Роберт Гринвуд - Мистер Бантинг в дни мира и в дни войны

Прислушиваясь к его словам, мистер Бантинг с горечью думал о том, что Англия стала чересчур цивилизованной страной, если даже такой гнусной твари, как Слингер, нельзя безнаказанно дать пинка в зад. Стоило вам только прикоснуться к нему пальцем, и он мог возбудить против вас «дело». Он мог притянуть вас к суду, втоптать в грязь, потребовать с вас в возмещение ущерба совершенно несуразную сумму. Короче говоря, все это только доказывало полную непригодность дубинки. Что же касается отравленного цветка...

Некоторое время он сидел, размышляя над этой восхитительной метафорой, но без особой пользы. Хорошо Кордеру рекомендовать отравленные цветы, когда Слингер, невидимому, набрал их целый букет и уже дал ему почувствовать их запах своим замечанием о десятиминутном опоздании после завтрака. Об этом случае, соответственно его приукрасив, он мог шепнуть на ухо Вентнору. А там найдется еще что-нибудь... Мистер Бантинг начинал менять свое мнение о Слингере. Этот человек, несомненно, обладал особыми качествами, — конечно, гнусными, но тем не менее с этими качествами необходимо было считаться, бороться против них и постараться их обезвредить.

Мистер Бантинг достал парочку каталогов, книгу заказов и инвентарную книгу и разложил их на столе, рядом с прейскурантом и пачкой писем. В данную минуту у него не было особенной нужды в этих предметах, но они должны были служить свидетельством его административного рвения. В отношении Слингера необходимо принять какие-то меры — это было ясно. Но какие? Это, к сожалению, было далеко не так ясно. Мистер Бантинг сунул кончик карандаша в рот и нахмурил брови.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Несколько часов спустя мистер Бантинг устало взбирался по склону Кэмберлендского холма; он вернулся в коттедж «Золотой дождь» позже обычного. На буфете лежала книга в желтой суперобложке: «Основы счетоводства». Заметив ее, мистер Бантинг что-то проворчал себе под нос. Да, обитателям коттеджа «Золотой дождь» скоро на практике придется познакомиться с кое-какими основами счетоводства. Впрочем, это его не взволновало. У него уже больше не было сил волноваться.

— Что случилось, папочка?

— Устал, детка. Тяжелый был день.

— У тебя и правда усталый вид, — озабоченно проговорила миссис Бантинг, разливая чай; это было сказано таким тоном, словно она столкнулась с совершенно необъяснимым явлением. — Это, наверное, от погоды. — Мистер Бантинг возмутился. Ей кажется странным, им всем кажется странным, даже просто невероятным, что кто-нибудь, работая у Брокли, может чувствовать себя усталым.

— Чей это тут учебник по счетоводству? Твой, Эрнест?

— Мой, папа.

— Купил?

— Да.

За столом воцарилось настороженное молчание; все ждали, что он станет углублять эту тему. Но он сунул в рот ломтик поджаренного хлеба и предпочел углубиться в свои мысли. Семейство поняло, что на него опять «что-то нашло», и миссис Бантинг, явно стараясь его умилостивить, встала из-за стола и протянула ему тарелку с его любимыми ватрушками. Такие бестактные попытки задобрить его всегда раздражали мистера Бантинга. Что он — избалованный ребенок, что ли, которому приходится потакать? Он деловой человек, по уши заваленный работой, на нем лежит ответственность, о которой они даже понятия не имеют. И он устал, устал, и голова у него болит. Убежать бы куда-нибудь от этой болтовни о теннисе и кино, посидеть совсем одному и отдохнуть. Он угрюмо оттолкнул тарелку с ватрушками, наспех проглотил вторую чашку чая и, выйдя в гостиную, закурил трубку.

— Джордж! — раздался кроткий голос жены.

Он стремительно обернулся, и в голове у него пронеслось: господи, когда же его оставят в покое!

— Джордж, — повторила миссис Бантинг, понизив голос до таинственного шопота, к которому супруги обычно прибегают при обсуждении семейных дел. Она осторожно прикрыла дверь, что еще больше усилило таинственность момента, и подошла к нему поближе.

— Ну, в чем дело?

— Письмо. Нет, не из Линпорта. Мне не хотелось беспокоить тебя до чая. Это местное письмо, и на конверте надпись: «Лично».

Тон, каким она говорила, встревожил мистера Бантинга. Предчувствие беды усилилось. Он взял письмо — толстый белый конверт из превосходной бумаги, адресованный «эсквайру» Бантингу, и притом, как сказала его жена, «лично». Для мистера Бантинга было не совсем обычным делом получать корреспонденцию, столь явно не предназначавшуюся для посторонних глаз.

Он вскрыл конверт и увидел штамп банка Барклэй.

«Сэр,

Я огорчен необходимостью писать Вам о Вашем сыне Кристофере. К несчастью, обстоятельства вынуждают меня к этому. Как Вам известно, он позорно провалился (уже в третий раз) на предварительных испытаниях по банковскому делу. Я ничего дурного не могу сказать о поведении Вашего сына, но мне кажется, что он совершенно не подходит для занятий банковским делом. Ваш сын не проявляет никакого интереса к работе и ни малейшего желания совершенствоваться в своей специальности, хотя, вполне возможно, что в какой-либо другой области он мог бы оказать большие успехи. Мне кажется, что в интересах Вашего сына Вам следовало бы подыскать ему другое место. Я надеюсь, Вы поймете необходимость сделать из этого письма соответствующие выводы.

Уважающий вас Освальд Лик (управляющий)».

Мистер Бантинг прочел письмо до конца, затем медленно перечитал его снова. Он сам был удивлен тем, как спокойно он к нему отнесся. Письмо не пробудило в нем гнева — для этого он слишком устал, — он только смутно почувствовал, что злая судьба нарочито избрала его мишенью для своих ударов. Он вспомнил красное, смущенное лицо Криса за столом и что Крис тотчас же после обеда убежал из дому. Он протянул письмо жене.

— Ты знала, что Крис в третий раз провалился на экзамене?

— Да, Джордж, я знала, что он провалился.

— Да, но в третий раз! Провалился позо... смотри, что тут написано — окончательно провалился. После всего, что мы сделали, чтобы поставить его на ноги. Знаешь, старуха, это не пустяки.

— Я ужасно огорчена, Джордж, голубчик.

Он встал со стула и зашагал по комнате; потом остановился и посмотрел на нее с обидой и упреком. — Мэри, зачем ты все от меня скрываешь? Зачем?

— Джордж, дорогой... — Она нервно сжимала пальцы. — Я так надеялась, я даже молилась, чтобы он выдержал на этот раз, и тогда тебя не пришлось бы даже тревожить. Потому я и не сказала тебе.

— Ладно, — сказал он ворчливо. — Не расстраивайся. Принеси мне пальто и шляпу.

— Что ты хочешь делать? — Хочу повидать этого Лика. Ты видишь, что он пишет: «Сделать соответствующие выводы». Ты понимаешь, что это значит? Это значит, что Криса выгонят. Нечего сказать, хорошая рекомендация для другого банка.

— Ты пойдешь к нему домой — на Бленхейм Кресчент? — с благоговейным трепетом спросила она.

— Бленхейм Кресчентом меня не запугаешь, — ответил он, суетливо собираясь в дорогу и снова становясь самим собой. — Скорее чистый воротничок и мои воскресные башмаки. Это дело нельзя откладывать.

Итак, мистер Бантинг, усталый и подавленный, но в своем новом пальто и котелке, не без волнения позвонил у двери дома мистера Лика и был допущен в гостиную этого джентльмена. Это была большая, просторная, приветливая комната, и вид ее сейчас же заставил мистера Бантинга оценить богатые возможности банковской карьеры. На всем лежал отпечаток утонченной роскоши, все говорило о высоком жизненном уровне, несравненно более высоком, чем уровень жизни в Кэмберлендском поселке. Все это восхищало мистера Бантинга, но вместе с тем и слегка его подавляло. Почему эта комната произвела на него такое впечатление, он и сам не мог понять. Даже ковры не просто устилали пол, а, казалось, были разбросаны как попало, даже диваны не были чинно расставлены вдоль стен, а стояли как-то наискось. Как ни странно, но это ему почему-то понравилось. На стенах — хотя и не в таких хороших рамках, как у него дома, — висели не литографии, а настоящие картины. Как специалист он сразу оценил каминные щипцы. Медь, добротный материал, настоящее старое английское изделие, стоит по меньшей мере...

— А, мистер Бантинг!

— Мистер Лик, высокий, тощий, в светлокоричневой домашней куртке, скользнул в комнату, распространяя вокруг себя легкий аромат турецкого табака, и быстро с головы до ног окинул взглядом своего посетителя, словно колонку цифр, быть может, не совсем правильно подсчитанных. С этим человеком, должно быть, нелегко работать, подумал мистер Бантинг. У него было даже какое-то отдаленное сходство с Вентнором, и это помогло мистеру Бантингу особенно горячо выступить на защиту Криса.

— Конечно, — уронил мистер Лик, пока мистер Бантинг распространялся по поводу простительного, по его мнению, легкомыслия молодости. — Да, конечно, конечно, — повторил он, время от времени с удивительной точностью стряхивая пепел папиросы в самый центр фарфоровой пепельницы. — Разумеется!