Андрей Бондаренко - Беглец и Беглянка
— Ядовитый вулканический пепел? — удивляется Олег. — Серьёзно? Без дураков?
— Без них самых, Красава, однако. На нашей неповторимой Камчатке много происходит того, чего в других местах никогда не случается…. Так вот, продолжаю. Тогда, в 1964-ом, из Шивелуча много лавы вытекло. Ну, очень, однако, много. Один из тех «языков» вулканических даже досюда дополз. Ну, и накрыл собой грязевой гейзер, однако. И застыл. А грязюка, однако, до сих пор сочится…
Дорога, достигнув локального водораздела, устремляется вниз, но вязкая грязь — вопреки логике — пропадает.
— Что тут странного? — бормочет под нос Олег. — Это же Камчатка, как-никак. Тут иногда такое случается. Такое. Ну, в том плане, что запросто офигеть можно…
Теперь дорога лениво петляет по дну узкой лесистой лощины.
— Очень интересное местечко, — комментирует на ходу разговорчивая Дарья. — Получается, прямо-таки, полноценная экскурсия, посвящённая местной флоре. Ну, сам, Красава, посмотри, как деревья перемешаны между собой. Лиственница охотская. Ель аянская. Пихта грациозная. Тополь душистый. Черёмуха азиатская. Рябина камчатская…. Опа! Грибы растут на склоне. Подосиновики и подберёзовики. Крупные…. Может, наберём? У нас же теперь и сковорода в хозяйстве имеется…. А?
— Не стоит, однако, — отмахивается Костька. — Во-первых, у нас сегодня — рыбный день. Вашими, беглецы, стараниями. А, во-вторых, эти грибы, однако, могут и вредными оказаться. Запросто. Пепел-то от Шивелуча изредка и до этих мест долетает. Вот, когда подойдём ближе к Срединному хребту, тогда и наберём. И пожарим, однако.
— Как скажешь, дедуля.… И с ягодой здесь всё в полном порядке: жимолость, голубика, водяника, смородина-дикуша, клоповка[12], костяника…. Ага, и живность присутствует. Серые куропатки перепорхнули над дорогой. Упитанная рыжая белка рассерженно цокает, свешиваясь с толстой сосновой ветки…. А это кто такой шустрый и светло-палевый улепётывает по лощине со всех лап?
— Евражка, однако. Суслик такой здешний.
— Гав! — подтверждает Найда, а после этого бросается в погоню. — Гав! Гав! Гав…
— Если поймает евражку, то съест?
— Если поймает, однако. Самоедка, как-никак…
Но собака возвращается уже через полторы минуты и выглядит при этом очень озабоченной: бело-чёрная холка значимо топорщится, образовав характерный боевой гребень.
— Гав-в-в! — докладывает Найда.
— Звериным духом несёт, однако? — обеспокоенно хмурится шаман. — Причём, очень и очень?
— Ры-ы-ы! — доносится из лощины, прямо по их курсу.
— М-м-медведь? — начинает заикаться Даша.
— Он самый, однако.
— Что будем д-делать? Б-бежать?
— Нельзя, — отрицательно мотает головой Олег. — Ни в коем случае. Зверь непременно, повинуясь инстинкту, бросится следом…. Может, на дерево заберёмся? Как считаешь, Ворон?
— Не годится, однако.
— Медленно-медленно идём назад? А потом обходим это злополучное место стороной?
— Ры-ы-ы-ы-ы…, — разносится над лощиной.
— Обходим стороной? — задумчиво переспрашивает Костька. — Опасно, однако. У мишки там, похоже, добыча. Охраняет. Обязательно следом пойдёт. Может напасть. Сделаем, однако, по-другому…. Найда.
— Тяф?
— Сиди тихо, однако. На одном месте. И ничего не бойся. Ничего-ничего…. Лады?
— Тяф.
— Красава, садись рядом с собакой и обними её, однако. Крепче держи. Чтобы, испугавшись, не убежала. Ищи потом ветра в поле…. Дашутка, и ты присядь. И закрой, однако, Найде уши ладонями.
— Ага, дедуля, сделано.
— Ну, тогда приступаю, молодёжь. С разрешения Светлой Небесной Тени, однако…
Ворон достаёт из котомки старый плоский бубен, обтянутый моржовой шкурой. Сейчас шаман выглядит очень строгим и собранным. А смотрит он сугубо в небо.
Тёмно-коричневые старческие пальцы уверенно прикасаются к светло-кремовой поверхности бубна, покрытой сетью мелких трещинок. Раздаются-звучат размеренные стуки-хлопки разной громкости-тональности. Постепенно ритм звуков становится очень рваным и резким, отдающим первобытной дикостью. А потом, параллельно с перестуком, слышится низкое и заунывное горловое пение, наполненное неизъяснимой и бесконечной тоской…
— О-у-у, — тихонько подвывает Найда.
— О-у-у-у-у…, — безостановочно вторит ей медведь.
Причём, медвежий вой явственно отдаляется.
Ласковое ярко-жёлтое солнце одобрительно щурится и ободряюще подмигивает, ненавязчиво выглядывая сквозь рваные прорехи в низких светло-серых облаках.
Горловое пение резко обрывается. Шаманский бубен затихает.
— Путь свободен, однако, — объявляет Ворон.
— Тяф, — облегчённо выдыхает Найда.
В ста с небольшим метрах обнаруживается — в лужах красно-бордовой крови — туша задранного молодого северного оленя.
— Свеже-задранная туша, однако, — уточняет Костька. — Ещё минут сорок-пятьдесят тому назад этот дикий олешка разгуливал по лощине. Травку щипал беззаботно. Щипал себе и щипал. Не один, надо думать, шастал. В компании. А, вот, убежать, однако, вовремя не смог. Не успел. Не сподобился. Бывает…. Мишка только живот — с кишками — успел, однако, выесть…. Значится — что?
— Значит, он и нам в пищу сгодится, — понятливо резюмирует Олег. — В том смысле, что оленье мясо…. Отчленим одну из задних ног? Правую, к примеру? И окорок, отрубив всё ненужное, включая копыто, суставы и сухожилия, с собой прихватим?
— Ага, правую. Прихватим, однако. Мхом хорошенько оботрём, в чистую холстину завернём и прихватим. Типа, однако, на плече…. Давай, Красава, действуй.
— Почему — я?
— Потому, однако…. Кто тут вчера хвастался — перед симпатичной девушкой — что неоднократно бывал на охоте? И дичь ему, однако, разделывать привычно? Кто? Может, я? Или же Найда? Ась?
— Я, понятное дело. Врать не буду.
— Тогда и действуй, однако. За слова произнесённые всегда отвечать надо. Всегда и, однако, везде. Диалектика.
— Сейчас всё сделаю. Не вопрос. Раз обещал.
— Я помогу, Красава, — заверяет Даша. — Во всём, во всём, во всём…
Глава седьмая. Затишье перед бурей
На ночёвку они остановились на дорожном перекрёстке. Разбили походный лагерь, поужинали.
— Завтра мы распрощаемся с этой дорогой, однако, — сидя рядом с уютным костром, объявляет Костька. — Она, как вы видите, уходит на север. К Озерновскому месторождению. Нам же надо, однако, на запад, к Срединному хребту. Программа на завтрашний день: дойти до Реликтовой рощи и заночевать рядом с ней.
— Расскажите, соратники, про эту рощу, — просит Дарья. — Хотелось бы побольше узнать про неё.
— Красава, ты же у нас — знатный камчатский краевед, однако? Вот и рассказывай.
— Хорошо, попробую, — соглашается Олег. — «Реликтовой» называют рощу каменной берёзы, расположенную между реками Озёрная и Безымянная. Известное место. Реликтовая роща даже находится под опекой-охраной ЮНЕСКО[13]. За что и почему эта рощица удостоилась такой высокой чести? Тут, значится, следующая ситуация. Берёза каменная, она же берёза Эрмана, является самой распространённой породой деревьев на нашем Камчатском полуострове. Её заросли доходят практически до самого Корякского нагорья. На юге — это достаточно серьёзное дерево: вырастает до двадцати метров в высоту и до восьмидесяти-девяноста сантиметров в диаметре. На севере же и в горах всё несколько скромнее. Скажем, раза в два. Да и стволы деревьев здесь частенько бывают очень сильно искривлёнными. А вообще, каменная берёза — дерево-долгожитель. Доживает до трёхсот-четырёхсот лет…. Что касается Реликтовой рощи. Она расположена на суровом каменистом плато, регулярно обдуваемом сильными северо-восточными ветрами. Но все берёзы в роще, вопреки общему правилу, очень высокие, толстые, разлапистые и с прямыми главными стволами. Более того, этим деревьям (установлено с большой степенью достоверности), более тысячи с половиной лет.… Как, что и почему? Неизвестно. Очередная навороченная загадка камчатской природы…
Ночь. Рассвет. Завтрак. Продолжение пути.
Резкий рваный ветер. Низкие тёмно-серые облака, из которых — время от времени — моросит противный и приставучий дождик. Впрочем, сразу же после пополудни дождик прекращается, а облака уходят на восток, к Тихому океану. Над головами — бездонное ярко-голубое небо.
Скользкие базальтовые россыпи. Хвойные перелески. Мрачные горные долины, из которых выползают лохматые космы бело-серого тумана. Реки и ручьи с холодной водой, пересечённые вброд…
В семнадцать двадцать путники выходят на водораздел, за которым простирается тёмно-бежевая равнина, упирающаяся в плотную и высокую сочно-зелёную «стену».
— За равниной — заливной камчатский луг? — предполагает Олег.
— Это точно, однако, луг. Пойма речки Белочки, притока реки Безымянной. А за поймой — топкое-топкое болото, которое мы и обойдём. Краешком луга, однако.
