Николя Ванье - Белль и Себастьян
Думая о делах, девушка подошла к дому доктора Гийома. Стоило ей открыть входную дверь, как гул голосов вернул ее к реальности. Анжелина, поправив прическу перед зеркалом в прихожей, вошла в приемную. Три женщины и маленькая девочка с бледным личиком дожидались своей очереди. Выражения лиц у всех были мрачные. Кивнув в знак приветствия, Анжелина встала в сторонке. Жаклин, мать девочки, посмотрела на нее выжидательно, однако Анжелина сделала вид, будто ничего не заметила. У нее не было времени и желания болтать с соседками. Разумеется, местные кумушки по-своему истолкуют ее визит, но с этим она ничего не могла бы поделать, если бы даже захотела. Соображения целесообразности и осторожности девушка ставила выше заботы о собственной репутации. Пока сплетницы обсуждают их с Гийомом чувства, другие, более важные события, произойдут незамеченными…
В комнату вошла Селестина, а следом за ней — Андре. Пастух так сильно припадал на одну ногу, что со стороны казалось, будто он делает это нарочно, для смеха. Ему, конечно, поспешно уступили место, и, как только он упал в кресло, пожилая домоправительница встала перед ним, уперев руки в бока.
— А ну-ка поднимайся! Тебе сюда нельзя, или доктор запутается, чья теперь очередь. Порядок есть порядок! Твое место тут, на диване!
Андре беспрекословно подчинился и даже одарил Селестину улыбкой.
— Я думала, ты уже поправился! Доктор дал тебе заживляющую мазь. Может, ты ею не мазался? Готова спорить, что нет!
— Я в порядке, Тина, оставь меня в покое!
— Но ты еле идешь!
— Может, перетрудил немного ногу. Зато перенес все дрова в дом.
— Если начнется гангрена, дрова тебе не понадобятся!
Все в приемной захихикали, включая самого Андре. Селестина была в этом доме и в приемной полновластной королевой, и лучше было с ней не спорить. Гордая из-за своей маленькой победы, домоправительница повернулась к Анжелине:
— Если ты на консультацию, моя красавица, придется постоять в очереди!
— Нет. Я на минутку, по делу.
Не оставив Селестине времени на возражения, девушка вывела ее в коридор и прикрыла за собой дверь. Она не сомневалась, что оставшиеся в приемной больные навострили уши.
— Мне нужно срочно с ним повидаться.
— Доктор очень занят, он точно не сможет к тебе выйти. Ты сама видела, сколько людей сидит в приемной!
— Это важно, говорю тебе!
Селестина состроила гримаску недоверия и попыталась оттеснить девушку обратно в приемную. Она искренне считала, что обязана защищать доктора от него самого, иначе его мягкосердечие и доброта не доведут до добра. Ее привязанность к Гийому выражалась в бесконечном ворчании и выговорах, а временами переходила в настоящую тиранию, хотя она не отдавала себе в этом отчета. На сей раз, однако, Селестина поняла, что возражения бесполезны, и уступила:
— Ты по поводу той группы, которая пойдет на следующей неделе?
— Это уже решено?
Селестина прикрыла рот рукой, но поздно: она проговорилась.
— Думаю, пойдут в среду, — неохотно сказала она. — С ума он что ли спятил, наш доктор? Хоть ты скажи ему! Слишком уж часто, слишком!
Анжелина услышала достаточно. Войдя в кабинет, она закрыла за собой дверь и прислонилась к ней спиной. Гийом сидел за столом, задумчиво глядя в окно. Когда он заметил, кто вошел, то лицо его моментально просветлело.
— Очень рад тебя видеть! Ты в порядке?
— В полном, спасибо. Я хочу помочь тебе. Помочь в том деле, что ты наметил на будущую среду.
— Тебе Селестина проболталась?
— Да. Похоже, все всё знают, кроме меня!
— Не говори глупости! Я пытаюсь тебя защитить, вот и всё.
— Да неужели? Я что, по-твоему, похожа на дурочку, которая ни на что серьезное не способна, или на изнеженную дамочку?
— Чем меньше ты знаешь, тем лучше.
— Ну конечно! И как только я могла забыть! Во всем, что касается скрытности, ты большой мастер! Но неужели не понимаешь, что ты не являешься невидимкой, кто-то все равно вас заметит?
Гийом смотрел на девушку с удивлением. Сдержанная и спокойная по своей природе, в последнее время Анжелина нервничала чаще обычного. Он осторожно спросил:
— Что ты этим хочешь сказать?
— Себастьян видел тебя, когда ты шел к перевалу Гран-Дефиле.
— Черт!
— Вот и я не обрадовалась!
— Но как он там оказался, да еще в такое время?
— Он растет, Гийом! Себастьян достаточно взрослый, чтобы ходить куда захочет, и с этим ничего не поделаешь!
— Он нас видел… Что же теперь делать?
— Я взяла с него обещание, что он никому не расскажет.
— Но ведь он ребенок! Обязательно кому-то проболтается!
— Нет.
— Откуда у тебя такая уверенность? И вообще, нельзя позволять ему одному ходить так далеко в горы. Он ведь ребенок, Анжелина, а не звереныш какой-нибудь!
— Ты мне это говоришь? Если уж речь зашла о детях… Местные мальчишки его травят! И родители их ничем не лучше.
— Анжелина, не стоит винить людей в том, что они ведут себя… м-м-м… сдержанно. У местных это в крови, но на самом деле они…
— Можешь говорить, что хочешь, но местные больше смотрят на то, кто ты и откуда родом, чем на то, какой ты человек. Я знаю, что говорю, я все это испытала на своей шкуре!
— И ты думаешь — для мальчика лучше, если он будет слоняться по окрестностям, вместо того, чтобы помочь ему научиться ладить с другими людьми?
— Нет, я так не думаю. Но у меня голова идет кругом, когда пытаюсь для себя решить, делать или не делать, сказать ему или не говорить, объяснить или… Мне намного легче было бы…
— Что? Пойти воевать? Умереть? Тебе нужно сохранять выдержку, Анжелина. Ты нужна Сезару и Себастьяну… и деревне тоже. А теперь еще этот бош… Он наведывается в Сен-Мартен каждую неделю и все нам усложняет. Зачем бы ему приезжать так часто?
— Откуда мне знать? Я отдаю ему хлеб, и всё.
— Знаешь, что меня во всем этом беспокоит?
— Что же?
— Почему обер-лейтенант лично занимается делом, которое он мог бы запросто поручить солдатам? Он совсем не похож на простака… Нет, у его посещений обязательно должна быть причина!
Анжелина быстро перевела взгляд на проезжавшую мимо окна воловью упряжку, на которой везли сено. Только теперь она почувствовала, что замерзла. Зябко потирая руки, девушка сказала:
— Я так торопилась, что выскочила из дому без пальто! Мне пора. Да и в приемной полно людей…
— Послушай, я как раз собирался наведаться в овчарню. Хочешь, вместе поговорим с Сезаром?
— Ты же не расскажешь ему, что Себастьян бродил по горной дороге?
— Лина, ты должна посмотреть правде в глаза! Себастьяну нужно учиться сосуществовать с окружающим миром. Если он вдруг перестал вас слушаться, значит, с ним что-то происходит. Хочешь, я помогу тебе поговорить с твоим приемным отцом?
— Да, наверное… Если ты сам этого хочешь. Но только не выдавай Себастьяна, я ему обещала.
Она уже была у самой двери, когда доктор вскочил и схватил ее за рукав. Его пальцы соскользнули, ощутили ее теплую кожу и на мгновение задержались на ней.
— Когда закроешь лавку, зайди за мной, и мы пойдем вместе. Договорились?
— Хорошо! — Анжелина нахмурилась и после недолгого раздумья спросила: — А то, что мы пойдем вместе, тебя не беспокоит?
— Почему ты так говоришь?
— Ну, может быть это слишком рискованно и небезопасно для такой юной девы, как я? — Она засмеялась и вышла, довольная своей шуткой.
Что ж, Гийому пора понять — она способна на большее. Она хочет, чтобы он давал и ей какие-нибудь ответственные поручения. Ей была невыносима мысль, что ее щадят, считая слишком слабой.
В коридоре девушку поджидала Селестина. Вид у дамы был весьма желчный. Что, если она подслушивала под дверью? Это было бы даже кстати, подумала Анжелина. Пусть все знают: отныне им придется с ней считаться!
Когда Сезар задремал за бутылкой полынной водки, Себастьян воспользовался моментом и сбежал.
Зверюга поджидала его на тропе Глантьер, как и в первый раз. Но только теперь это была никакая не Зверюга. Просто пес. Друг. Себастьян подошел к собаке, однако даже не стал пытаться до нее дотронуться. Невозможно силой заставить кого-то тебя полюбить, верно ведь?
— Я рад, что ты вернулся. Вчера испугался, что ты больше не придешь. Я принес тебе сыра, но дам тебе его позже. Сначала покажу одно место! — И мальчик указал на горный поток, змеей извивавшийся между камнями. — Видишь тот песчаный пляжик? Я каждый день приходил туда и ждал тебя. Но ты тогда еще меня боялся, да? А это — мой любимый камень. На нем я люблю сидеть. Временами я тебя звал… а там, возле воды, оставлял тебе подарки. И однажды ты пришел, помнишь?
