Аля Аль-Асуани - Дом Якобяна
Она почувствовала, что на этот раз не сможет сдержаться и ответит ему грубостью, но, в конце концов, обошла его сбоку, боясь посмотреть в глаза.
— Двести пятьдесят фунтов, — ее голос прозвучал хрипло, как будто кто-то другой ответил за нее. Маляк рассмеялся и подошел поближе, не оставляя своих намерений:
— Ну и глупая ж ты девка! Это же копейки… Послушай, я возьму тебя на работу за шестьсот в месяц. Можешь сейчас не отвечать. Подумай хорошенько. Приходи на днях…
2
В баре «Maxime» Заки аль-Десуки чувствовал себя уютно…
Достаточно было пересечь площадь Сулейман-паши и пройти по узкому переулку, что начинается напротив автомобильного клуба, толкнуть рукой маленькую деревянную дверь со стеклянной мозаикой и сделать шаг, чтобы почувствовать, как машина времени переносит тебя в прекрасные пятидесятые: стены выкрашены в чисто-белый цвет, на них подлинники картин великих художников, от чудесных настенных светильников идет приглушенный свет, столы застелены ослепительной белизны скатертями, на них сложены салфетки, расставлены тарелки, ложки, ножи и стаканы на французский манер, всех размеров, вход в туалет скрыт от взглядов тяжелой голубой шторой, а в глубине — небольшой шикарный бар. Слева от него — старое пианино, на котором хозяйка ресторана Кристин играет для своих друзей. Все в «Maxime» говорит о роскоши прошлых лет: аристократические роллс-ройсы, длинные, до локтя, белые перчатки у дам, их шляпы, украшенные перьями, граммофон с трубкой и золотой иглой, старые черно-белые фотографии в рамках темного дерева, которые обычно вешают в гостиной и забывают, но потом время от времени все же разглядывают с ностальгией… Хозяйке бара «Maxime» мадам Кристин Николас было чуть больше шестидесяти, она была гречанкой, которая родилась и жила в Египте. Она хорошо рисовала, играла на пианино и гитаре, отлично пела, была несколько раз замужем и вообще жила шумной, веселой жизнью. Ее отношения с Заки-беем начались в пятидесятые пламенной любовью, которая прошла, но переросла в глубокую и прочную дружбу… Заки забывал и не видел ее месяцами, но всякий раз, когда оказывался в трудном положении или дела его шли плохо, он отправлялся к ней. Она всегда ждала его, выслушивала и искренне что-то советовала, переживая за него, как мать… Сегодня, едва увидев его входящим в бар, она бросилась к нему, обняла и расцеловала в обе щеки, потом схватила за плечи, отступила, и внимательно взглянула ему в лицо голубыми глазами:
— Ты чем-то встревожен, дружок?
Заки улыбнулся и собрался было что-то сказать, но промолчал. Кристин понимающе кивнула головой и пригласила его сесть за любимый столик рядом с инструментом. Она попросила принести бутылку розового вина и холодные закуски… Как засушенный цветок продолжает хранить былой аромат, так и Кристин сохранила следы прежней красоты. У нее была хорошая фигура, окрашенные волосы зачесаны назад, приглушенный макияж придавал немолодому лицу очарование и достоинство. Когда она смеялась, лицо ее выражало ту нежность, то снисхождение, какие бывают только у добрых дам. Иногда на нем мелькала тень старого увлечения, но она быстро таяла. Как положено по этикету, Кристин пригубила вино, затем подала знак пожилому слуге-нубийцу, и тот наполнил два бокала. Попивая вино, Заки рассказал ей о том, что случилось. Она внимательно выслушала, но принялась возражать, нежно, нараспев произнося французские слова:
— Заки… Ты преувеличиваешь… Это обычная ссора…
— Даулят выгнала меня…
— Сейчас она сильно разозлилась. Через день-другой попросит у тебя прощения. Даулят истерична, но у нее доброе сердце. Не забывай, ты потерял ее драгоценное кольцо. а Любая женщина, если бы ты потерял ее драгоценности, выгнала бы тебя, — сказала Кристин ободряюще, но Заки по-прежнему хмурился и страдал:
— Даулят давно уже задумала выжить меня из квартиры и вот с потерей кольца нашла предлог… Я хотел купить ей новое, но она отказалась.
— Не поняла…
— Она хочет одна владеть квартирой…
— Как это?
— Дорогая! Ты знаешь, я не религиозен… И есть вещи, над которыми я никогда не задумывался, например не думал о разделе наследства.
Кристин посмотрела на него вопросительно, и он добавил, снова наливая вино:
— Я не женат, у меня нет детей. Когда я умру, мое имущество достанется Даулят и ее детям. А она хочет гарантий для них сейчас. Вчера в пылу ссоры она заявила мне: не позволю ущемить наши права… Представляешь… Вот так открыто. Она считает, что все мое имущество по праву принадлежит ее детям. А я, получается, просто хранитель собственных денег. Она хочет унаследовать их еще до моей смерти… Понимаешь?
— Нет, Заки, — воскликнула Кристин. Казалось, она уже опьянела. Заки хотел продолжить, но она резко перебила его:
— Даулят не может так думать…
— Несмотря на возраст, ты все еще наивна… Ты удивляешься злу?.. Ты, как ребенок, думаешь, что хорошие люди все как один улыбчивые и приветливые, а злодеи уродливые, с огромными кустистыми бровями… Жизнь не такая простая штука, зло сидит и в самых хороших, и в самых близких нам людях…
— Мой дорогой философ, ты преувеличиваешь… Послушай, спорим на большую бутылку «Black Label»… Вечером я позвоню Даулят и помирю вас. Вот тогда ты и купишь мне бутылку, и смотри не отказывайся от данного слова!..
Заки вышел из бара «Maxime» и некоторое время бесцельно бродил по центру. Потом он вернулся в офис, где его встретил Абсхарон (который уже знал, что случилось) с присущей его лицу грустной миной. Он, словно выражая сочувствие, наскоро приготовил господину выпить и закусить… Заки продолжал пить на балконе, и в тот момент у него еще теплилась надежда, что он помирится с Даулят… В конце концов, думал он, она его сестра и не может так его терзать… Через полчаса зазвонил телефон и в трубке прозвучал смущенный голос Кристин:
— Заки… Я звонила Даулят… Мне очень жаль… Похоже, она спятила, хочет выставить тебя из квартиры… Она сказала, что сменила замок, а завтра пришлет тебе твою одежду… Я не могу поверить… Представляешь, она говорила о каких-то юридических процессах против тебя…
— Какие еще юридические процессы?! — Заки почувствовал, как комок подступает к горлу.
— Она ничего не объяснила мне, но ты должен быть наготове, Заки… От нее можно ждать чего угодно…
* * *На следующий день Абсхарон с мальчиком-посыльным принесли огромный чемодан, в который Даулят уложила весь гардероб Заки. За этим последовало несколько вызовов в полицейское отделение, куда Даулят направила серию заявлений, чтобы доказать свое право на квартиру. Она взяла официальное обещание с Заки, что он не будет ей препятствовать. Друзья пытались помирить сестру с родным братом, но Даулят отказывалась. Заки звонил ей несколько раз, но она нагло бросала трубку. Наконец Заки обратился к адвокату, и тот уведомил его, что положение не безнадежное, но незавидное: поскольку квартиросъемщиком был его отец, Даулят имеет право проживать в ней. Закон что дышло, и, к сожалению, ему в его положении остается только применить силу: нанять нескольких бандитов, которые выгонят Даулят из квартиры и помешают вернуться, она будет вынуждена обратиться в суд, и это единственный способ разрешить проблему. Заки согласился с идеей адвоката и предложил утром в воскресенье, когда Даулят, как обычно, пойдет в банк, взломать дверь и сменить замок. Он уверил адвоката, что ни привратник, ни кто-либо из соседей не помешают его плану. Он говорил серьезно и с энтузиазмом, но в глубине души хорошо знал, что никогда не совершит ничего подобного — не наймет бандитов, не выгонит ее, не будет преследовать по суду… Чего он боится? Возможно… он никогда не сталкивался с ней лицом к лицу, он всегда пасовал перед ней, потому что по характеру был совсем не боец. С самого детства он не любил разборок и конфликтов и избегал их любой ценой. К тому же он никак не мог прогнать сестру. То, что он отсудит квартиру и выбросит ее на улицу, не принесло бы ему счастья. Борьба с ней огорчала его, поскольку, что бы она ни сделала, он не мог думать о ней как о злобном, вредном существе… Он не мог забыть ее давний образ, так им любимый. Какая она была нежная, застенчивая и как изменилась! Печально, что его отношения с единственной сестрой дошли до такого. Заки размышлял о том, как она поступила с ним, и задавался вопросом: откуда такая жестокость? Как она могла унизить его, выгнав из дома на глазах у соседей, и как могла прийти в участок и обратиться к офицеру, чтобы написать заявление на брата? Она ни на минуту не задумалась о том, что он ее родной брат, который никогда не обращался с ней плохо настолько, чтобы заслужить такое отношение! Да, цена земли, которую он вернул после сельскохозяйственной реформы, выросла в несколько раз, но после его смерти в любом случае все имущество останется Даулят и ее детям… Тогда зачем эти сложности, зачем так опускаться?! Заки почувствовал, как подступает грусть и заполняет густой чернотой все его существование. Ночами он не мог заснуть до самого утра, пил на балконе и курил, размышляя о прошлом, иногда его посещала мысль, что ему не везло с самого детства… Сам год его рождения принес несчастье… Если бы он родился пятьюдесятью годами раньше, жизнь сложилась бы совсем по-другому… Если бы революция не удалась, если бы король Фарук[18] поспешил арестовать «свободных офицеров»[19], которых знал поименно, революции бы не было и Заки прожил бы настоящую, достойную его жизнь. Заки-бей, сын Абдель Аля-паши аль-Десуки, мог стать министром или даже премьером, прожить великую жизнь, а не барахтаться, унижаясь… Его одурманила и обобрала проститутка, потом выгнала сестра, опозорив перед соседями, и вот он уже ночует в кабинете через стенку от Абсхарона. Ему не везет или он сам совершает ошибки и принимает неверные решения?! Зачем он остался в Египте после революции?! Он мог уехать во Францию и начать новую жизнь, как это сделали многие отпрыски известных семей. Он непременно достиг бы там высокого положения, как его друзья, во всех отношениях менее достойные, чем он. Но он остался в Египте, постепенно свыкся с тем, что его дела идут все хуже и хуже, и, в конце концов, скатился на дно, а еще… Почему он не женился?! Ведь в молодости он был завидным женихом для многих богатых красоток, но он не хотел жениться, и вот — его поезд ушел. Если бы тогда он завел семью, сейчас у него были бы взрослые дети, которые позаботились бы о нем, любимые внуки, с которыми можно поиграть… Если бы у него был хотя бы один ребенок, Даулят не смогла поступить с ним так. Если бы он женился, то не испытывал бы сейчас такого убийственного, мучительного одиночества. Эти гнетущие, черные мысли о приближении конца опустошали его всякий раз, когда он слышал о смерти кого-то из друзей. Этот сокровенный вопрос настигал его каждую ночь, и он рыдал, уткнувшись в подушку… Когда придет смерть и как?! Ему тут же вспомнился один приятель, предсказавший собственную кончину: они сидели в офисе на балконе, приятель повернулся к нему, посмотрел странным взглядом и вдруг, как будто заметил что-то на горизонте, спокойно произнес:
