Бельмана, – правда, думаю, что сложностей с этим не будет. Как бы там ни было, пока еще у меня есть возможность отдать деньги обратно, сказать, что у меня нет никакого влияния на Бельмана, и вернуть всё на свои места. Я ведь могу поступить так прямо сейчас, куплю себе газету, изучу объявления о приеме на работу. Могу разослать резюме, и через пару месяцев у меня будет новое место службы. Но вместо этого я своей бывшей дорогой на работу направляюсь по магазинам с Сабиной. Когда мы сделаем покупки, возврата к прошлому уже не будет. Это будут, если можно так выразиться, судьбоносные покупки.
