Раймон Кено - Упражнения в стиле
И действительно, Габриель, до глубины души тронутый ее патетической тирадой, выразил свое замешательство в сдержанных словах, произнесенных медза воче[11]и, если можно так выразиться, в определенном смысле ин петто[12]:
— В общем-то неразумно поворачиваться задом к фараону.
Субчик гаденько захихикал.
— До чего у вас все-таки испорченное воображение, — зардевшись, промолвил Габриель.
— Вы что, не понимаете, что на вас можно навесить? — спросил субчик с ухмылкой, которая с каждой секундой становилась все более мефистофельской. — Сводничество, кража в процессе полового соития, гормосенсуализм, эонизм[*], мудиакальная гипоспадия — в сумме это потянет годков на десять каторжных работ.
Затем он повернулся к Марселине.
— А вы, мадам? Очень бы желательно поиметь некоторые сведения о вас.
— Какие? — кротко спросила Марселина.
— Отвечай только в присутствии адвоката, — зачастила Зази. — Дядя не послушался меня, и видишь, в каком он теперь дерьме.
— А ты бы не заткнулась? — бросил субчик Зази и вновь обратился к Марселине: — Итак, мадам, не соблаговолите ли вы сообщить, какая у вас профессия?
— Домашняя хозяйка, — свирепо прошипел Габриель.
— В чем состоит сия профессия? — иронически осведомился субчик.
Габриель обернулся к Зази и подмигнул ей, дабы она приготовилась насладиться тем, что сейчас воспоследует.
— В чем состоит она? — произнес он, используя анафорический зачин. — Например, в выбрасывании мусора.
Габриель схватил субчика за шиворот, выволок на площадку и низверг в нижние регионы.
Донесся звук падения, правда несколько глуховатый.
Шляпа последовала тем же путем. Шуму она произвела куда меньше, хотя это был котелок.
— Здорово! — восторженно воскликнула Зази, меж тем как субчик собирал себя по частям и устанавливал на место усы и черные очки.
— Что будем пить? — спросил Турандот.
— Что-нибудь подкрепляющее, — крайне уместно ответствовал субчик.
— Дак очень же много такого.
— Мне без разницы.
Он уселся в глубине зальчика.
— Что бы мне ему налить? — терзался Турандот. — Может, ферне-бранка[*]?
— Да его ж в рот невозможно взять, — заметил Шарль.
— Ты, наверно, никогда его не пил. Это не так уж и плохо и к тому же здорово полезно для желудка. Ты просто должен попробовать.
— Ладно, плесни на донышко, — согласился Шарль.
Турандот щедрой рукой налил ему.
Шарль омочил напитком губы, с хлюпаньем и свистом втянул немножко, вдумчиво продегустировал, погоняв во рту, проглотил, отпил снова.
— Ну как? — поинтересовался Турандот.
— Ничего.
— Еще чуток?
Турандот наполнил ему стакан и поставил бутылку на полку. Покопался там и еще кой-чего обнаружил.
— Есть еще аркебузовка[*], — сообщил он.
— Аркебузовка устарела. В наше время уж если что и пить, так атомную настойку.
Эта отсылка к всемирной истории здорово всех развеселила.
— А вы тут, я вижу, веселитесь! — воскликнул Габриель, ворвавшись на всех парах в бистро. — Не то что я. Тут со мной жуткая случилась история. Налей-ка мне гранатового сиропа, да покрепче, не слишком разбавляй. Знали бы вы, что со мной произошло...
— Вот и расскажешь, — как-то скованно произнес Турандот.
— Персональный привет! — бросил Габриель Шарлю. — Ты сегодня обедаешь с нами?
— А разве мы не договорились?
— Я тебе просто напоминаю.
— Незачем напоминать. Я ж не забыл.
— Значит, я подтверждаю приглашение.
— А чего подтверждать, если все договорено.
— Короче, ты обедаешь с нами, — заключил Габриель, который любил, чтобы последнее слово всегда оставалось за ним.
— Ты говоришь, говоришь, и это все, что ты можешь, — прокомментировал Зеленец.
— Выпей, — сказал Габриелю Турандот.
Габриель последовал совету.
— (вздох). Жуткая история. Вы видели, как Зази вернулась с одним типом?
— М-м-м-м, — невнятно и сдержанно ответствовали Турандот и Мадо На Цырлачках.
— Я подъехал позже, — сообщил Шарль.
— А как он вылетал, вы видели?
— Знаешь, — сказал Турандот, — у меня не было времени рассматривать его, так что я совсем не уверен, что его узнаю. Но не тот ли это тип, что сидит у тебя за спиной?
Габриель повернулся. Субчик сидел на стуле, терпеливо дожидаясь подкрепляющего питья.
— О Господи! — воскликнул Турандот. — Надо же, я про вас совсем забыл. Примите извинения.
— Ничего страшного, — вежливо ответил субчик.
— Что скажете насчет ферне-бранка?
— Если вы рекомендуете...
В этот момент, весь позеленев, Габриель медленно стал сползать на пол.
— Два ферне-бранка, — сказал Шарль, подхватывая приятеля.
— Два ферне-бранка, два, — машинально повторил Турандот.
Из-за всех этих событий он страшно разнервничался, и ему не удавалось направить струю в стаканы; рука дрожала, и он сделал несколько коричневых лужиц, которые, выпуская псевдоподии, поползли по деревянной (с оккупации) стойке, пятная ее.
— Дайте-ка я, — сказала Мадо На Цырлачках, вырывая бутылку у взволнованного хозяина.
Турандот вытер лоб. Субчик спокойненько прихлебывал укрепляющее, которое он наконец-то получил. Шарль, зажав Габриелю нос, вливал ему сквозь стиснутые зубы напиток. Малая его часть, правда, вытекла из уголков рта. Габриель всхрипнул.
— Ну, старик... — с затаенной нежностью промолвил Шарль.
— Слабак, — бросил внутренне укрепившийся субчик.
— Зря вы так, — заметил Турандот. — Он доказал, чего стоит. Во время войны.
— И что же он такого совершил? — презрительно поинтересовался субчик.
— Его отправили на работы, — ответил трактирщик, наливая всем еще по порции ферне.
— A-а, — безразлично протянул субчик.
— Может, вы запамятовали, — сказал Турандот. — До чего ж у людей память короткая. Принудительные работы[*]. В Германии. Не припоминаете?
— Это ничуть не доказывает, что он не слабак, — заметил субчик.
— А бомбы? — спросил Турандот. — Бомбы вы не забыли?
— И что же делал с бомбами этот ваш друг-приятель? Заключал в объятия, чтоб они не взорвались?
— Больно уж у вас остроумие тупое, — отметил уже начавший злиться Шарль.
— Не надо ругаться, — пробормотал Габриель, только-только восстановивший контакт с окружающей реальностью.
Походкой не слишком уверенной, чтобы именоваться таковой, он добрел до стола, за которым совершенно случайно сидел субчик. Габриель извлек из кармана небольшую простынку лилового цвета и вытер лицо, овеяв бистро благоуханием лунной амбры и серебристого мускуса.
— Тьфу, — сплюнул субчик. — Ну ваше бельишко и смердит.
— Вы решили опять изводить меня? — со страдальческим видом произнес Габриель. — Это одеколон от Дристиана Киора.
— Надо быть снисходительней к людям, — успокоил его Шарль. — Некоторые хамы не выносят ничего рафинированного.
— Рафинированного! — бросил субчик. — Да не смешите меня. Такое рафинированное можно получить, разве что рафинируя говно.
— Вы даже не представляете, насколько вы попали в точку, — обрадовался Габриель. — Говорят, в парфюмерию самых лучших фирм добавляют капельку этого самого субсрата.
— Даже в одеколон? — полюбопытствовал Турандот, не без робости присоединясь к беседе этой избранной компании.
— Ну, ты иногда бываешь просто на редкость тупарем, — сказал ему Шарль. — Как будто не знаешь, что Габриель, стоит ему услышать какую-нибудь глупость, тут же, даже не попытавшись понять, повторяет ее.
— Чтобы повторить глупость, ее надо как минимум услышать, — парировал Габриель. — А что, тебе когда-нибудь случалось изречь глупость, которую ты самолично придумал?
— Не стоит преувеличивать, — бросил субчик.
— Что преувеличивать? — поинтересовался Габриель.
Но субчик не позволил сбить себя с толку.
— А вы что, никогда глупостей не говорите? — не без коварства осведомился он.
— Он в одиночку наслаждается ими, — сказал Шарль. — Жутко претенциозная личность.
— Нет, я чего-то недоуяснил, — пожаловался Турандот.
— А о чем мы вообще говорили? — спросил Габриель.
— Я сказал тебе, что ты не способен сам придумать все глупости, которые изрекаешь, — сказал Шарль.
— А какие глупости я изрекал?
— Я их что, запоминаю? Ты их столько изрекаешь.
— В таком случае тебе, наверно, не составит труда процитировать хотя бы одну.
— Ладно, — сказал Турандот, который уже окончательно перестал врубаться, — продолжайте занудствовать без меня. Народ потянулся.
Действительно, желающие отобедать валили валом, некоторые со своей жратвой. Звучал голос Зеленца, твердившего неизменное «ты говоришь, говоришь, и это все, что ты можешь».
