Александр Клюге - Хроника чувств
— А что скажут на это англичане?
Оказалось, что план сепаратистов уже был обсужден с офицером британской разведки. Предполагалось, что республика станет барьером на пути ожидавшегося с севера натиска советских агентов и югославских партизан.
Они упомянули также о возможности породниться с влиятельной семьей, распоряжавшейся всей провинцией. Генерал-майор фон Кер обсудил неожиданно сложившуюся ситуацию со своим начальником штаба. Недолгое время — ведь положение рейха было безнадежно, как и положение военной касты, а на обратном пути их ждала верная смерть — офицеры совещались. В этой форме можно было реализовать еще оставшуюся часть судьбы, уже списанное войско приобретало реальную цену.
Со своей женой фон Кер рассорился уже три отпуска назад. Без своих двух детей он мог бы обойтись, если бы только был уверен, что его помощь (если не убитого, то в лучшем случае безработного человека) им не нужна. Он бы мог завести новых детей с местной женщиной, ему даже показали ее фото на паспорт. Он полагал, что сможет объяснить ситуацию солдатам, которых привел с собой. Все они на время переставали иметь отношение к рейху.
И все же решение казалось слишком необычным. После стольких лет военной службы они не могли решиться стать основателями государства, сами назначать себе цену. Это была ошибка. После отказа от элегантного предложения местной власти, после 200-километрового утомительного марша на север, дивизия была полностью уничтожена на горном перевале. Генерал-майор фон Кер и его штаб были расстреляны партизанами после показного суда. Их трупы, лишенные всякой ценности, были просто зарыты в землю.
Факел свободы
Что такое товарный фетиш?
То, что на празднествах Великой французской революции, оформленных художником-декоратором Давидом, называлось ФАКЕЛОМ СВОБОДЫ, оказалось столетия спустя в душе действительного жителя Западной Европы лампочкой, или тлеющей лучинкой[25], можно также сказать: настырностью, находящей разные применения. Новый ВНУТРЕННИЙ СВЕТ — можно ли считать его РЕЛИГИОЗНЫМ ИСТОЧНИКОМ ВЕЧНОЙ МОЛОДОСТИ? Может быть, это вообще божественная искра? Это седалище скопидомства, прилежного упорства, накопительства. Нужда и угнетение никогда не загасят этот свет, от внешнего принуждения он, скорее, разгорается еще больше. Если от него занимается факел, то этот эксцесс подавляется самым жестоким образом. Так что ни одна человеческая общность не имеет опыта относительно того, как люди могли бы выживать, будучи ФАКЕЛАМИ СВОБОДЫ. Факел свободы, демонстрируемый на официальных мероприятиях, как и факел в руке памятника, не более чем символ.
Неожиданно, два века спустя после «изобретения свободы», оказывается, что все предметы, которыми люди обмениваются между собой, светятся. Меновая стоимость вспыхивает как картинка или план, подобно тому как ранее это происходило с совестью.
Этим рассуждением Антонио Гутьерес-Фернандес, президент Академии в Гаване, собрался открыть свой доклад перед Центральным комитетом. Узкий круг защитников республики собирается еженедельно для образовательных докладов. Корнями революционного переворота на Кубе было непосредственное возмущение против режима диктатора Батисты: это было пламя. Но чтобы породить «страстную твердость», как того требовала оборона Республики Куба, нужно было найти еще одну искру, веру в спасение, огонек, горящий независимо от присутствия тирана. Испанцы, утверждает Антонио Гутьерес-Фернандес в своем докладе, принесли ЕВРОПЕЙСКИЕ СТРУКТУРЫ на остров, однако в доиндустриальном виде. Они не несут в себе света. Кое-какие соображения об имуществе и мести — да. Они привезли рабов, уничтожили аборигенов.
Примеры Карла Маркса не могут объяснить, как устроен свет души кубинцев. Однако существуют подтвержденные данные измерения подобного ВНУТРЕННЕГО СВЕТА. В противном случае Куба (как единственная социалистическая страна, за исключением Китайской Народной Республики, отношения которой с марксизмом неясны) не смогла бы существовать. Гутьерес-Фернандес опровергает утверждение, согласно которому кубинцы — ЛЕГКО ВОСПЛАМЕНЯЕМЫЙ НАРОД. Просто в каждом из них горит огонек, свет души (кроме того, на небольшом расстоянии от поверхности тела светится еще и аура). Однако эти световые явления, которые Гутьерес-Фернандес называет ОРИЕНТИРУЮЩИМИ ОГНЯМИ, будут перекрыты миллиардами искорок в товарах, которые наводнят и Кубу, как только оборона республики ослабнет. Явно зажженные людьми огоньки, обозначающие товарную стоимость, словно надмогильные лампадки мертвого труда, перекроют ВНУТРЕННИЙ свет; поэтому он бывает виден скорее в годы всеобщей нехватки, в пору нужды.
Это было прощание с индустриальной эпохой
К полудню 30 октября даже самые ненасытные мародеры, скупавшие акции, еще вчера стоившие 138 долларов, по 12 центов, отвернулись от этой добычи. Похоже было, что о перепродаже нечего было и думать, что курсы вновь оказались погребенными в реальных соотношениях, словно никогда и не существовало биржевой стоимости. Эти опытные спекулянты поступали правильно, потому что лишь три года спустя, в июне 1932 года, была достигнута низшая точка. Тогда за то, что Spark, Stephan and Со. купили по 12 центов, можно было получить 16 центов. Машинный парк за время простоя устарел.
Во втором международном отделе Центрального комитета 30 октября 1929 года с нетерпением ожидали телеграмм, сообщавших о событиях на нью-йоркской фондовой бирже. Ящики сибирского золота были подготовлены в Кремле к отправке, рядом находились стопки картонных коробок, в каждой из которых было сорок крупных изумрудов, переложенных ватой. Коробки были опломбированы. Каждая из них содержала одинаковый груз уральских камней, предметов, удивительным образом открывавших перспективу равенства (хотя каждый изумруд совершенно уникален и отличается от других размером, однако благодаря сортировке они были подобраны один к одному; все дело было в давней выучке специалистов, умевших определять камни на глаз).
Идея ответственных комиссаров — они были родом из Баку — была основана на том, что кризис недоверия, охвативший капиталистические континенты, не тронул страну трудящихся. В то же время пятая часть ценностей мира находилась на территории государства рабочих и крестьян. Это согласно оценке. Теперь появился шанс скупить обессиленный Запад.
— Вот еще коробки с акциями бакинской нефти. Семь ящиков австро-венгерских талеров. Антиквариат и конфискованные оттоманские фунты.
— Можно было бы напечатать еще закладные под сибирские земли.
Они насобирали всего, что в пришедших в упадок центрах капитала могло считаться товарной ценностью; они были готовы поддерживать эту иллюзию. Ведь реальная ценность заключалась не в товарах, а в рабочей силе, в доброй воле миллионов советских граждан. Если бы удалось влить эту ценность в простаивающие, ставшие безнадежными заводы Запада и азиатских городов, то это означало бы РЕВОЛЮЦИОННЫЙ ПЕРЕВОРОТ КАПИТАЛИСТИЧЕСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ. Существовала языковая проблема. К тому же заводские рабочие советских индустриальных центров привыкли к другим болтам и машинным деталям, чем западные рабочие.
И вот порученцы советского правительства были направлены в западные финансовые центры. При попытках скупки акционерных обществ они были схвачены как шпионы.
В городе Уральске инженер Путилов смотрел вслед конвою грузовиков, увозивших техническое оснащение его стройки, образцовое передвижное строительное предприятие. Технику предполагалось сконцентрировать в столице и использовать для оснащения проекта ПРИОБРЕТЕНИЕ МИРА, как только удастся овладеть зарубежными биржами. Замену увезенному оборудованию обещали поставить весной. Планы по строительству завода на склонах Урала, тремя годами позднее признанного устаревшим, были невыполнимы без увезенных машин; через 17 лет от них вообще отказались.
И все же инженер Путилов не мог забыть картину, как грузовики спустились разбитой дорогой по склону и исчезли в направлении запада. Это было, пишет он во втором приложении к опросу ветеранов технической деятельности, проведенному Российской академией наук (февраль 2000), ПРОЩАНИЕ С ИНДУСТРИАЛЬНОЙ ЭПОХОЙ. Тяжелая техника ушла.
Захват мировых рынков силами трудящихся осенью 1929 года провалился. Советский Союз, возможно, располагал 800 активистами, обладавшими опытом, необходимым для обмена товарных ценностей Востока на акционерные капиталы Запада. Еще шесть миллионов способных людей, подходящих для того, чтобы занять рабочие места завоеванного Запада, правительству страны, ожидавшему чуда, взять было негде.
Социалистический захват власти с помощью маузеров, бронепоездов и красногвардейцев был, и это бакинские комиссары понимали, невозможен. Но не сбывалось и пророчество, будто капиталисты (в бедственной ситуации) продадут веревку, на которой их можно будет повесить. Напротив, стражи капитала оказались «предельно твердыми» как раз во время кризиса.
