Джудит Леннокс - Призрак былой любви
Он повел ее в Гранд-отель, где она особенно любила бывать. Заказал кофе. А она глянула на часы и сказала:
— Макс. Всего одну рюмочку хереса? — и умоляюще сжала его руку.
Он спросил, как она провела Рождество.
— Чудесно. Я устроила маленькую вечеринку — только Дорис, Хедер и соседи. Было так здорово. Дорис привела своего нового жильца. Очаровательный мужчина. Джентльмен.
У Марка сжалось сердце.
— А ты как справил, дорогой? — спросила она.
— Я был в Германии, как тебе известно.
— В Германии! — воскликнула она, вытаращив глаза.
— Я же присылал тебе открытку. Неужели не помнишь, мама?
— Как мило! Глинтвейн… эскалоп по-венски… и… — Миссис Франклин запнулась, ибо на этом ее поверхностные познания о Европе заканчивались.
— Да, что-то в этом роде, — отозвался Макс, вспоминая другие картины: «коричневые рубашки» срывают политический митинг в Мюнхене; сапоги пинают голову человека в канаве.
— Ты виделся с отцом, дорогой? — нерешительно спросила миссис Франклин.
— Да, встречались с ним перед моим отъездом, выпили немного.
Примерно раз в полгода Макс встречался с отцом в баре «Савоя». Они выпивали по паре бокалов, обсуждая крикет или регби — в зависимости от спортивного сезона. Мистер Франклин неизменно предлагал Максу деньги на оплату наиболее неотложных счетов своей бывшей жены, Макс неизменно отказывался, потом они жали друг другу руки на прощание и расходились.
— Как у него дела?
— Замечательно, — ответил Макс, закуривая сигарету. — Ты говорила, что тебе нездоровится. Вид у тебя утомленный.
— Все нормально, дорогой. — Она потрепала его по руке. — Обо мне не беспокойся. А вот ты совсем исхудал, Макс, кожа да кости. После обеда схожу в магазин, куплю стейк и сама для тебя приготовлю. Не возражаешь? — Она расплылась в улыбке.
Тильда обустроилась на новом месте — выставила книги на полках, купила крючки, прикрепила их на двери, чтобы вешать платья. Из обстановки в комнате были кровать, стол, рукомойник, стул и коврик размером три на два фута, занимавший не заставленное мебелью место на полу. Комнатка была крошечная, и в холодную погоду окна с внутренней стороны покрывались льдом, но Тильда не роптала — ей нравилось ее жилище.
Она перешила свои платья по подобию нарядов Джун и Морин — укоротила подол, заузила в талии, большие девчачьи розовые пуговицы заменила на маленькие жемчужные, которые она срезала с кардигана, купленного в благотворительном магазине. Она продала свою длинную косу и на вырученные деньги купила пару шелковых чулок и губную помаду. Сменила обувь: вместо грубых башмаков теперь она носила купленные в комиссионном магазине туфли на каблуках. Постепенно знакомилась с соседями. Майклу она приготовила гренки с сыром по-валлийски, один вечер провела с Морин и Джун, помогая им штопать трико, поедая мятную помадку и слушая пластинки с джазовой музыкой. В один вечер она сходила в кино с Роландом, в другой — с Фергюсом, но их ухаживания отклонила. Однажды провела прекрасный вечер в ночном клубе в Хаммерсмите, где Джайлз Паркер, в красном бархатном смокинге, выступал в паре с некой субтильной бледнолицей дамой: он читал свои стихи, она исполняла пантомиму. Силия, перебрав свой гардероб, подарила Тильде короткий черный пиджак, белую шелковую блузку и элегантный берет из синего бархата, в который она влюбилась с первого взгляда и носила каждый день.
Через пару недель Тильда устроилась на работу в одну контору. В ее обязанности входило печатать письма и отвечать на неприятные телефонные звонки, когда ее работодатель мистер Палмер был «не в настроении». Его корзина для входящих документов полнилась неоплаченными счетами, а нижний ящик шкафа для деловых бумаг был забит пустыми бутылками из-под виски. Работа была скучная и утомительная, но она отвлекала Тильду, по крайней мере днем, от мыслей о собственных горестях, вынудивших ее бежать в Лондон. Однако по ночам ей не удавалось отрешиться от тяжких воспоминаний. Дара Канаван женился на Джосселин де Пейвли ради ее поместья и денег. Предательство Дары Канавана изменило ее, и это, думала Тильда, особенно возмутительно. Больше ни одного мужчину она не сможет полюбить так, как Дару. Она почти всю себя ему отдала, и теперь у нее было такое чувство, будто он содрал с нее кожу, обнажив ее кровоточащее нутро.
Откровения тети Сары тоже нанесли ей глубокую рану. Тильда давно догадывалась, что она — незаконнорожденный ребенок. О ее позорном происхождении свидетельствовали нежелание Сары говорить о ее семье и прошлом, кочевой образ жизни, что они вели, и само поведение тети Сары, избегавшей тесного общения с другими людьми. Но насилие, совершенное над ее матерью, ее заключение в психиатрическую лечебницу — весь этот ужас трудно было осмыслить. Поначалу Тильда сомневалась, что тетя Сара говорила правду. Она лгала или тронулась рассудком, как сказал Дара. Возможно, это их семейный недуг. И все же она не могла себя убедить. Если Сара не лгала, тогда в ее поступке была своеобразная логика. Сара не признавала ничьих правил, кроме своих собственных; ее примитивные представления о справедливости основывались на принципе «око за око». Однажды, когда они обе помогали убирать урожай на одной ферме в Норфолке, фермер настоял на том, чтобы его семье подавали одно блюдо, а работникам — другое, похуже. А Сара каждый божий день плевала в серебряную супницу, предназначенную для фермера и его жены. Тильда до сих пор помнила, какое у Сары было лицо, когда она поднимала серебряную крышку: надменное, гордое. Она не прятала глаза, не испытывала угрызений совести.
Однажды, когда Тильда после работы возвращалась в свою комнату, поднимаясь по лестнице, Майкл, перегнувшись через перила, крикнул ей:
— Джун дала нам билеты на закрытый просмотр спектакля с ее участием. Пойдешь?
Тильда бегом кинулась в свою комнату, переоделась, сменив свитер и пальто на белую шелковую блузку и черный жакет, что подарила ей Силия. В театре она раскрыв рот смотрела на фигуры, молча порхавшие по сцене. Завороженная пластикой движений, она с глубоким интересом наблюдала разворачивающееся на ее глазах трагедийное действо. После, пока они в пабе ждали балерин, Роланд сказал:
— Дурацкое искусство балет. Не понимаю, в чем его смысл.
Тильда едва ли его слышала.
Фергюс угостил всех напитками. Наконец в баре появились Морин и Джун, а также с полдюжины других артистов.
— Ужасно… просто чудовищно…
— Эрик не в ту сторону повернул. Мне пришлось прикрикнуть на него. Наверно, половина зрителей слышали.
— А где Макс? — спросила Кристина. — Опаздывает? Уж я ему устрою.
Тильда, сидя между Майклом и Роландом, потягивала сидр. Роланд все болтал о своей машине, что-то в ней сломалось. Кристина, сидевшая на другом конце стола, сердито дергалась, то и дело поглядывая на часы.
Майкл стал рассказывать Тильде о своей диссертации.
— Я уже работаю над ней на два года дольше, чем планировал. Родители грозятся лишить меня средств к существованию. У меня не хватает денег на машинистку.
— Если найдешь где-нибудь машинку, я тебе напечатаю.
— Серьезно? — Майкл расцвел. — Вот здорово. А вот и Макс… Макс! — крикнул он. — Мы здесь!
Макс Франклин, в промокшем под дождем пальто, пробрался сквозь толпу к их столу.
— Четверть одиннадцатого. — Темные глаза Кристины сердито блестели. — Нехорошо, Макс.
— Прости, лапочка.
— Я жду тебя несколько часов.
Макс выглядел уставшим. Он достал из кармана пару однофунтовых банкнот.
— Еще кому-нибудь заказать?
— Ты, вероятно, считаешь себя чертовски незаменимым… думаешь, мне делать нечего, только сидеть и ждать тебя…
Макс глянул на Кристину.
— Вовсе нет. Честно говоря, я вообще об этом не думал. И в принципе мне как-то все равно.
Кристина побелела. Размахнулась, собираясь ударить Макса, но он перехватил ее руку и тихо произнес:
— Не смей.
За столом воцарилось молчание. Потом Кристина прошипела: «Сволочь… подонок» — и выбежала из паба.
Стук закрывшейся за ней двери эхом разнесся по залу.
— Кому еще заказать? — снова спросил Макс спокойно.
Майкл поднялся из-за стола.
— Я возьму всем… мой черед.
Все разом заговорили.
— Зашиваешься, Макс? — поинтересовался Роланд.
— Пытаюсь закончить очерк о бойкоте еврейских компаний национал-социалистами. — Макс закурил и кинул пачку Роланду.
Тильда подалась вперед за столом.
— А кто такие национал-социалисты?
Макс посмотрел на нее. Вернулся Майкл с напитками.
— Откуда ты такая взялась, Тильда?
— Из восточной Англии, — ответил за нее Роланд.
— Даже в восточной Англии есть газеты… радио…
