Алексей Колышевский - Афера. Роман о мобильных махинациях
– А ты хороший рассказчик. И умный. Сразу чувствуется богатый житейский опыт, понятно, что ты все это не с чужих слов, а сам прожил и пережил. С ума сойти. Наваждение какое-то. Я никогда раньше ни от кого ничего подобного…
Спохватившись, что сказала лишнее, Лена резко встала и протянула Картье руку. Она как-то очень странно улыбалась, и Виктор не мог понять, что означала ее улыбка. А это была маска, под которой Лена спрятала свои эмоции, навеянные разговором с этим человеком. Она умела владеть собой, слыла самой сильной, мудрой и счастливой среди своих многочисленных подруг и до сегодняшнего вечера сама верила в то, что с ней все нормально, она в порядке, счастлива со своим супругом тем незаметным, неощутимым, ненастоящим счастьем, о наличии которого просто знаешь, и это успокаивает.
Виктор осторожно пожал ее холодные пальцы. Чересчур холодные. Так бывает по нескольким причинам. Почему-то он не ожидал, что они окажутся такими холодными. Стресс? Она устала? Внезапно почувствовала себя нехорошо?
«Зацепил я ее», – подумал Картье после того, как за Леной закрылась дверь, и блаженно потянулся. Хрящи у него были отменными, и нигде ничего не хрустнуло. Здоровый, молодой, сильный и умный мужик. Легкие еще не изгажены сигаретами, печень еще не распухла от алкоголя. Очень хитрый, очень расчетливый. Но, одновременно с этим, способный на чувство такой силы, о котором и не подозревал. Картье при всей силе своей интуиции не видел столь очевидного, ближайшего своего будущего. Не видел, что стоит на кромке огромного, заросшего ромашками и одуванчиками поля, по которому навстречу ему летит, едва касаясь земли, его рыжая, прекрасная любовь. Нужно сделать шаг навстречу. Всего один шаг…
8
Его совсем недолго мариновали на reseption. Все-таки это была серьезная структура, и смазливая секретарша с измученной солярием кожей проводила Виктора в переговорную комнату, как только уточнила, в какой именно из десятка комнат назначена у этого визитера встреча с самим Шединым.
Виктор посмотрел на смазливую секретаршу, остался равнодушен к ее простоватой, вульгарной прелести. «Соска чья-то, – сперва подумал Витя, но потом сам же с собой не согласился. – Небось, папик у нее какой-нибудь. Хотя место у девочки не статусное. Значит, нет у нее папика. Обычно, которые с папиками и при работе, те все больше в продажах или маркетинге обретаются. Хотя кто там что знает? Может, ее папику нравятся секретарши? Может, это для него наилюбимейший вариант?»
– Девушка, скажите, вы замужем? – поинтересовался Картье у секретарши, пристально наблюдая за выражением ее лица.
– Господин Шедин будет через 10 минут, он просил передать, что задерживается на совещании. Я вижу, что вы предпочитаете американу без сахара и сливки отдельно. Сейчас я принесу ваш кофе. Я хорошая секретарша, я отличная секретарша, я феноменальная секретарша, и у меня невероятный жизненный опыт, несмотря на мой обманчиво-нежный возраст. Да, я замужем. У меня двое детей и муж промышленный альпинист. И я с ним очень счастлива. Еще что-нибудь желаете спросить? Сладости к кофе?
«Умыла, – поразился Виктор. – Во дает!»
– Простите, я не должен был… – начал Картье, но она с усмешкой прервала его:
– Что, вы на самом деле поверили в альпиниста и детей?
– Гм… Нет, не поверил. Вы не похожи на жену мойщика стекол, – проявил находчивость Картье, выходя из ситуации.
– А на кого я похожа? – с вызовом спросила секретарша и заняла выигрышную позу: чуть касаясь руками спинки стула, отвела назад плечи и очертания ее груди под кофточкой стали более соблазнительными. Все они делают это, когда есть что показать.
– На девушку, которая знает, что нужно мужчине. С кофе вы меня удивили, я именно такой и люблю, – приврал Картье, который любил латте.
Польщенная секретарша удалилась и вскоре вернулась с подносом. Но продолжить флирт не удалось, так как практически следом за ней в переговорную комнату вошел человек, одним взглядом своим заставивший Картье встать.
Дмитрий Шедин был невысокого роста. Его овальная голова, поросшая, словно заполярная сопка, редкой растительностью, покоилась прямо на плечах. Признаков шеи не наблюдалось. Картофелина носа самодовольно топорщилась над двойным подбородком и полными губами. Уголки рта при этом были опущены, и казалось, Шедин скептически улыбается, что вполне соответствовало его должности. Глаза у него были не большие и не маленькие, не круглые и не овальные, а какие-то никакие, словно их и вовсе на лице не присутствовало. Обычно глаза – зеркало души и сразу запоминаются, а вот у Шедина такой «запоминалки» не было. Он обладал настолько заурядной, невыразительной внешностью, настолько был «человеком толпы», что воспроизвести его портрет уже спустя пять минут после расставания с ним вряд ли кто-либо смог. Естественно, при условии что этот «кто-то» не работал там же, «в органах», где в свое время работал сам Шедин и где такая «смазанная» внешность считалась очень даже важным фактором для сотрудника.
Лоб у собеседника Картье был чуть посыпан оспинами и веснушками, рук он не прятал, что выдавало в нем человека, уверенного в себе. На нем был недурной костюм, дурно, впрочем, на нем сидевший, голубая рубашка без галстука, а из нагрудного кармана пиджака торчала почему-то короткая пластиковая линейка. Такие еще кладут в канцелярские наборы. Картье назвал Шедина «коротышкой», немедленно представил себе, как тот измерял линейкой из канцелярского набора свой пенис, уединившись для этого в туалетной кабинке, и очень искренне улыбнулся, отвечая на представление и рукопожатие Димы.
– Прошу садиться, – бросил Шедин и сам уселся напротив Виктора. – Я вас внимательно слушаю. У нас всего пятнадцать минут от силы, потом мне необходимо будет уехать, поэтому постарайтесь быть лапидарным и внятным.
– Безусловно! – уверил Картье, быстро раскрывая и раскладывая на столе прихваченные материалы. Затем, словно спохватившись, что за ненужную ерунду он делает, Виктор прервал свое занятие и тепло поглядел на Шедина.
– Дмитрий, я думаю все, что я тут хочу вам показать, вас не удивит. У меня компания пополам с моим институтским приятелем, – соврал Картье, придав себе для солидности статус собственника. – Мы занимаемся в том числе и мобильным контентом, вернее, начинаем им заниматься. Производить – это одно, а вот самостоятельно распространять, сами понимаете, нам весьма накладно, да и эффект не тот. Выхлоп слабенький, при больших затратах на рекламу. Оно нам не надо, как говорится. Нам бы к вам, под теплое крыло, – проникновенно улыбнулся Картье, а осторожный Шедин лишь усмехнулся в ответ, давая понять, что он не против послушать, о чем Виктор расскажет дальше.
– Знаете, я профессионально подхожу к вопросу нашего возможного сотрудничества. Вот здесь, – Картье извлек из кармана заранее приготовленный, вчетверо сложенный листок, – мои выкладки с приблизительным расчетом эффективности. Не угодно ли вам ознакомиться?
С этими словами он подал листок Шедину, а тот листка в руки брать не стал, коротко бросив:
– Разверните.
Картье ладонью разгладил лист, распластал его по столу и придвинул Диме. Шедин, опустив глаза, стал читать. В листке было совсем немного информации. Всего две строчки. Первая такая: «сто тысяч долларов сразу». Вторая «25 % ежемесячно». Картье понимал, что в переговорной комнате нельзя озвучивать ничего подобного, да и видеокамера наблюдения, которой вроде бы и не было, все-таки могла откуда-нибудь наблюдать за ними сейчас. Поэтому текст на смятом листке он написал очень бледным карандашом. Ни одна, даже самая чувствительная камера ничего не увидит. Мало ли, что за листок? Тем, кто прослушивает все переговоры (а о такой практике уж кому-кому, а Виктору-то было хорошо известно) было бы не к чему подкопаться.
– Что вы думаете по этому поводу?
– Ну я так сразу, конечно же, ответ дать не смогу, – отодвинув от себя листок, сказал Шедин и, засунув указательный палец в ухо, совершил несколько резких движений, словно он только что вышел из бассейна и в ухо ему попала вода. Затем он сцепил пальцы рук в замок и, казалось, задумался. Картье терпеливо ждал, понимая, что сейчас происходит заглатывание его наживки. Предложение было более чем жирным. Информация Ванечки была бесценна, и Виктор знал, что никто из конкурентов никогда не предлагал «вступительного взноса» в виде наличных денег. Все всегда сводилось к определенному проценту от продаж, к банальному откату, который производитель контента выплачивал сотруднику «МДС» сразу после того как, в свою очередь, получал от «МДС» деньги за реализованный контент. Обычно взятка варьировалась в размере от 7 и не превышала 12 процентов от перечисленной суммы. По сложившейся традиции было принято считать такой процент рентабельным, и всех все устраивало. Провайдеры были, мягко говоря, не в накладе, а шединские мальчики, да и сам Шедин, не получая предложения более выгодного, считали сложившиеся условия приемлемыми для себя. То, что сейчас красивым жестом выложил на стол Картье, было для Шедина неожиданным и напугало его. Ванечкины рекомендации тут в счет не шли. Шедин был покрыт морщинами опытности из числа тех, чье благородное происхождение находится под критическим вопросом, так как возраст милостив к мошенникам, он делает их благородней. Хитрейший Шедин был прежде всего человеком системы, и в этом, с одной стороны, были его беда, его проклятье, то, что его ограничивало в свободе мыслей, но, с другой стороны, также и то, что спасало его. Система предполагает собственное совершенство, абсолютную защиту при прохождении минного поля любой сложности, при условии что в рукаве козырной туз, карта с нанесенными источниками смертельной опасности. Первой и естественной реакцией Шедина была настороженность. С недоверием, с кривенькой ухмылочкой посматривая на листок, он спросил:
